Среди самых богатых людей планеты все больше тех, кто заработал состояние самостоятельно. И эти люди несколько отличаются от получивших миллиарды по наследству
В последние 20-30 лет глобализация и выход на мировую авансцену развивающихся стран вкупе с технологической революцией создали уникальные условия для реализации предпринимательского гения. Расклад сил в рядах состоятельных людей резко сместился в пользу тех, кто свой капитал сколотил с нуля, а не получил по наследству. И оказалось, что «самодельные» богачи иначе, чем богачи от рождения, относятся к риску, оценивают стабильность своего материального положения и планируют распорядиться нажитым добром.
НЕ РОДИТЬСЯ, А СТАТЬ
Состояния, крупные и не очень, все чаще зарабатываются, а не наследуются. Богатство становится более интернациональным и создается гораздо быстрее, чем в былые годы. Возьмем для примера Великобританию. В первом, опубликованном в 1989 году, рейтинге местных толстосумов The Sunday Times Rich List только 43 из 200 самых богатых людей страны нажили капиталы самостоятельно. Две трети списка составляли богатеи по рождению. С королевой во главе этот список был больше похож на путеводитель по английской аристократии и крупнейшим землевладельцам.
Миновала четверть века, и сегодня картина совершенно иная. В юбилейном, 25-м рейтинге от The Sunday Times этого года почти 60% фигурантов сами прошли путь к вершинам материального благополучия, причем среди них велика доля иностранцев, которые значительную часть времени живут и работают в Великобритании. Возглавил список, кстати, Алишер Усманов (13,3 млрд фунтов стерлингов). А самый богатый урожденный британец, потомственный аристократ Джеральд Кавендиш Гросвенор, 6-й герцог Вестминстерский, разместился только на восьмой строчке (7,8 млрд фунтов). Изменилась и цена «входного билета» в ряды богатейших людей Альбиона. В 1989 году для попадания в список The Sunday Times достаточно было располагать 30 млн фунтов (примерно 65 млн фунтов в нынешних деньгах). Сейчас необходимо уже 450 млн.
И это не феномен Великобритании, которую облюбовали мировые толстосумы, - аналогичные изменения фиксируются и в других странах. Падение коммунистических режимов и ослабление роли государства в экономике сняли множество барьеров для предпринимателей. Появление развивающихся рынков расширило возможности для глобального бизнеса. Передовые коммуникационные технологии, включая Интернет и социальные медиа, обеспечили свободу и скорость передачи информации, идей, бизнес-моделей. Финансовые инновации упростили движение капитала. В общем, возникли все предпосылки для сколачивания больших состояний с нуля.
Хорошей иллюстрацией может служить список богатейших людей мира от американского журнала Forbes. Так, о все большей интернационализации богатства говорит следующий факт: в 1999 году в десятке обладателей крупнейших состояний было девять представителей США, в рейтинге 2013 года их только пять, причем в тройке самых состоятельных на планете - мексиканец Карлос Слим (владелец телекоммуникационного гиганта America Movil Corp.) и испанец Амансио Ортега (основатель бизнес-группы Inditex). Оба они сами создали свои империи.
В десятке супербогачей число тех, для кого стартовым капиталом в той или иной мере послужило наследство, осталось неизменным (четверо и в 1999-м, и в 2013-м). Но во всем списке преобладание предпринимателей над наследниками очевидно. Из 1226 человек, вошедших в рейтинг в 2012 году, 842 (69%) сделали себя сами. Если исключить страны, в которых число миллиардеров-бизнесменов превалирует в силу объективных обстоятельств, - Китай, Россию, государства Восточной Европы (на них пришлось 209 миллиардеров, из которых только двое - наследники), то доля self-made-богатеев снизится до 62%. Предпринимательский дар накладывает отпечаток на поведение нуворишей, которое в корне отличается от поведения людей, получивших капиталы по праву рождения.
ОБ АКТИВНОМ НАЧАЛЕ
Среди миллионеров, опрошенных Barclays, большинство также заработали состояние сами. Лишь 26% сказали, что основа их богатства - наследство. Более половины респондентов в качестве главного источника своего материального достатка назвали сбережения из трудовых доходов и прибыль от инвестиционных операций (по 55% ответов). На третьем месте - продажа бизнеса (40%). Анализ их личных историй показал, что капиталы разного происхождения по-разному тратят, копят и жертвуют. Это объясняется разницей в отношении к риску, степени уверенности в завтрашних доходах и восприятии социальных обязательств.
Наличие предпринимательского опыта у «новых» богачей обуславливает их большую терпимость к риску. Они хотят принимать личное участие в управлении состоянием и, как следствие, часто формируют концентрированный инвестиционный портфель, подверженный резким колебаниям стоимости. «Такие люди выбирают бумаги компаний, чей бизнес, как они думают, хорошо знают и понимают, и обходят стороной те сектора, в которых разбираются плохо», - говорит Грег Дэвис, возглавляющий в Barclays подразделение поведенческих финансов.
Миллионеры-наследники осторожнее: они зачастую воспринимают себя как временных держателей фамильного достояния, которое обязаны не столько приумножить, сколько сохранить для потомков. «Они меньше горят желанием быть вовлеченными в инвестиционный процесс. И по причине отсутствия необходимых знаний и опыта, и по причине более отстраненного отношения к деньгам, которые не заработали», - добавляет г-н Дэвис. С ним соглашается Джок Кассиди, управляющий директор британской инвестиционно-консалтинговой компании Ashley Law. «Когда имеешь дело с богатыми наследниками, складывается ощущение, что деньги, которые они хотят вложить, им не принадлежат, что они временные и случайные их обладатели, - рассказывает он. - Богачи, сделавшие себя сами, имеют более четкое представление о финансовых рынках и рисках, охотнее пользуются нетрадиционными инструментами, такими как венчурные трасты, но в то же время их большую осведомленность в финансовых вопросах нельзя считать инвестиционной мудростью. Их часто приходится призывать к осмотрительности».
Богатые - сплошь филантропы. По данным Barclays, на благие дела деньги дают 97% состоятельных людей, объясняя это осознанием своих обязательств перед обществом. Причем у наследников чувство социальной ответственности чаще выступает главным мотивом филантропии. В мире, где царит неравенство, они в большей мере, чем люди, разбогатевшие самостоятельно, испытывают на себе антипатию и раздражение окружающих.
Любопытно, что увеличение доли богачей-предпринимателей все же меняет традиционные формы благотворительности. Сегодня дарители хотят делиться не только деньгами, но и опытом. И все чаще среди них встречаются те, кто готов большую часть или даже все свои средства, причем еще при жизни, отдать на благотворительность. Так, в 2010 году китайский миллиардер Ю Пеннянь пожертвовал бедным весь капитал (1,2 млрд долларов), заявив: «Если мои дети талантливее меня, им не нужно мое состояние, они сами без труда заработают такие же деньги. А если они ни к чему не способны, то большие деньги их погубят». Стоит упомянуть и благотворительную кампанию «Клятва дарения», инициированную Уорреном Баффетом и Биллом Гейтсом, которые входят в десятку богатейших людей планеты. Они призывают миллиардеров отдать на пожертвования больше половины своего богатства. В феврале этого года среди приверженцев идеи появился первый россиянин - Владимир Потанин.
ЗАГЛЯДЫВАЯ В ГРЯДУЩЕЕ
Что роднит всех без исключения богачей, так это думы о том, как распорядиться нажитым добром. Кому оно потом достанется? Пойдут ли наследникам на пользу большие деньги? Смогут ли они их сохранить и передать следующим поколениям?
По оценкам консалтинговой компании Accenture, поколение бебибумеров (рожденные в 1946-64 годах) только в Северной Америке оставит в наследство в следующие 30-40 лет более 30 трлн долларов в финансовых и нефинансовых активах. Это уже окрестили «великой передачей богатства». При этом опрос U.S. Trust, инвестиционного подразделения Bank of America, показывает: 68% состоятельных родителей-беби-бумеров обеспокоены тем, что их дети не готовы к принятию наследства. И это проблема не только Америки. Самая богатая женщина Австралии Джина Райнхарт, получившая от отца горнорудную компанию Hancock Prospecting и превратившая ее в мирового отраслевого гиганта, судится со своими детьми, не желая допускать их к управлению бизнесом, считая их неопытными и некомпетентными. И кое в чем она права. Семейные состояния обычно исчезают к концу жизни третьего поколения, отмечают финансовые консультанты. Самая очевидная причина - богатство распределяется между все большим числом потомков. Вторая - неготовность наследников правильно распорядиться свалившимися на них деньгами. Добавим высокие налоги на наследство, распри в процессе его дележки, вынуждающие изрядно тратиться на адвокатов...
По мнению Роя Уильямса, чья компания Williams Group вот уже 40 лет консультирует по проблемам наследования, ошибки в финансовых или налоговых вопросах объясняют только 3% неудач. В 60% случаев главная причина провала операции «Наследник» -недостаток общения и доверия в семье. Тот же опрос U.S. Trust свидетельствует: только 37% богатых американцев полностью раскрывают карты, информируя потенциальных наследников об ожидающем их богатстве. Родители проявляют недальновидность, не учитывая, что их опыт ведения бизнеса - это тоже актив, который можно передать по наследству. Причем даже более ценный, нежели счет в банке.
Поэтому неутешительно выглядит и статистика выживания семейного дела. По данным консалтинговой компании Family Business Institute, лишь 30% семейных предприятий продолжают успешно работать во втором поколении и только 3% - в третьем. Воспитать молодого лидера в семье себе на смену, привить ему интерес к фамильному бизнесу удается немногим. Помните «заносчивую Вандербильдиху», с которой пыталась тягаться в роскоши Эллочка-людоедка? В 1920-30-х представители знаменитой династии были среди главных американских богатеев. Основатель рода Корнелиус Вандербильт, один из самых успешных предпринимателей XIX века, за свою жизнь (умер он в 1877-м) заработал свыше 100 млн долларов - в нынешних деньгах его состояние потянуло бы на 150 млрд долларов. Но уже к 1973 году среди более чем 120 потомков Командора не осталось ни одного миллионера.
Еще пример: Барбара Хаттон в середине 1920-х унаследовала от своего дедушки Фрэнка В. Вулворта, основателя розничной сети F. W. Woolworth Company, несколько десятков миллионов долларов. Она семь раз была замужем, любила красивые вещи, балы, путешествия и незаметно растранжирила все состояние - к концу ее жизни от него осталось 3,5 тыс. долларов. Хотя есть и счастливые исключения. Например, итальянское семейство Беретта, которое занимается производством оружия с 1526 года. Сегодня компанией Fabbrica d'Armi Pietro Beretta управляет Уго Гуссали Беретта, глава дома в 15-м поколении.
ИЗДЕРЖКИ НАСЛЕДСТВА
А может, оно и к лучшему, что передача семейного достояния следующим поколениям дает сбой? Страны, где доля унаследованного богатства составляет значительный процент к ВВП, растут медленнее, демонстрируют большие масштабы коррупции и меньше тратят на инновации по сравнению с другими странами на том же этапе развития. К такому выводу пришли эксперты американского Национального бюро экономических исследований**. По словам одного из них, Бернарда Йонга, профессора бизнес-школы Национального университета Сингапура, для динамичного развития экономика нуждается в правильном размещении ресурсов и постоянных инновациях, а семейные бизнес-группы не могут справиться с этими задачами и сопротивляются обновлениям. Возглавляемые наследниками, не обладающими хваткой и талантом отцов-основателей, они занимаются «экономическим окапыванием», укреплением своих позиций. Причем делают это не за счет улучшения бизнес-модели, а при помощи «инвестиций в политику»: оградить себя от конкуренции оказывается проще через подключение административного ресурса, чем через инновации. «Со временем доминирование в экономике семейных групп начинает наносить ей вред и толкать в «ловушку среднего дохода»***. Не предпринимательские способности сами по себе ценны для экономики, а главенство принципа «по заслугам», будь то распределение ресурсов или занятие руководящих должностей», - резюмирует Бернард Йонг.
Так что рост доли предпринимательских состояний в мире выглядит многообещающе. Вот только долго ли просуществует эта тенденция? Ведь ее во многом обеспечила масштабная трансформация глобальной экономики, для которой в последние два-три десятилетия сложились уникальные предпосылки. В предыдущий раз аналогичные возможности для быстрого обогащения создала промышленная революция в первой половине XIX века. Одна надежда на силу инерции технологического бума, который не только стимулировал процессы глобализации, но и сам выступил мощным драйвером роста нового богатства.
(c) Оксана Антонец