Уильям Стюарт Холстед словно вышел из фильма ужасов. Уединенная жизнь в мрачном особняке, страсть к чистокровным лошадям, кокаину, морфию и экспериментам — таков был зачинатель радикальной хирургии, сто лет назад казавшейся единственным средством от рака. Радикальной — значит, по воззрениям того времени, уничтожавшей самые корни болезни, пусть даже пациента приходилось наполовину выпотрошить. Выжить и оправиться после операции удавалось не всем. Но Холстед не останавливался, с печалью записывая: «Пациентка — юная девушка, и мне отчаянно не хотелось уродовать ее». Эта практика распространилась во всем мире, и врачи всячески предостерегали от «ложной доброты». Но часто рак возвращался и продолжал терзать пациента.
Это лишь одна из историй, рассказанных Сиддхартхой Мукерджи, практикующим хирургом-онкологом. Пожалуй, разговор о том, как общество и врачи воспринимали страшный недуг, — один из самых важных сюжетов книги. С обществом все более или менее ясно: страшно медленно оно все же приучается не оставлять больных раком умирать в боли и одиночестве. Огромная заслуга в этом принадлежит двум американцам: отцу современной химиотерапии Сиднею Фарберу, мечтавшему создать универсальное лекарство против рака, и общественной деятельнице Мэри Ласкер, отстаивавшей необходимость выделять огромные средства на борьбу с болезнью. Они не победили болезнь, но изменили отношение к ней. Иное дело — врачи. Вплоть до 1980-х годов многие из них воспринимали больного, скорее, как объект, захваченный недугом — врагом, над которым надо одержать верх любой ценой. Радикальная хирургия, попытки выжечь рак огнем испепеляющей химиотерапии превращали тело пациента в поле боя. Фактически требовалось медленно убивать человека в надежде на то, что под действием смертоносных препаратов раковые клетки погибнут раньше. По эту сторону смерти больные оставались лишь благодаря трансплантации костного мозга. Но к началу 1990-х успехи были весьма скромными, а победы касались некоторых форм рака.
Понимание причин недуга стало формироваться лишь лет 30 назад. Оно неутешительно: «Рак встроен в наш геном: гены, что спускают с цепи бешеное размножение клеток, отнюдь не чужеродны нашим телам... Раковые клетки быстрее растут и лучше приспосабливаются. Они — наша усовершенствованная копия», «погрешность нашего роста», ставящая предел выживанию. В конечном счете многие медики задаются вопросом, считать ли рак отклонением или же мы «от природы обречены рано или поздно погибнуть от этого заболевания». Если так, то главные усилия врачей должны быть направлены на профилактику, на то, чтобы люди сталкивались с этой болезнью как можно позже, а протекала бы она как можно легче.
(с) Петр Дейниченко
 | Царь всех болезней. Биография рака |