Вечером 27 июля 2012-го Дэнни Бойл был совершенно спокоен. Шел отсчет последних секунд до начала церемонии открытия Олимпийских игр - многоголосого и зачастую дерзкого зова труб перед грандиозным спектаклем, которому Бойл посвятил два года жизни. Событие, заранее отмеченное печатью национального скептицизма - черты, которую Бойл не только отлично понимал, но и частично разделял, - оформленное немалым количеством подвижных элементов. Миллиарды зрителей расположились перед телевизорами, ожидая худшего. Бойл поставил на карту свою репутацию. Режиссер должен был вымотаться не меньше Рентона из «На игле», однако выглядел чуть ли не благостным.
«Я нервничаю, - возражает Бойл, - всякий раз, когда провожу премьерный показ. Или даже когда приглашаю парочку друзей на просмотр пленки в монтажной. Но на этот раз я был совершенно спокоен, готов вам поклясться».
Бальзамом, а точнее новокаином на душу, стала для него многотысячная команда волонтеров. Расхаживая среди них, он готов был сжать напряженное плечо крылатого велосипедиста или успокоить готовую грохнуться в обморок танцевальную приму. Он искренне ожидал, что людей начнет тошнить. «Но они были в порядке. И даже более чем в порядке, это выглядело примерно так: “Давайте уже, вперед, сделаем это!'' Надо быть полным мудаком, чтобы игнорировать такую энергетику».