среда, 15 октября 2014 г.

Великие старухи

Екатерина Маркова - о единственной новости, которая всегда нова.

На стене нашего московского дома висят три мемориальные доски, свидетельствующие о том, что в разные годы здесь жили три выдающиеся русские актрисы. Анастасия Платоновна Зуева. Фаина Георгиевна Раневская. Елена Алексеевна Фадеева. Мне жутко повезло не только быть соседкой этих уникальных женщин, не только общаться с ними, быть вхожей в их квартиры, но и получать их удивительную энергетику и тепло, которое они излучали. Это Анастасии Платоновне Зуевой посвятил Пастернак, не сумевший присутствовать на её юбилейном вечере, всем известные строчки: «...Талант - единственная новость, которая всегда нова». И в этих же стихах всего в двух четверостишиях Борис Леонидович сумел донести ту актёрскую суть, которой как никто обладала Зуева.

Для Вас в мечтах писал Островский
И Вас предвосхищал в ролях,
Для Вас воздвиг свой мир московский
Доносчиц, приживалок, свах.
Движеньем кисти и предплечья,
Ужимкой, речью нараспев
Воскрешено Замоскворечье
Святых и грешниц, старых дев.

И совсем нет в этом поэтическом панегирике великого поэта великой актрисе преувеличения. И не могут к этим словам не присоединиться миллионы её зрителей и почитателей. Но и другим моя замечательная соседка была столь же одарена. Милосердием, человечностью, немыслимым чувством сострадания к чужой беде и боли. В годы репрессий она без устали снабжала едой, одеждой, всем необходимым друзей и знакомых, у которых близкие были арестованы. Пыталась облегчить их участь, обращалась в вышестоящие инстанции, хлопотала и мучительно переживала отказы. Её даже вызывали в соответствующие органы и предупреждали, чтобы не вмешивалась. Но она не только не пугалась, но даже прятала в своём доме «врагов народа». Моя подруга Лена, внучка Анастасии Платоновны, воспитанная бабушкой и получившая такой же густой зуевский «замес» творения добрых дел, рассказывала, что рядом с бабушкой всегда жила икона Спасителя, Пресвятой Богородицы и Николая Чудотворца и дружила народная артистка СССР с тремя патриархами всея Руси - Сергием, Алексием и Пименом.


Комическая мхатовская старуха в жизни была чрезвычайно элегантной, светской и очень моложавой. Никогда не забуду, как однажды, выйдя из подъезда, увидела, что Анастасия Платоновна, как всегда, темпераментно беседует с молодой парой. Она говорила доброжелательно, а у молодого человека от её слов горели уши. Я подошла ближе.

- Понимаете, этот ваш окурок, брошенный на землю, не просто так, - говорила Анастасия Платоновна, - по сути, вы плюнули себе в душу. И не только землю, а себя, своё нутро замусориваете. И потом, вы что, марсианин?

Парочка изумлённо молчала.

- Ну вы что, с другой планеты прилетели и, намусорив, улетите обратно? Не-ет, здесь останетесь. И что же, вашим детям, внукам жить в грязи прикажете? Которую сами плодите!

Анастасия Платоновна поправила на голове модную шляпку, глянула на часы, увидела меня:

- Деточка, как вы кстати. Не подкинете до театра?

Я подвезла Зуеву к служебному входу во МХАТ и, глядя ей вслед, легко передвигающейся на высоких каблучках модных лодочек, представляла, как сейчас она, скинув образ светской дамы, облачится в костюм гоголевской Коробочки и, накладывая слой за слоем сложнейший грим, ею придуманный, превратится в хитрющую несуразную старушенцию.

Другая мемориальная доска. «Здесь жила народная артистка СССР, лауреат Государственной премии Фаина Георгиевна Раневская».

Поднимаюсь по лестнице, просовываю голову в полуоткрытую дверь квартиры:

- Фаина Георгиевна, у вас опять дверь нараспашку.

Из глубины квартиры хрипловатый голос:

- Не беспокойся, деточка, я же тебе уже говорила -у меня брать нечего. На меня, ясное дело, никто не позарится, а Мальчик тоже дефективный: бельмо на глазу да нога перебита.

- Можно к вам на минуточку?

- Разумеется. Проходи, детка.

Навстречу мне шествует теперь уже легендарный Мальчик, воспетый не в одном панегирике его хозяйке, а тогда просто несчастная страшненькая дворняга, из жалости подобранная и обласканная Фаиной Георгиевной. Раневская полулежит в глубоком кресле, на коленях раскрытая книга.

- Я не помешала? Ни от чего вас не оторвала?

Фаина Георгиевна смотрит на меня своими грустными, влажными глазищами и тихо отвечает:

- Меня теперь не от чего отрывать. Сижу себе... Никому мы с Мальчиком не нужны, - она гладит макушку собаки, притулившейся у её колен.

- Да грех вам так говорить, Фаина Георгиевна, дорогая. Вас вся страна обожает, - возражаю я, а у самой щиплет в носу и предательски набухают глаза.

- Как Юрочка? Репетирует? - переводит разговор Раневская.

- Ну да... Он хотел зайти к вам перед репетицией, но побоялся, что рано... Ведь завтра Новый год, Фаина Георгиевна, а вы - одна... Мы бы очень были рады пригласить вас, ну с Мальчиком, конечно, к нам в гости.

Фаина Георгиевна улыбается чему-то потаённому:

- Спасибо, дорогая. Но я никогда не встречаю Новый год в одиночестве. В этот праздник со мной всегда один невероятный мужчина. Иногда, если я не очень хорошо себя чувствую, мы встречаем Новый год в постели...

Она смеётся своим негромким баском, глядя на моё обескураженное лицо и, закрыв книгу, лежащую на коленях, протягивает её мне.

- Вот с ним. С ним всегда моё сердце, ну а в новогоднюю ночь - особенно.

Я читаю: «Александр Пушкин. Стихотворения и поэмы».

Войдя к себе домой, я прохожу в кабинет и долго смотрю на фотографию Александра Блока, которую совсем недавно Раневская подарила моему мужу актёру Георгию Тараторкину. Фаине Георгиевне оторвала от сердца эту фотографию Анна Ахматова. На обратной стороне надпись: «Юрочке - за то, что люблю. А я больше всего в жизни люблю талант. Раневская»...

Однажды на Старом Арбате я увидела в антикварном магазине старинную фарфоровую статуэтку. Увидела и замерла от удивления. Это была абсолютная копия моей соседки по лестничной площадке Елены Алексеевны Фадеевой. Неземной красоты женщина в длинном, ну точь-в-точь как у Фадеевой-вечернем платье тянула тоненькие, длинные руки к чему-то видимому только ей и настолько волшебному, что лицо её и глаза, полные радостных слёз, имели совсем не здешнее, надмирное выражение...

Елена Алексеевна и правда была словно вылеплена из тончайшего хрупкого фарфора. Она выглядела бьющейся, и от этого всегда тревожно замирало сердце. Периодически я удостаивалась чести быть причастной к её выходам на различные торжества и банкеты. Народная артистка СССР, она была депутатом Верховного Совета и поэтому часто ходила на всяческие приёмы.

Звонок в дверь. В проёме её прекрасное, чуть виноватое лицо.

- Катенька, я снова с просьбой помочь мне с молнией. Муж с сыном, как всегда, отсутствуют, так что опять к вам за помощью.

На ней роскошное вечернее платье, волосы уложены в причудливую причёску, нездешние голубые глаза слегка подведены серыми перламутровыми тенями. Елена Алексеевна поворачивается ко мне спиной, и я, застёгивая длиннющую элегантную молнию, которая кажется грубой уродиной на её узенькой длинной спине, невольно в который раз шепчу: «Господи, какая же красавица!» На что слышу в ответ: «Ну а вот это совсем не моя заслуга. Красота -это всегда дар Божий, так же как и талант!» Наверное. Так же, как актёрский талант включает в себя немыслимое мужество и волю. Помню, за несколько лег до ухода из жизни Елена Алексеевна упала и сломала шейку бедра. Она перенесла сложнейшую операцию, и её сын Алёша рассказывал о том, как мучительно ей передвигаться на костылях по дому.

Я была в полном шоке, просто не поверила своим глазам, когда вскоре увидела её, выходящую из подъезда обычной лёгкой походкой. Она шла, опираясь на элегантный зонтик, пренебрегая предписанной для ходьбы палкой и костылями.

- Елена Алексеевна, куда вы? - буквально взвилась я. - Вам же рано! Вам нельзя!

Елена Алексеевна улыбнулась своей обезоруживающей улыбкой и возразила:

- И совсем не рано. У нас в театре сегодня сбор труппы и открытие сезона. И если я актриса, а не инвалид, моё место сегодня там.

- Но... Вам же больно?!

- Больно? - Елена Алексеевна усмехнулась. - Больно - это не самое страшное. Очень страшно - перестать выходить на сцену...

Она улыбалась, а в глазах уже холодела, проступала потусторонняя изморозь... Скоро её не стало.

На стене нашего московского дома висят три мемориальные доски... Здесь жили три ярчайшие звезды русского театра и кино. Анастасия Платоновна Зуева. Фаина Георгиевна Раневская. Елена Алексеевна Фадеева.