Мистер Икс, генеральный директор Большого театра Анатолий Иксанов, пятится назад и упирается в бархатный баннер с логотипом театра. Слепящие июньские лучи, пробивающиеся сквозь стеклянный купол атриума, играют на золотой оправе его очков, усах и самодовольной улыбке. На Иксанова напирает толпа журналистов. Перекрикивая друг друга, они задают одни и те же вопросы: «Что теперь будет с премьером Николаем Цискаридзе? Как с ним удалось разобраться?» Но Иксанов лишь улыбается и медленно отходит назад. Только что он с коллегами объявил, что текущий сезон закроется через месяц, и обозначил планы нового, 238-го сезона, но ни о чем, кроме творческих затей, говорить не стал. Это был очень сложный сезон.
Художественному руководителю плеснули кислотой в лицо, и он проходит длительное лечение в Германии. Ведущий солист сидит в тюрьме по обвинению в организации нападения. Его гражданская жена-балерина, которую называют причиной кислотной атаки, уходит из театра. Уволен заведующий балетной труппой, тоже в связи с нападением. Премьер Цискаридзе агрессивно скандалит в СМИ и судится с театром. Прима-балерина переехала в Канаду и боится возвращаться в страну из-за угроз. Избит и ограблен артист миманса. За махинации на 43 миллиона рублей арестован бывший тенор. Театр обвинили в организации притона. МВД заявило о краже 90 миллионов рублей при реконструкции Большого. Через месяц в театре насмерть разобьется скрипач Виктор Седов, через два уволят главу отдела перспективного планирования. За тринадцать лет работы Иксанова генеральным директором это был самый шумный год, и за этот год Государственный академический Большой театр окончательно перебрался из раздела «Культура» в криминальную хронику, из высокого искусства в разрез массовой поп-культуры.
Историю нападения на худрука Сергея Филина и современное состояние Большого театра можно рассматривать с бесконечных точек зрения. Как «Твин Пикс»: совы не то, чем кажутся, Лору Палмер убило коллективное зло захолустного городка, да и сама она хороша. Или как «Игру престолов»: Средневековье, кровавые сражения за Железный трон, положительных персонажей нет, скоро зима, грядет тьма, и все носятся, одичалые, со своими махинациями. Можно, наконец, читать как классический детектив Агаты Кристи: убийца садовник, но мотив был у каждого в этой комнате. Множество вариаций.
Но сегодня, сегодня Иксанов победил. Избавился хотя бы от одной проблемы и поэтому улыбается: через десять дней у скандалиста Цискаридзе, которого он называет «нарывом» и обвиняет в нагнетании атмосферы зла в театре, заканчивается контракт, и он не будет продлен. «Вы не знаете? — еще шире улыбаясь, отвечает наконец Иксанов толпе. — Я уже решил. Не слышали? Я со всем разобрался. Все решил». И, довольный, уходит.
Он еще просто не знает, что через девятнадцать дней, ранним утром 9 июля, под проливной дождь, подтопивший весь центр Москвы, его и самого смоет кислотной волной, и в другом зале объявят о другой отставке — его собственной.
Да, это был сложный сезон.
ВАРИАЦИЯ I. Война за роли
Прима-балерина Светлана Захарова, бывший депутат Госдумы от «Единой России», синоним слова «балерина», была одной из немногих, кто не аплодировал худруку Сергею Филину, когда он 17 сентября выступал на традиционном ежегодном сборе труппы. Филин три дня назад вернулся из Германии после лечения и должен был впервые после нападения выступить перед коллегами. Захарова сидела в четвертом ряду и отчетливо видела Филина на поднятой оркестровой яме исторического здания, за длинным столом, в компании нового генерального директора Владимира Урина, министра культуры Владимира Мединского и главы попечительского совета театра и Олимпийского комитета России Александра Жукова. Видела, как Филин читал какие-то листочки, видела, как он встал и взял в руки микрофон, а зал взорвался овациями. Захарова не шелохнулась, только сверлила Филина презрительным взглядом.
Вечером 12 июля Светлана Захарова должна была исполнить партию Татьяны в премьере «Онегина», о которой мечтала много лет. Когда Захарову десять лет назад переманили из Мариинки, Иксанов гарантировал ей особые условия, среди которых право танцевать в первом составе любого спектакля, в котором она будет занята. За две недели до премьеры Захарову назначили во второй состав, а в первый поставили талантливую, но молоденькую ведущую солистку Ольгу Смирнову, работающую в Большом всего два года. Официальная версия — так решил постановщик, Фонд Крэнко, владеющий правами на «Онегина». Неофициальная — так решил Сергей Филин, который, как говорят в театре, «совсем потерял голову» со Смирновой. Смирнова замужем за сыном Диляры Тимергазиной, советника Филина, и Филин ей помогает. Захарова оскорбилась и в «Онегине» танцевать отказалась вовсе.
А ничего страшнее обид из-за ролей в театре быть не может. Рабочий день в Большом театре начинается в десять часов утра и заканчивается поздно вечером. Артисты балета в Большом живут: шесть дней в неделю, один выходной — понедельник, десять с половиной месяцев в году у балетной палки. Небалетных друзей у них почти нет, в труппе все друг на друге женятся, друг с другом разводятся и спят. Больше ничего и нет: балетная палка, свое закрытое общество и жизнь, изучаемая окружающими подлупой.
Балетных принято называть несчастными людьми, сравнивать с профессиональными спортсменами и говорить, что балет — это боль, каторга в цветах. «Они, особенно мальчики, совсем не приспособлены к жизни, все время жалуются, — рассказывает девушка из художественно-производственной части (ХПЧ) Большого. — Но их можно понять, когда у тебя каждый день ломит тело, как после тренажерного зала. Они трудяги до мозга костей, живут только своей работой, до фанатизма». «Мне их жалко, — говорит сотрудница администрации. — Они положили свою жизнь на физическое изнурение, ограничения и остаются со своей детской жестокостью, все видят бело-черным. И им приходится очень много бороться за каждую партию, постоянно доказывать себе и остальным: кто лучше выглядит, у кого лучше данные, кому достался какой состав и какие роли, кому аплодируют дольше и громче. Потому что, если ты не лучше, значит, ты хуже».
Конкуренция и фанатизм порождают ревность и склоки. Еще задолго до нападения на Филина Иксанов говорил, что артисты балетной труппы Большого плохо уживаются, «встречаются элементы ненависти», артисты отказываются друг с другом танцевать, потому что в них десятилетиями культивировалось, что раз они в Большом, то им так можно. Новый директор Владимир Урин утверждает, что в театре существует звездная болезнь, с которой необходимо бороться, потому что это «бесстыдство».
Когда заходит речь о склоках и интригах Большого театра, первым делом вспоминают о битых стеклах в пуантах. Балетные над этим мифическим стеклом посмеиваются: детские шалости. Повседневная балетная рутина Большого в пересказе покажется постороннему учебником по ведению партизанской войны в условиях оккупации: саботаж, позиционные сражения, окружение себя союзниками, дружба друг против друга, докладные, кляузы, коллективные сборы для подписания бумаг протеста, стукачество, черный пиар и слухи.
Борис Акимов работает педагогом-балетмейстером в Большом с 1989 года, руководил Московской государственной академией хореографии, в 2000-2003-х годах был художественным руководителем балетной труппы Большого, а после покушения на Филина возглавил вновь созданный художественный совет театра. Акимов утверждает, что за пятьдесят лет его работы в балете артисты изменились. «Раньше культура общения была другая — даже если чем-то недоволен, то зайдешь за угол, поплачешь, комок проглотишь и идешь в зал работать. Отношения всегда были непростые, но было уважение, — рассказывает Акимов. — Сейчас ребята очень нацеленные на решение своих задач, иногда неправильных, и будут доказывать, идти определенными путями, звонки, то-сё. Не было раньше такого количества склок, раздора». Акимов говорит, что работа у художественного руководителя тяжелая, решения его всем понравиться не могут, а «правильно расставлять шахматные фигуры надо».
Когда на Филина только напали, одним из первых мотивов назвали войну за роли. На условиях анонимности сотрудники Большого объясняют почему. «Филин — человек путинской формации, живет не по закону, а по понятиям: ты мне лижешь задницу— танцуешь. Не лижешь — не танцуешь, буду гнобить. И все это прямым текстом», — утверждает сотрудник администрации. По словам источника, худрук снимал неугодных со спектаклей и не брал на гастроли, приносящие артистам существенный доход. «Этот беспредел не мог продолжаться бесконечно, — считает работник ХПЧ. — Ребята пашут как каторжные, не получают от этого ни отдачи, ни денег. Недовольство росло и должно было вылиться. Обидно, что оно вылилось вот так».
Что касается Светланы Захаровой, то через неделю после того, как она узнала о своем переводе во второй состав «Онегина», она встретилась с Владимиром Путиным на открытии Универсиады в Казани. Через три дня Анатолия Иксанова уволили. «Он, кажется, так и не понял, что его в результате подставил Филин», — подытоживает сотрудник администрации театра.
ВАРИАЦИЯ II. Деньги и коррупция
Государственный академический Большой театр — это отдельное государство. Пять зданий, две основные сцены и несколько второстепенных, лабиринты ходов. Три с половиной тысячи сотрудников. Свой детский сад, музей, поликлиника, газета, строительные и дачные кооперативы, три профсоюза, видеостудии, издательство и паспортно-визовый отдел.
Еще в 2000 году, когда Анатолия Иксанова только поставили генеральным директором Большого, театр влачил нищенское существование. Сегодня Большой — это запредельные деньги. В ежегодном бюджете у театра отдельная строчка, и в 2013 году Большой должен был получить из казны 4,1 миллиарда рублей. Это не считая прибыли от дорогих билетов, ежегодного президентского гранта, спонсорской поддержки и вклада попечительского совета, в котором состоят Роман Абрамович, Виктор Вексельберг, Зиявудин Магомедов и другие крупные бизнесмены.
Партийная номенклатура, чиновники, администрация президента, министры, силовики, толстосумы-спонсоры и богатые покровители артистов, желающие влиять на репертуар, жены состоятельных деятелей, билетная мафия и перекупщики, подставные зрители, безумные фанаты — всем есть дело до Большого театра. Анатолий Иксанов как-то поставил Большой театр на одну планку с «Оборонсервисом» и ГЛОНАСС: много желающих присосаться к здоровенным бюджетам, а отсюда и шумная борьба за троны разных уровней, и скандалы.
В этом году МВД заявило, что при реконструкции исторического здания Большого было похищено 90 миллионов рублей, и арестовало генерального директора ООО «ПО «Теплотехник» Александра Семченко. И судя по всему, это только верхушка Большого коррупционно-распилочного айсберга. «Во всех театрах России воруют. Главная статья расходов — это декорации и костюмы, все стоит астрономических денег, — на условиях анонимности рассказывает сотрудник администрации театра. — Наделе все стоит в разы дешевле. Художественно-постановочная часть недавно отказалась шить костюм для певца, потому что дорого, около трехсот тысяч рублей. Он, наверное, из платины сшит. Это царство круговой поруки. Думаю, в театре несколько мультимиллионеров точно есть».
По словам нашего источника в администрации, в коррупционных схемах замешана вся верхушка театра, в том числе и Сергей Филин. «У него очень плохая репутация. Он человек корыстный и меркантильный, если под кадкой увидит десять копеек, не почурается и их достать. У него был фонд, в который артисты вносили деньги, чтобы их поставили на хорошие роли. У некоторых балерин богатые мужья, и они готовы за это платить, потому что роли — это статус».
ВАРИАЦИЯ III. Цискаридзе и его амбиции
Вечером 3 июля во дворе Бахрушинского музея бывший премьер Большого Николай Цискаридзе, уже три дня не работающий в театре, провел творческую встречу с поклонниками. Истекающие потом от экстаза и жары фанаты, человек триста-четыреста утонченных барышень и старушек, брали музей почти что штурмом. Организаторы поставили Цискаридзе стул на небольшой деревянной сцене в окружении папоротника и куцего деревца, выдали микрофон, но садиться танцовщик не стал, да и стул быстро завалили пышными букетами, плюшевыми игрушками и какими-то другими подарками.
Одетый в белые штаны со стразами Цискаридзе полтора часа отвечал на самые странные вопросы: «Как вам Париж?», «Как поживает ваш котик?», «А можете сделать фуэте?» Единственное, о чем не стал говорить, — это Большой театр. Обычно производящий эффект свето-шумовой гранаты артист хранил молчание. Сказал лишь, что театр стоит на месте чумного кладбища, так чего от него еще ждать.
Цискаридзе никогда не скрывал своего недовольства работой начальства театра и желания занять руководящее место и говорил прямо: «Большой театр — это я». При любом удобном случае народный артист поднимает мощную бучу в СМИ: его зажимают, не дают танцевать, проводят против него собрания. Цискаридзе имеет отношение к более-менее любому Большому скандалу.
Четыре года, с 2004-го по 2008-й, когда балетную труппу возглавлял балетмейстер Алексей Ратманский, Цискаридзе стоял в авангарде недовольных руководителем артистов и вел против него «священную войну». Период Ратманского критики называют золотым, но при этом самого бывшего худрука в театре вспоминают с пренебрежением. Его постигла судьба Чацкого: демократичный Ратманский до Большого работал на Западе, начал привносить в работу иноземные элементы и не стал играть по правилам внутреннего распорядка, за что труппа его саботировала.
Ратманский уволился и покинул страну; как говорят в театре, не без усилий Цискаридзе. Танцор же стал бороться за пост начальника театра: либо гендиректора, либо худрука, либо музыкального руководителя. Согласно многочисленным источникам, ему покровительствует глава «Ростехнологий» Сергей Чемезов и его жена Екатерина, миллиардер Рашид Сардаров и его жена Марианна, но сам танцовщик все это отрицает. Тем не менее поста не случилось: после Рат-манского художественным руководителем стал балетный реконструктор Юрий Бурлака, и к моменту окончания его контракта в марте 2011-го снова разгорелась борьба за пост худрука. Анатолий Иксанов целый год пытался договориться с бывшим главой балетной труппы Мариинского театра и главным балетмейстером итальянского ЛаСкала Махаром Вазиевым. Вазиева уже ждали в Москве, но в последний момент он отказался: то ли не захотел связываться с Большим, то л и по деньгам не договорились. Запасным вариантом был тогдашний заведующий балетной труппой Геннадий Янин, но он сошел с дистанции: по Большому прошел слух, что его могут повысить до худрука, а 8 марта 2011 года в сети появился сайт с 182 гей-порно-фотографиями с Яниным. Ссылка была отправлена по электронной почте на тысячи адресов мировых театральных деятелей. Янин был вынужден театр покинуть, а Иксанову срочно пришлось искать художественного руководителя. За неимением других вариантов он обратился к бывшему танцору Большого Сергею Филину, который к тому моменту уже три года управлял балетной труппой Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко (его еще называют «Стасик»), Иксанов дал Филину три дня на размышления, тот быстро согласился вернуться в родной театр.
Неизвестно, в какой момент испортились отношения Цискаридзе и Филина, которые раньше обменивались комплиментами, а сейчас в прессе называют друг друга не иначе как «этот человек». После назначения Филин заявил, что хочет сделать Цискаридзе главным балетным педагогом, потому что, «к сожалениюдля Николая Цискаридзе, должность художественного руководителя уже занята на пять лет». Инициативу замяли, и Цискаридзе стал при любом удобном случае ругаться с Филиным и обвинял его в торможении то собственной карьеры, то карьеры его учеников, Дениса Родькина и Анжелины Воронцовой. С Воронцовой у Филина тоже сложились непростые отношения: когда-то он поспособствовал ее переезду из Воронежа сразу после окончания училища, обеспечил ее и ее маму жильем, ждал на работу в «Стасик», но девушка передумала и ушла в Большой театр. Воронцова заверяет, что, как только Филин вернулся в Большой, он стал ее зажимать, снимать с гастролей и никак не давал партию Одетты-Одиллии в «Лебедином озере».
Потом осенью 2011-го был скандал с реконструкцией исторического здания: Цискаридзе назвал ее варварством, заявил, что лепнину поменяли на папье-маше, вместо позолоты золотая краска, акустика ужасная, в некоторых репетиционных залах такие низкие потолки, что не поднять балерину, в грим-уборных нет окон, в коридорах скользко. Руководство Большого обвинения отрицало, хотя в приватных беседах сотрудники театра подтверждают: все даже хуже.
Прошлой осенью, когда у Анатолия Иксанова заканчивался контракт, Цискаридзе написал Путину письмо и собрал подписи двенадцати видных деятелей искусств, поддержавших его выдвижение на пост генерального директора. Это тоже закончилось скандалом; контракт Иксанову до 2014 года продлил министр культуры Владимир Мединский, который его же и увольнял этим летом, некоторые деятели культуры перед Иксановым извинились. Цискаридзе опять свое не получил и весь год после нападения на Филина был главным ньюсмейкером: общественность и СМИ заподозрили его виновным в нападении, а Иксанов — в причастности к порноатаке на Янина. Иксанов также обвинил Цискаридзе в отравлении атмосферы в театре, Филин рассказал следователям, что Цискаридзе его шантажировал. Цискаридзе судился с театром противдисциплинарных выговоров и говорил, что Филин симулирует тяжкий урон от покушения.
Сотрудники администрации Большого говорят, что Анатолия Иксанова сняли «по совокупности преступлений»: и за год скандалов, и за обиженную балерину Светлану Захарову, и за увольнение Цискаридзе, за которым стоят влиятельные покровители. Как пишет в своих мемуарах балетмейстер-педагог Валерий Лагунов, Цискаридзе, хоть и «нередко выглядит малосимпатично как человек», доставляет удовольствие своими схватками: «Он побеждает почти всегда».
ВАРИАЦИЯ IV. Дмитриченко, профсоюз и деньги
Днем 26 августа в Мосгорсуде рассматривают очередную апелляцию на продление ареста ведущему солисту Большого Павлу Дмитриченко. Солиста из СИЗО показывают по подвешенной под потолком плазме: бледный, стоит спиной к стене, смотрит куда-то в сторону. «Я насиделся уже, спасибо», — цедит на предложение судьи присесть. В начале августа у Дмитриченко сменился адвокат, а вместе с ним и риторика: солист извинился перед Филиным за нападение, сказал, что их конфликт был в рамках творческого процесса. Пожелал скорейшего выздоровления, заявил о своей невиновности и готовности возместить любой ущерб. Сегодня он в общих словах повторяет то же самое, лишнего не говорит и во всем соглашается со своим адвокатом. Но весь год до этого он не сдерживался — признался в организации нападения (но не в выборе метода исполнения: хотел, чтобы просто побили) и выдвигал против Филина обвинения: распределение грантов в своих интересах, лишение артистов надбавок, отстранение людей, в том числе его самого и его гражданской жены Анжелины Воронцовой, от творческого процесса.
Дмитриченко — эдакий панк-танцовщик. Дикий, дерзкий, как пуля резкий: крутой нрав, прямолинейный стиль общения, и, что совсем нетипично для балетных, татуировки. Иксанов говорил, что Дмитриченко по характеру неуравновешенный: «Зажигается как спичка и так же гаснет». Сразу же после ареста триста сотрудников Большого подписали письмо в защиту Дмитриченко; многие до сих пор не верят, что он заказал преступление, и считают, что его оболгали.
По рассказам, труппа обрадовалась, когда узнала о назначении Сергея Филина худруком: свой человек, знает проблемы коллектива. Но радость быстро прошла. Во-первых, Филин привел за собой целую команду из «Стасика». Во-вторых, для административной команды Филина не было предусмотрено расширения штатного расписания, так что некоторым старожилам пришлось потерять работу. Так, Филин пытался сместить главу балетной канцелярии Веронику Санадзе, но за нее заступились Павел Дмитриченко и труппа. Санадзе отстояли, но после этого ссор у худрука и солиста становилось все больше.
Сам Филин заверяет, что никакого конфликта у него с Дмитриченко не было, неприязни он к нему не испытывал, зато сам артист демонстрировал ему свое презрение. Правда, Филин и не считает Дмитриченко финальным заказчиком покушения. «У них непростые отношения были, потому что Дмитриченко правдоруб, активный профсоюзный деятель и сидел у руководства как заноза в заднице», — говорит источник в администрации театра. Помимо профсоюзной деятельности Дмитриченко собирал деньги на лечение артистов и руководил жилищно-строительным кооперативом «Артистов Большого театра». По словам сотрудницы художественно-постановочной части, больше всего он бился против унижений руководством артистов, снижения выплат и неоплачиваемых переработок. «Здесь считается нормальным, что репетиции длятся до десяти вечера, потом предлагают задержаться еще на полчаса. Оркестр в такие моменты всегда встает и уходит, пока не появляется бумага, что все будет оплачено. А вот у балетных всегда заминалось», — утверждает сотрудница ХПЧ.
Любопытная ситуация сложилась с профсоюзом Большого театра. В 2006 году от сохранившегося еще с советских времен профсоюза Большого отпочковался новый творческий профсоюз, для балетной и оперной трупп. Председателем профсоюза стал Сергей Филин, помогал ему его старый друг танцовщик Руслан Пронин. Филин сохранил за собой пост председателя профсоюза, когда в 2008 году ушел работать в «Стасик» и даже когда вернулся обратно в Большой в 2011 году. Филин сделал Пронина своим заместителем — поставил на пост Геннадия Янина заведующим балетной труппой. Таким образом, они вдвоем стали управлять и труппой, и профсоюзом. До 2013 года Филин оставался главой профсоюза, потому что это, по словам членов профсоюза, никому не мешало: он не блокировал финансовую помощь сотрудникам театра, соглашался с предложениями. Но разговоры о том, что он не может одновременно быть главой профсоюза и худруком, стали все активнее циркулировать, и профсоюз согласился переизбрать главу. Дмитриченко стоял во главе группы, недовольной положением Филина. Перевыборы были назначены на январь этого года, но перенеслись из-за нападения на Филина. Первый этап голосования прошел 2 марта, за Павла Дмитриченко проголосовали почти единогласно. Через три дня его арестовали. Второй тур голосования прошел 9 марта, Дмитриченко избрали главой профсоюза, а в его отсутствие и. о. сделали Руслана Пронина, когда-то друга Сергея Филина.
В день нападения Руслан Пронин по просьбе Дмитриченко уточнял планы Филина на вечер, отчего попал в первоначальный круг подозреваемых. В апреле Пронин посетил суд над Дмитриченко, подписался в поручительстве, поддерживал солиста и передавал привет от Анжелины Воронцовой. Через пять дней Пронина уведомили, что с ним разрывается трудовой договор. Сейчас он редко бывает в России, в театр, по слухам, ему запрещен вход. При этом он остается и. о. главы профсоюза. «Когда Дмитрий Медведев сказал, что преступление должно быть раскрыто, полиция начала метаться, и круг подозреваемых сузился до трех человек — Дмитриченко, Пронин и Цискаридзе, — заверяет наш источник в руководстве театра. — След взяли и путем нехитрых комбинаций решили так: Пронин бывший дружок Филина, он слишком много о нем знает, его трогать не надо, Цискаридзе медийный персонаж, а вот Дмитриченко можно».
Пока судья уходит выносить решение по апелляции Дмитриченко, его родственники выстраиваются под плазмой и показывают Павлу таблички с сообщением: любим, у нас все хорошо, держись там. Анжелины Воронцовой в зале нет. «Какой худой и зеленый», — с ужасом обсуждают родители. «Да отель просто плохой», — смеется Дмитриченко, упираясь головой в решетку. Решеток он, по его заверениям, не боится: «Граф Монте-Кристо двадцать лет отсидел, и ничего».
ВАРИАЦИЯ V. Слепой фатум искусства
Говорить о нападении на Сергея Филина в театре не любят, воротят нос, когда об этом заводишь речь. Все сотрудники театра нападение называют «выносом сора из избы» и искренне обижаются и раздражаются, когда об этом рассказывают СМИ: постоянное муссирование темы наносит урон имиджу театра, символа страны. Парадоксальным образом мысль о том, что урон имиджу наносят сами артисты, никому вроде бы в голову не приходит. В какой-то момент может показаться, что покушение 17 января 2013 года — не большее недоразумение, чем если бы на Сергея Филина просто свалилась сценическая балка за кулисами.
Ратманский после покушения описал в фейсбуке его причины так: в Большом нет театральной этики, зато процветает омерзительная клака, подставные зрители, которые сидят в зале и хлопают в нужные или, наоборот, ненужные моменты, спекулянты, перекупщики билетов, полусумасшедшие фанаты, вранье в прессе и скандальные интервью сотрудников. Если сюда добавить тот факт, что, по мнению балетных, нет на свете более повернутых на сексе людей, чем сами балетные, а Сергей Филин, у которого уже третий брак с женщиной из труппы, невероятный бабник, чего он никогда и не скрывал, то и вовсе получается взрывоопасная картина.
Но все дело в том, что накал страстей в Большом театре никогда и не был иным, просто мы не обращали внимания. Взять того же Юрия Григоровича, который заведовал театром тридцать один год. Его до сих пор именуют Сталиным отечественного балета: безжалостный диктатор, выжигавший врагов, изживавший инакомыслие, изгонявший целые балетные семьи. При Григоровиче тоже развлекались доносами, Григорович тоже продвигал любимчиков, тоже, по слухам, переспал со всеми женщинами в труппе, тоже жестоко наказывал всех, кто работал с его заклятым врагом, Майей Плисецкой. Масштабы репрессий и скандалов были не меньше сегодняшних: Григорович сражался с директором театра, на репетициях собирались митинги, артисты бастовали на сцене прямо во время спектаклей, профсоюз уходил в стачку, и в 1995 году Григоровича таки выгнали. Но и кислотой при нем не кидались.
Поэтому вопросов к этому жуткому клубку остается уйма, хотя и понятно: чтобы разобраться в хитросплетениях интриг Большого и узнать, как глубока кроличья бездна, не хватит и жизни. Тот же Борис Акимов считает, что даже в самом театре никто не знает весь масштаб происходящего в его стенах. Хотя на часть вопросов было бы проще ответить, если бы вокруг них не нагнеталась обстановка таинственности. В процессе подготовки текста количество отказавшихся беседовать превысило все вообразимые нормы. Говорить отказался даже сам Сергей Филин.
Работники Большого утверждают, что все проблемы в «дружелюбной труппе» — от группы людей, мутящих воду, которые вопреки всем устоям театра вынесли внутрицеховые разборки на новый уровень. Они верят, что такого больше не повторится. Если следовать этой логике, то получается, что нападение на Филина — лишь слепой фатум, случай, вышедший из-под контроля. Будто на него напало само искусство. А значит, это могло случиться когда угодно и с кем угодно из театра. В конце концов, Сергей Филин ничем не лучше других в Большом театре — все они друг друга стоят. И значит, не хватало только спички, чтобы все взорвалось к чертовой матери. Ведь безумие, говорил Джокер, оно как гравитация — нужно лишь слегка подтолкнуть.
Вечер, идет снег. Высокопоставленный сотрудник Государственного академического Большого театра возвращается домой после спектакля. Паркует автомобиль и идет к подъезду своего дома. На часах 23:07. Последние пару недель ему кто-то усиленно не дает жить: спускает шины, взламывает почту, выкладывает в сеть переписки, блокирует телефон бесконечным автодозвоном. Теперь еще и кодовый замок на входной калитке барахлит, клавиши не работают. Пока сотрудник Большого пытается разобраться с домофоном, кто-то подходит к нему сзади и окликает по имени.
Занавес открывается.
(с) GQ