среда, 12 июня 2013 г.

Всадник без головы

Для большинства из нас воскресенье — это день отдыха и размеренных размышлений. Мы не атакуем родственников визитами и требуем того же взамен. Блаженство! Но по крайней мере для пары сотен людей в Балтиморе (США) воскресенье — это день, когда можно достать из дальнего тайного угла внедорожный мотоцикл (на котором запрещено ездить) и гонять по улицам, уворачиваясь от копов, машин и стараясь при этом проделать самые невероятные трюки.

Все потому, что воскресенье в городе Балтимор, прославленном телевизионным сериалом, — это День Дикой Езды, Wildout Wheelie Day.

Прямо в грязь

Никто сейчас уже и не скажет, когда именно внедорожные мотоциклы стали так популярны в Балтиморе, но День Дикой Езды насчитывает уже по меньшей мере 20 лет. Одна из версий вполне криминальная — якобы этих двухколесных демонов для курьеров начали покупать когда-то наркоторговцы, когда поняли, что полиция практически бессильна и попросту не может догнать драгдилера на таком байке. В свободное от своей преступной работы время наркоторговцы не оставляли привычки передвигаться на двухколесном транспорте, а со временем эта мода пошла в народ. Но сами ездоки страстно открещиваются от этой темной истории, утверждая, что мотоциклы всегда были фишкой города, а истории про наркоторговцев придумали скучные обыватели, которые мечтают любой ценой выставить байкеров плохими парнями, терроризирующими город. Очевидно, единственный способ узнать правду — погрузиться в жизнь города с головой.

Мистер Блеф


Познакомьтесь — Сэм Трикет. Двадцать пять лет. Игрок в покер. Профи. Любит вечеринки и морочить людям голову. Это не шутка: Сэм Трикет действительно любит и умеет блефовать. Иначе откуда бы у него в таком нежном возрасте взялось состояние в 20 миллионов фунтов?

А еще он немного чинит радиаторы. Он же водопроводчик, черт возьми. Водопроводчик-миллионер.

Душный январский вечер в Макао. Китай. Сидящая за тускло освещенным столом компания игроков из последних сил держит покерфейсы. Да, Сэм Трикет поставил в трудное положение сразу всех. Он ведет игру с исключительно высокой ставкой против самых безжалостных акул в мире карт.

Посреди стола неряшливой кучкой лежат ставки на один миллион долларов, дразня сдержанных игроков. Но Сэм отворачивает уголок своих карт и находит шестерку и восьмерку треф. Вместе с десяткой, семеркой, тройкой и валетом из борда у него получается... черт бы побрал недостающую девятку.

Часть денег в банке — его ставка, но, когда противник уверенно бросает на стол еще 500 тысяч, остается только одна возможность: сбросить карты, сокращая потери, и сохранить оставшийся у него миллион про запас. Впрочем, у Сэма есть другая идея. Под проницательным взглядом его противника, который напряженно считывает мимику Сэма, он ставит свой последний миллион. Это наглость при любом раскладе.

Что наша жизнь? Игра!


Во что играют настоящие мужчины? Нужны ли для этого женщины? Как употреблять склонность барышень к ролевому поведению, если вам нравится файтинг, а не порно?

Различие между мужчиной и женщиной заметно уже в конце второго месяца их внутриутробного развития, то есть практически тогда же, когда человек впервые включается в игру. Вы думаете, это бред? Ничего подобного — ученые, рассмотревшие на УЗИ 21-недельных эмбрионов, утверждают: каждый еще не родившийся хомо сапиенс играет все свободное от сна время, и пока особого выбора у него нет, развлекается, как может: кувыркается, словно космонавт в невесомости, отталкивается от стенок матки, весело пинает под ребра свою мамашу или забавляется с пуповиной,перебирая ее пальцами. А покинув уютную, но скучную утробу, человек продолжает примерно в том же духе, выходя из игры лишь на пороге нашего несовершенного мира. Поэтому мы не удивились, узнав, что ежегодная прибыль мировой индустрии компьютерных игр уверенно приближается к 20 миллиардам долларов, а темпы роста доходов в этой области уже перевалили за 120 миллиардов. Не сомневайтесь: если бы существовали нужные технологии, гейм-разработчики давно наладили бы производство товаров не только для эмбрионов, но для и престарелых кататоников.

Ви хочете песен?


Вот, допустим, хасиды-ортедоксы. Пейсы, кипы на макушке, бородищи веником, все по стандартной схеме, никаких шуток. А потом оказывается, что это панк-группа. Сюрприз! Правда, пока они одни такие. Они — это нью-йоркская группа Ишая Романоффа "Мошиах Ой!".

Заподозрить их в панковстве практически невозможно: ни тебе ирокезов, ни татуировок, ни пирсинга. Ишай, Михаэль, Мордехай и Песах идеально сливаются с окружающим пейзажем: Краун Хайтс в Бруклине, где мы встретились, — район, населенный по преимуществу евреями. Тут даже указатели на иврите. Немного напоминает гетто где-нибудь в Восточной Европе. До Второй мировой конечно.

Но эти парни точно не конформисты. Поставьте их на сцену, отступите на безопасное расстояние и врубайте звук. Музыка — она всегда про свободу самовыражения и перемены, и эти четверо самовыражаются во всю мощь динамиков. Они твердо намерены вдуть немного жизни своей нацкультуре, и шумный, визжащий, крышесносный панк — это их кислородный баллон.

Живые классики: Генри Лайон Олди


В марте 2013 года сэру Генри Лайону Олди исполняется сто лет. Скажете, фантасты столько не живут, - а если и живут, в такие почтенные годы уже ничего не пишут. Так-то оно так, но, если распределить груз лет на двоих, подобное долголетие перестаёт казаться фактом из Книги рекордов Гиннесса. Попробуем ещё раз: 23 марта исполняется пятьдесят лет Олегу Ладыженскому, а 30 марта - пятьдесят лет Дмитрию Громову. Вместе они составляют творческий дуэт, известный всему прогрессивному человечеству под псевдонимом Генри Лайон Олди. Об истории псевдонима и обстоятельствах, сопровождавших его появление на свет, говорилось не раз, так что не буду повторяться. Отмечу только один любопытный нюанс: из всех мнимых иностранцев, чьи фантастические романы начали появляться на наших книжных лотках в начале девяностых, только Олди сохранили свой псевдоним и приумножили армию поклонников. Мэделайн Симонс снова стала Еленой Хаецкой, Олаф Локнит - Андреем Мартьяновым, а Громов и Ладыженский продолжают выдавать по одной-две полновесных книги в год, не меняя имиджа и не отказываясь от однажды взятого имени. Но это так, реплика в сторону. Речь же у нас сегодня пойдёт о временах давно минувших - и о книгах, с которых начинал свой творческий путь могучий старик Г. Л. Олди.

Анастасия Титаренко. Ржавые цветы

Когда-то безымянный город посреди пустыни кипел жизнью. Но силовые щиты дали слабину, пески подступили вплотную, и люди ушли... Правда, не все. Мёртвый город остался перевалочной базой для загадочной Корпорации — и пристанищем молодёжных банд, на этой Корпорации паразитирующих.

В 2012 году книга Анастасии Титаренко была издана дважды. Первый раз - в серии «Дебют» при одноимённой литературной премии фонда «Поколение». Второй раз, более серьёзным тиражом, - в «Астрели». Ни то, ни другое издание ажиотажа не вызвало - книгу заметил только наблюдательный Олег Дивов, упомянувший «Ржавые цветы» в своём блоге. Между тем роман Анастасии Титаренко принёс автору премию «Дебют» - ещё в 2010-м, до того как возрастной ценз для дебютантов был повышен с 25 до 35 лет. Есть ли в этом произведении нечто выделяющее его из общего потока сочинений «молодых талантливых авторов» или жюри действовало по принципу «на безрыбье и рак рыба»? Разумеется, есть, - пусть и не так уж много. Прежде всего это особая энергетика стиля, сближающая юных героев с потенциальными читателями-сверстниками. Несколько сильных сквозных метафор — хотя бы те же «ржавые цветы». Атмосфера неопределенности: где, в каком мире, на какой планете находится заброшенный город, в котором происходит действие? Герои об этом не задумываются - значит, и читателю это ни к чему. Автор вообще обходится минимум деталей. Титаренко почти ничего не рассказывает ни о Корпорации, для которой город служит перевалочным пунктом, ни о далёкой, почти мифической столице, ни о столь же далёких колониях. Непонятно даже, на каком языке говорят герои - и это, как ни парадоксально, опять-таки работает на общую атмосферу. Увы, слабые стороны романа вполне типичны для начинающего автора: примитивность интриги, небогатая лексика, книжность диалогов и несостоявшийся, слава богу, «нетрадиционный» любовный треугольник.

Алексей Вязовский. Сэнгоку Дзидай. Эпоха воюющих провинций

Студент престижного российского вуза Алексей Афанасьев проходит стажировку в Японии. Во время землетрясения он теряет сознание, а его разум переносится в тело даймё одной из многочисленных японских провинций XVI века. Новоявленному князю приходится взять на себя руководство землями, попутно подтолкнув вперёд махину научно-технического прогресса.

Начало книги у Алексея Вязовского традиционно, сюжет вполне типичен для попаданческих баек, а поступки героя до боли стандартизированы. Отличает роман разве что место действия: всё-таки редко авторы забрасывают персонажей в средневековую Японию. Ведь для этого необходимо знать матчасть, то есть сначала почитать специальные книги, разобраться в них, а уж потом изложить мысли на бумаге. Намного проще взять современного спецназовца и отправить в окопы Сталинграда рвать голыми руками фашистских гадов...