Поколение Y, рожденное в 1990-е годы и массово выходящее сейчас на российский рынок труда, имеет все шансы стать «потерянным». Свойственная большей части игреков смесь амбиций с пассивностью и дезориентацией — прямое отражение положения дел в нашей стране. Расплачиваться же приходится работодателям.
Авторы получившей в последнее время наибольшее распространение теории поколений американцы Нейл Хоув и Вильям Штраус в 1990-е годы описали историю США как смену поколений, подчиненную определенной цикличности’. Потом выяснилось, что постулаты теории более или менее универсальны, а представители одного поколения на всех континентах обладают выраженным сходством черт — с некоторой поправкой на национальные особенности. Так что сейчас мы проживаем временной отрезок, когда на исторической сцене активны три поколения: «бумеры» (рожденные в 1943-1960 годах), поколения X (1961-1983) и Y (1984-2004). На подходе — поколение Z, рожденное после 2005 года.
Представителей поколения «игрек» Хоув и Штраус в целом описывают как свободных по духу и настроенных на созидание людей, стремящихся к самовыражению и вовлеченных в цифровые технологии. Однако в России к этим симпатичным характеристикам можно добавить немало негативных, обусловленных нашим национальным колоритом.
Игреки российского образца — чистый продукт общества потребления, которое после распада СССР сформировали предыдущие поколения, ведущие свое происхождение непосредственно из тоталитарного прошлого — то есть из общества, в котором на протяжении длительного исторического периода постепенно угасала созидательная функция в смысле труда и творчества. Значительная часть игреков — это дети тех самых родителей, которые в 1990-е набросились на ставшие доступными «блага цивилизации» и стали вольно или невольно руководствоваться известным тезисом: «В нашем детстве многого не хватало, так пусть у наших детей будет все». Поколение Y росло в семьях, где родители всеми силами — в зависимости от уровня достатка — старались создать ему тепличные условия. В этой среде появился пласт молодежи, не способной принимать жизнь как она есть, ожидающей милостей от окружающих, требующей угождения и даже услужения себе. Многие российские игреки ожидают, что рядом с ними должен находится некто, кто станет их развлекать, заинтересовывать и защищать. Это представители немощной культуры, в них мало энергии, силы, внутреннего мужества и воли. Мало, потому что все это они не научились вырабатывать внутри себя, а привыкли получать извне. Так сложилась базовая установка игреков: не напрягаться. Это поколение характерно тем, что скорее оно откажется от сильных чувств, опасностей и внутренних потрясений, чем будет что-то преодолевать. Даже счастья не нужно, если к нему не ведет торная тропа или расстеленная кем-то ковровая дорожка.
Нежелание напрягаться в игреках часто соседствует с сильным эгокомплексом. Это не самая приятная комбинация. Не так давно в одном из сюжетов по телевизору рассказали историю молодого человека. Перепев мировые хиты, он записал диск, поставил на него свою фамилию и стал — не без успеха — продавать. «Зачем что-то самому сочинять, если вокруг полно выдающихся музыкальных произведений? Достаточно просто исполнять!» — таковы были его объяснения. Высокая самооценка при пассивной жизненной позиции — характерная черта поколения Y. В моей многолетней преподавательской практике редко попадались студенты, которые не считали бы себя героями и гениями только потому, что дослушали университетский курс до конца. Даже пассивно постигая чужие мысли, большинство студентов считают, что делают кому-то большое одолжение. Выдать же что-то свое — боже упаси! Хотела бы заметить, что на Западе — например, в прикладных университетах Германии — такое свойство как раз и востребовано. Общество в целом представляет собой социотехнический конвейер, куда необходимо встраивать определенные компетенции, которые и должен постичь человек в стенах альма-матер, если речь идет о прикладных науках. В наших учебных заведениях молодым людям все-таки до сих пор пытаются привить способность мыслить и принимать решения самостоятельно. И этому есть логичное объяснение: в России не создано общественной системы, в которую можно было бы встроиться, а в ситуации неопределенности необходимы люди, умеющие принимать решения. Однако такая установка расходится с устремлениями игреков, которые в вузах обретают не столько такие полезные навыки, сколько манию величия и непомерные требования к окружающим. Поэтому на выходе мы получаем даже не исполнителя, способного кого-то перепеть, а человека с гонором и без мозгов — по сути, фальсификат специалиста.
От слушателей курса MBA я то и дело слышу нелестные отзывы об их работодателях — тех самых организациях, что и направили их на учебу. Подобной критики полно и в интернете: рассказываются страшные байки о руководстве, которое «выносит мозг», заставляет делать невозможные вещи, тиранит, а по сути — не дает людям отдыхать. Право на отдых для игреков — самая актуальная и животрепещущая тема для обсуждения: в силу энергетической слабости отдых является для них навязчивой идеей.
Есть еще несколько важных моментов. Избыточная свобода в мире потребления, к которой с младых ногтей приучены игреки, приводит к размыванию ориентиров — морально-нравственных, религиозных, любых. Избыточная свобода сыграла с ними злую шутку, обернувшись не чем иным, как внутренней пустотой. Такие люди представляют собой готовую форму для «подселения» различных идей. Например, идей радикальных исламских течений, для которых человек с гонором и не умеющий принимать самостоятельные решения — наиболее подходящий адепт.
Впрочем, в поколении Y нет ничего нового для истории человечества. Такой тип всегда был чрезвычайно удобен для правящих элит. Прообразы игреков можно увидеть в истории и России, и США, где формат элитарного управления всегда был актуальным. Всегда выделялась каста жрецов и «все остальные» — те, кто выносился за круг силовыми методами, рабовладельческим строем, крепостным правом, отсутствием доступа к образованию (как в средние века) и т. п. Просто-напросто тип форматирования людей в его нынешнем виде представляет собой общество потребления. Мало того, если мы посмотрим на глобальные мировые тенденции, то увидим, что элиты сегодня движутся в направлении консолидации, то есть пирамида, которую представляет собой общество в своей совокупности, все больше заостряется кверху: верхушка все меньше, а масштабы «обыдления» внизу — все больше. При этом обратите внимание: на мировом рынке российские игреки явно будут проигрывать, например, азиатским, уступая им в дееспособности и активности. А значит, их ждет судьба постоянно скатываться вниз, к основанию пирамиды. При этом свобода и желание потреблять остается и у нижних слоев! Поэтому на фоне такого сплава амбиций и недееспособности у поколения Y развивается очень мощная тяга оседать в местах скопления денег (ее мы видим в последнее время по многочисленным социологическим опросам выпускников российских вузов). Например, в органах государственной власти, госкомпаниях, представительствах международных корпораций, в криминальных структурах и... игорных заведениях. Последний пункт — игромания — это вообще «классика жанра» для игреков. Недавно одна моя приятельница поведала печальную историю своего сына: тот сломался, сдулся, бросил институт, но теперь загорелся новым «проектом» — стать покерным «королем». Где еще можно реализоваться игреку, как не в азартной игре! Ведь игра представляется ему одним из самых легких и приятных способов доступа к деньгам.
Гипергедония у игреков — важная часть жизненной программы. Энергии в них вырабатывается мало, а традиционные источники «подзарядки» — вроде занятий искусством или соприкосновения с природой — в их случае не работают. Поэтому для получения энергии они используют наиболее доступные способы. Беспрерывное общение — один из них. Однако в силу своей энергетической немощи, при которой соприкосновение с живым лишь только высасывает всю энергию, собираться живьем им крайне тяжело. Поэтому непрерывное присутствие в сетях и становится наиболее предпочтительным форматом коммуникаций. Обилие постов с размещением собственных фотографий — еще один отголосок внутренней пустоты: «Я здесь! Я ем колбасу! Я путешествую по Зимбабве!»
Феномен «клипового сознания» и привычка воспринимать и выдавать информацию кусочками также весьма характерны для поколения Y. Кластерность мышления не позволяет воспринимать жизнь как путь и формировать цельную картину мира, ведь мозг не привык обрабатывать информацию в полном объеме. Это очень заметно, когда читаешь лекции современным студентам: стоит только начать рисовать схемы, чтобы привести информацию в систему, как большинство слушателей отключается и впадает в состояние бандерлогов, загипнотизированных удавом — сидят тихо, с оловянными глазами.
Обычно за год до поступления в университет знакомые приводят ко мне ребят для профориентации. Несмотря на то что до 24 лет, то есть до момента, когда окончательно сложится темперамент, говорить о точных областях применения рано, стабильно у молодых людей проявляются две черты — энергетическая слабость и пустота. И далеко не всегда, достигнув возраста трудоустройства, они наполняют себя теми качествами, которые позволили бы им эффективно работать. В таком виде они не подлежат управлению, их можно только перековывать: отсутствие энергии и ценностей и большие амбиции делают их непригодными даже для роли исполнителя. Поэтому молодых людей такого типа можно либо встраивать в жесткий конвейер производственных компаний, либо развивать в компаниях нового типа. В отличие от игреков-творцов, они представляют собой сырец, непригодный для существования в системе до тех пор, пока в них кто-то или что-то не поменяет внутренние параметры. Ведь даже изначально наши игреки предложения о найме воспринимают буквально: их пригласили — значит, работодатель должен испытывать заведомую благодарность. За время существования в тепличных условиях они уяснили себе, что адаптироваться должны не они, а окружающий мир — под них.
Компания, обновляющая свой штат за счет нового поколения, должна помнить, что потребуются серьезные вложения в персонал — не только для дополнительной профессиональной подготовки непосредственно на рабочем месте, но и для развития всех тех качеств, которых эти люди недополучили в юности. А именно — выносливости, силы духа, навыков мышления и т. д. Находить инструментарий для исправления поведенческих особенностей игреков придется каждой компании индивидуально: кто-то предпочитает «прессовать» молодежь, кто-то — действовать более мягко. При этом нужно понимать, что, как только игреки найдут в себе опорные точки, их дальнейшее развитие будет протекать точно так же, как периоды взросления — только отложенные на много лет. А именно: «возмужав», они начнут искать себе новое рабочее место, словно имитируя в своей взрослой карьере поступательное движение от «детского сада» до «школы» и «вуза». Возможно, внутри компании, но чаще за ее пределами. Отчасти именно этим объясняется высокая ротация молодых людей на рынке труда. Впрочем, работодателю не стоит сожалеть об инвестициях в развитие персонала как о полностью потерянных. Удержать молодых сотрудников зачастую не представляется возможным, однако все компании в определенном смысле работают друг на друга. А значит, расставшись со своим сотрудником, работодатель имеет все шансы получить с открытого рынка подготовленную замену.
Впрочем, в России сложившийся формат игреков предельно адекватен тому типу управления, который начиная с 1990-х методично закладывался в подходы менеджмента вертикально интегрированных компаний: «Зачем нам нужны умные сотрудники? Умными мы управлять не сможем». Однако здесь следует заметить, что «неумные» бывают двух типов — нормальные, приспособленные к тяжелому монотонному труду, и ненормальные. Поэтому легко предсказать, что в будущем наши «низы» станут заведомо проигрывать своим азиатским конкурентам. И тем более не иметь никаких преимуществ перед нормальными игреками, формирующимися в западном обществе. Компании, работающие в мире инноваций и технологических прорывов, нуждаются в игреках-творцах. И под это подстраивается система. Например, в образовательных программах университетов в Европе довольно активно продавливаются соответствующие изменения: внедрение механизмов развития самостоятельного мышления в программы, появление соответствующих летних лагерей. Так или иначе, и на Западе, и на Востоке (хотя по другому принципу) системы очень четко форматируют для себя человеческий ресурс. Комбинацию качеств «безбашенный, без руля и ветрил, но со свободой выбора» в качестве нормальной воспринимают только в России. В нашей стране, где до сих пор не существует правил, системы как таковой нет, а жизнь протекает как бог на душу положит, — нет почвы для воспитания игреков-творцов. А значит, нормальные игреки и зеты, скорее всего, будут уезжать. Останутся только те, кто исповедует мощные патриотические ценности. Таким образом, у компаний с каждым годом будет все меньше возможностей для развития.
Впрочем, ценность заключается не в том, чтобы бизнесы процветали, а в том, чтобы сами люди не потеряли свое человеческое «я» (тогда ведь и компании будут успешно развиваться). Следовательно, необходимо, чтобы спохватилось само поколение, осознав, что еще немного — и оно станет «потерянным». Ведь вопрос «Зачем я жил?» рано или поздно встает перед каждым человеком. А ответ «Чтобы потреблять!» вряд ли для кого-то окажется достаточным для самоуспокоения.
(с) Александра Кочеткова