Весной я убираю листья с участка. Деревьев много, поэтому листьев навалом. Работы на целый день.
Чаще всего приглашаю солдат из соседнего военного санатория. Как правило, это рукастые деревенские мальчики. Они бывают рады неожиданным деньгам, полученным за работу. Покупают на них сигареты и пиво в банках.
Однажды пришёл солдат-красавец, хоть рисуй. Или лучше: лепи. Прекрасные пропорции, умный голос, осмысленный взгляд.
Я смотрела, как он работает, и неожиданно спросила:
- Ты с девушками встречаешься?
- Встречаюсь.
- А ты им платишь?
- За что?
- За любовь.
- Я с такими не встречаюсь.
Мой вопрос был вызван не обывательским, а писательским любопытством. Солдаты - это для меня незнакомая планета, как Марс. Интересно, как там на Марсе...
- Ты Достоевского читал? - спросила я.
- Нет. Кино смотрел.
- А почему не читал?
- А когда? - спросил он.
Я поняла: солдаты загружены по горло. Чем? Всякой ерундой типа строительной подготовки. Лучше бы классику читали. От образованных людей больше пользы.
В другой раз я позвала бомжа Семёна. Он жил в посёлке, его приютили мои соседи в комнате при гараже. Когда-то Семён работал шофёром в Молдавии. Был женат на образованной. Потом сбил человека и попал в тюрьму. Из тюрьмы вышел в никуда. Жена бросила, жить негде, на работу не берут. Государство не предложило Семёну ничего. Он превратился в бомжа. И ему это понравилось. Государство ему ничего, и он государству ничего. Они в расчёте. Никто никому ничего не должен.
Каким-то образом Семён перебрался из Молдавии в Россию. Поселился у нас в посёлке - личный поселковый бомж. Его любили. Семён был простодушный, как собака. Соглашался на любую работу: крышу почистить, дерево свалить. Брал смешные деньги. Ему было главное - заработать на бутылку, а водка стоила недорого, не помню сколько. Я за этим не слежу по причине полного равнодушия к спиртному.
Меня он выделял среди остальных, потому что я его подкармливала. Наливала большую тарелку горячего супа. Должен же человек есть горячее, хотя бы раз в неделю. Я выносила еду на веранду. Он ел с нескрываемым удовольствием. Его было приятно кормить. Единственное неудобство: приходилось делить с ним беседу. Беседа с Семёном - испытание: непонятно о чём и скучно. Непродвинутый был Семён, но добрый и беззлобный.
Старший Тодоровский подарил ему заграничный плащ. Семён носил его с длинным красным шарфом. Издалека можно было подумать, что идёт Пьер Карден. Но вблизи становилось понятно: нет, это бомж Семён.
Я наняла Семёна убирать листья.
Он явился не один, а со своей любовницей Тамаркой. Тамарку он обрёл на рынке. Она продавала там кур и куриные яйца.
Должна справедливо заметить: они смотрелись неплохо. Тамарка -примерно ровесница Семёна -была одета в платье с глубоким декольте. Наружу выступали её роскошные плечи и начало грудей. Волосы - золотые, забранные в пучок на затылке. На шею ниспадали завитушки, как у Анны Карениной. Если не придираться - красивая. Единственно во рту было маловато передних зубов.
Они нравились друг другу. Оба были весёлые, вполне трезвые. Майское солнце шпарило на полную силу. Сосны и берёзы просеивали солнечный свет, мы все были осыпаны солнцем, солнечные лужи лежали на земле.
В такие дни понимаешь, что человек рождён для счастья, а жизнь -прекрасна.
В первую половину дня работали в четыре руки: Тамарка сгребала листья в кучи, а Семён засовывал их в пластиковые мешки. Но после двух, после горячего обеда, дуэт распался. Тамарка энергично орудовала граблями, а Семён сидел на садовой скамейке, задумавшись глубоко, как лермонтовский утёс. Меланхолично наблюдал.
- Сень, а, Сень, - ласково взывала Тамарка.
- Ащ, - отзывался Семён и махал рукой. Типа: отстань.
Семён филонил. Ему нравилось ничего не делать, лениться, капризничать. А Тамарке нравилось взывать к его совести. Она была влюблена, и всё в нём было ей мило: и его лень, и имя Сеня, и то, что они связаны общим делом. Их счастье было растворено в этом солнечном дне, и казалось, что оно будет длиною в жизнь.
- Сень, а, Сень... - ворковала Тамарка.
- Ащ... - Семён отмахивался как от мухи.
Я вынесла им бутылку.
- А вы? - спросила Тамарка.
- Я не хочу, - честно сказала я.
- Так не пойдёт, без вас мы не будем.
У них был свой кодекс чести. Не просто надраться, а соединить души в общем порыве.
- Закончим работу, тогда... - вмешался Семён.
Все поддержали.
Работа была закончена ближе к вечеру.
Я хорошо заплатила, но пить с ними не стала. Тамарка и Семён забрали бутылку с собой. Впереди им светил романтический вечер. Они ушли, предвкушая все радости жизни в комплексе.
Солнце сдвинулось к горизонту. Похолодало. Мне стало грустно. Я позвонила своей любимой подруге Ларисе Васильевой. Она отозвалась басом. У Ларисы не было музыкального слуха, она звучала как пароходный гудок.
- Как дела? - спросила Лариса.
- Знаешь, у меня работали бомжи, у них роман.
- И что? - не поняла Лариса.
- Вот у них ни кола ни двора, только счастье. А у меня два дома, квартира в Москве, итальянская премия за книгу, и всё равно я им завидую.
- Не завидуй, хрюша! - прогудела Лариса. - Они вечером напьются и набьют друг другу морды. И разбегутся. А ты останешься вместе со своими домами. Недвижимость надёжнее. Счастье уходит, а недвижимость остаётся.
-Да?
- Ну конечно, хрюша.
Я тяжело вздохнула. Хочется всё: и счастье, и недвижимость, и бессмертие, и святую к музыке любовь.
Вечером я вышла на прогулку. Навстречу шёл Семён, расстроенный и пьяный. На щеке красовалась ссадина, как будто его лицо пробороздила кошачья лапа.
- Кто это тебя? - удивилась я. -Тамарка?
- Та... - Семён отмахнулся. - Всё ей мало. Только и знает: деньги, деньги.
Он пошёл дальше, разочарованный в женщинах и в любви.
(с) Виктория Токарева