Экскурсоводы убеждены: их профессия одна из древнейших в мире. Ведь достопримечательности показывали и о них рассказывали еще задолго до нашей эры.
В XVIII веке английский писатель Лоренс Стерн в книге «Сентиментальное путешествие» предложил классификацию путешественников: праздные путешественники, пытливые, лгущие, гордые, тщеславные, желчные. Затем следуют: путешественники поневоле, путешественник-правонарушитель, несчастный и невинный путешественник, простодушный путешественник.
Исходя из этой схемы «пытливый путешественник» и есть прообраз современного туриста. Первая коммерческая контора, сделавшая экскурсионную работу профессиональной, известна нам с детства: Горы и недра / Север и юг / Пальмы и кедры / Покажет вам Кук.
В июне 1841 года Томас Кук отправил англичан по железной дороге от Лестера до Лафборо, а в 1847-м его компания организовала поездки за рубеж. Туристами в основном были люди среднего достатка. Педагоги, инженеры, чиновники хотели в дни отпуска побывать в иной обстановке, что-то увидеть, зарядиться впечатлениями.
Александр Блок не скрывал раздражения от обилия людей, наполнивших музейные залы, и не скупился на едкие гневные слова: «Племя английских туристов и туристок отличается поистине поросячьей плодовитостью. „Тайная вечеря" Леонардо уже недоступна для зрителя; при входе в сырую конюшню, где помещена картина, наталкиваешься прежде всего на забор из плоских досок, сидящих рядком на стульях, как куры на нашесте. Их племя плодит породу гидов, которые голодной стаей бросаются на посетителя. Так и все стены живых картин заслонены мертвой людской стеной; залы наполнены ржанием англичан и пронзительными голосами гидов, несущих казенный вздор».
Но туризм во второй половине XIX века стал доходным делом. Фирмы давали возможность подработать молодежи. Например, молодой Илья Эренбург показывал Париж приезжим туристам. Писатель вспоминал: «Я стал гидом. ...Нужно было в точности знать имена сотни скульпторов или художников, авторов больших батальных полотен, вспомнить мифологию, объяснять аллегорическое значение различных фонтанов. В общем, это было нетрудно. Куда труднее было присматривать за ватагой людей, впервые оказавшихся за границей. Некоторые женщины старались убежать в модные лавки — хотя бы посмотреть на наряды. Среди мужчин попадались и такие, которые мечтали о ночных притонах... Работал я также с индивидуальными туристами: это было противно... Помню одного коммерсанта: у него был в Риге магазин санитарных принадлежностей. Когда мы с ним договаривались, он подозрительно спрашивал, знаю ли я все стили... Я получал в день пять франков».
В России экскурсионные организации появились позднее. В словаре Владимира Даля слово «экскурсовод», тем более «гид», отсутствует. Ученый предлагает нам слово «путеводитель» и поясняет: это «провожатый, указывающий кому путь, вожатый, вожак, проводник для дороги»; он же — «руководитель, наставник, советник, наставитель, учитель».
Экскурсоводы могут гордиться, что призвание к их работе разделял сам Гоголь. Михаил Погодин рассказывал об увлечении Николая Васильевича показывать друзьям Рим. Писатель, мечтавший об улицах-музеях, видевший в архитектуре летопись истории человечества, основательно готовился к каждой прогулке: «Он выбирал время, час, погоду — светило ли солнце или пасмурно на дворе — и множество других обстоятельств, чтобы показать ныне то, а не это, а завтра наоборот», — вспоминал Погодин.
В начале XX века в России появились туристические организации и общества, но работа широкого распространения не получила. После революции, в 20-е годы, в общем подъеме просветительских идей наблюдался взлет экскурсионной работы. В переполненных залах Москвы и Петрограда проходили шумные экскурсионные конференции, издавался журнал «Экскурсионное дело».
Петроградский историк, краевед Николай Анциферов проводил экскурсии по местам жизни литературных героев; люди поднимались по лестнице «высокого пятиэтажного дома» в комнату Родиона Раскольникова, потом следовали в квартиру старухи-процентщицы и далее направлялись к старому трехэтажному дому, где жила Соня Мармеладова.
В Москве проводил экскурсии по любимым местам города профессор Петровской (ныне Тимирязевской) академии Александр Чаянов. Он собирал группу на Страстной площади и предлагал в трамвае № 12 занять места непременно с правой стороны, чтобы из широких окон рассматривать окрестные достопримечательности (или, как говорили раньше, примечательности), а на некоторых остановках выходить и осматривать памятники древней дороги от стен Страстного монастыря: церковь Рождества Богородицы в Путинках с изысканными шатрами, с дробным орнаментом, определившую московский стиль будущих десятилетий. Далее — бывший дом Купеческого собрания, превратившийся в 20-е годы в Свердловский университет для партийных работников.
Малая Дмитровка переходила в Долгоруковскую улицу, и надо было непременно выйти на остановке и подойти к стенам старинной Бутырской тюрьмы, которую Чаянов называл «Университетом народного образования».
В поселке Соломенная Сторожка Чаянов с удовольствием показывал стилизованную шатровую церковь, возведенную Федором Шехтелем. Далее начинались земли, где 21 ноября 1865 года открылась Петровско-Земледельческая академия. В 1894 году на основе академии был создан Московский сельскохозяйственный институт; в 1923 году Петровская сельскохозяйственная академия получила имя Тимирязева.
Экскурсовод подробно рассказывал об академии, получившей известность не только изысканиями в агрономии, но и зарождением террора в стране: 21 ноября 1869 года студент, организатор «Народной расправы» Сергей Нечаев со своими единомышленниками убил в старом гроте своего бывшего друга Иванова за отказ соучаствовать в террористических актах. Тело убитого юноши было брошено в пруд.
Это страшное событие не могло, однако, обесценить демократических традиций академии. Чаянов с гордостью рассказывал, как в 1915 году студенты вышли навстречу отрядам черносотенцев, защищая преподавателей с немецкими фамилиями.
Культурный, краеведческий эмоциональный подъем начала 20-х годов через несколько лет был направлен по иному пути. Николай Анциферов читал тексты своих литературных экскурсий заключенным на Соловках; профессор Николай Чаянов был арестован, отправлен в ссылку, в 1937 году расстрелян.
Экскурсии из Наркомпроса перешли в Общество пролетарского туризма и экскурсий (ОПТЭ). Появились новые лозунги: «Больше бдительности в экскурсионной работе!», «Экскурсия в советских условиях отличается классовым содержанием!», «Превратим туризм в мощное средство укрепления обороны СССР».
В Москве проходили экскурсии по темам: «Пройдем по следам Октября и проведем смотр октябрьских достижений», «Москва — красная столица СССР: от Октября к построению фундамента социалистической экономики». Экскурсии в музеи на территории Новодевичьего и Донского монастыря проводились по антирелигиозной тематике. Кремль был закрыт. Зарубежным гостям показывали подмосковные усадьбы — Кусково, Останкино, Третьяковскую галерею. В гостиницах «Националы) и «Метрополь» висели объявления: «В СССР на чай не дают», «Чаевые — унизительный капиталистический обычай».
В конце 40-х годов многие экскурсоводы пришли на городские улицы в потертых военных формах. Немало дипломированных историков, филологов, не сумев устроиться на работу в институтах, редакциях (кто-то побывал в плену, у кого-то была не та национальность), вошли в экскурсионные автобусы (работа считалась непрестижной), внося эрудицию, знание истории, любовь к городу, в котором выросли и учились.
(с) Маргарита Лобовская