Когда на страну аш-Шарийа обрушились кочевники из великой Степи, когда пали города, а армии были разбиты, только одна надежда осталась у халифа Аммара — привезённый с далёкого запада могущественный пленник из сумеречного племени нерегилий. Тарег, прозванный Тариком, «идущим в ночи», становится военачальником халифата. Но пути нелюдей иные, нежели у правоверных. Сможет ли Страж Престола быть истинным Защитником тех, кто поработил его?..
Фэнтези в арабском стиле — не частый гость на наших прилавках. Ещё реже встречаются книги, где автор не просто использует мотивы «Тысячи и одной ночи», а создаёт историческое полотно, опираясь на литературные памятники той эпохи, передавая её дух и нравы.
Этот самый дух читателю неподготовленному может показаться очень уж кровавым. Прямо с пролога, где описывается набег кочевников, становится ясно, что «Ястреб» — совсем не добрая история. И отстранённая манера автора тут не спасает. Впрочем, изуверская жестокость в те времена была в обычае — и если вы не готовы к реальному Средневековью, то за эту книгу и браться и не стоит.
Однако наряду с жестокостью эпохи Медведевич любовно передаёт красочность арабской культуры. Стилизация под хроники в прологах к главам подчёркивает манерность стиля, известную читателю по арабским сказкам. А количество цитируемой поэзии сравнится разве что с обилием касыд в «Кабирском цикле» Олди. Причём Медведевич использует настоящие стихи средневековых арабских поэтов, а не стилизацию под них. За счёт такого подхода в книге создаётся уникальная атмосфера — сказочная красота и суровая реальность оказываются неразделимы между собой.
В «Ястребе халифа» мы знакомимся с Тариком, видим, как он становится выдающимся полководцем, который спасает земли халифа от набегов кочевников-джунгар и внутренней смуты. Эта часть книги более сказочная, неправдоподобная. И стиль, и содержание словно настраивают читателя на то, что весь роман - красивая легенда. И когда в «Ветре гнева» всё неожиданно меняется, врагами Тарика становятся не магические создания, а его бывшие соратники, а все события начинают описываться с подчёркнутой реалистичностью, становится несколько не по себе. Что-то подобное было у Сапковского в цикле о Ведьмаке, когда после двух сборников рассказов, временами мрачноватых, но с откровенно сказочными финалами, появились романы, где суровая правда жизни начисто подавила «волшебность» истории.
Автор уделяет много внимания героям и их взаимоотношениям. Второстепенным персонажам здесь очень сложно сопереживать, хотя мотивация их понятна каждому: «Все мы люди подневольные, есть что-то надо, жить на что-то надо, да?» Сам же Тарик не человек, его не понимают ни халиф и его двор, ни тем более простые жители аш-Шарийа. Мировоззрение Тарика по сути своей очень близко к современному гуманистическому взгляду на мир. То, что нормально для жителя аш-Шарийа — например, убить детей враждебного рода, нарушить клятву или получить взятку, — для Тарика дико и неестественно. Потому среди аш-шарийцев он выглядит как Румата Эсторский среди арканарцев — вот только, в отличие от Руматы, у Тарика нет ни свободы, ни возможностей прогрессора, потому он постепенно начинает себя терять. Неизменными остаются только две черты: Тарик хранит верность клятвам, данным именем Всевышнего, и любит лишь одну женщину. Такая любовь, кстати, разительно отличает взгляды героя от традиционного восточного подхода, где гарем — это норма, а прекрасная танцовщица или юный невольник служат традиционным подарком. Потому очень интересно следить не столько за тем, как развивается чувство сумеречника, сколько за отношением окружающих к этому чувству.
«Ястреб халифа» небезупречен. Здесь есть неровности сюжета, не слишком удачные эпизоды. Но при этом книгой невозможно не увлечься. Показанный автором средневековый арабский Восток привлекает своей чуждостью, непривычностью. Именно это, наряду с необычным антуражем, напряжённым сюжетом и оригинальным главным героем, делает «Ястреба халифа» достойным пристального внимания.