На первом курсе университета мыс другом Собакиным устроились работать корреспондентами в одно перспективное издание: я, под псевдонимом Карл Зимбфельштуцер, в отдел молодежной политики, а он - как человек беспринципный - в отдел писем, под псевдонимом Ольга Перова. До Собакина Ольгой Перовой подрабатывал криминальный репортер К., но в последнее время он был сильно занят - отмечал рождение сына.
Минул год, как вдруг нас с Собакиным вызвал главный редактор Н. и, впервые глядя на своих корреспондентов с восхищением, сказал: "Идиоты! Идиотские идиоты идиотические!" Честно говоря, мы отнеслись к его реплике как к рабочей - следом ожидали услышать ответственное поручение. Но он снова повторил, и опять с придыханием: "Идиоты идиотские!"
Две одинаковых рабочих реплики были редкостью для Н., скопившего к своим тридцати годам богатый запас ругательств. Он, наконец, объяснился: "Как можно год проработать в компании и ни разу не поздороваться с генеральным директором! Ему обидно! Он вам зарплату платит!"
В общем-то, мы подозревали, что в конторе есть гендиректор, но кто же знал, что это тот чувак, кого мы подрезаем обычно у дверей столовой. Решив повиниться, на следующий день мы по несколько раз, у столовой, в столовой и после столовой, торжественно здоровались с боссом за всю выплаченную в течение года зарплату, а беспринципный Собакин - еще и за отпускные. После этого директор в кратчайшие сроки выстроил собственную столовую и стал обедать отдельно.
Нет, мои начальники небыли беззубы и платили порой той же монетой. Первый заставил меня учиться по выходным - то тайм-менеджменту, то искусству мотивации, то гражданской обороне. Второй вычеркнул из номинантов на престижную премию. Третья отправила в ссылку к мараловодам. Четвертая снарядила в недельный сплав присматривать за беспризорниками (это ужас).
Такие отношения казались мне нормальными, то есть правильными. От всех на свете начальников я требовал одного: увеличить финансирование и отстать. Мог бы я так поступать, если бы дружил с ними? Конечно, нет. И когда моим начальником назначили приятеля, я измучился. Ругаться приходилось каждый день. Слава богу, его быстро уволили. Отношения у нас моментально наладились.
Любое руководство всегда казалось мне внутренним врагом, ставленником зла. Оппонентом для войны, без которой не бывает эффективного рабочего процесса. Его управленческие функции существовали параллельно этому сражению. Это понимание формировало свои правила: не верить, не соглашаться, никаких личных отношений. Перейдешь с "вы" на "ты" - и пиши пропало.
Удивительно при всем этом то, что сам я, став начальником средней руки, не очень-то люблю спорщиков среди подчиненных, живо интересуюсь их жизнью, предпочитаю общаться на "ты" и всячески культивирую неформальные отношения - в частности, ввел программу "тексты в обмен на продовольствие". Отлично понимаю, что это вредит рабочему процессу, но ничего с собой поделать не могу.
Хамелеон какой-то, ей-богу.
(c) Евгений Крузенштерн