Вчера вечером в баре около трех часов ночи я, как это часто со мной бывает, разговорился со своим вымышленным другом. Здесь стоит объяснить, что мой воображаемый приятель - психоаналитик. Как и многие другие психоаналитики, он на дух не переносит психологов. Психологи, говорит он, относятся к вам как к животным, а это скверно. Мой друг восхищается Жаком Лаканом и готов убить всех тех, кто взял на вооружение доктрину Анны Фрейд, дочери того самого Фрейда, так и не разобравшись в ней до конца. Но не суть.
Так вот, мы болтали, обсуждали прошедшие гандбольные баталии, жонглировали остротами, провозглашали потрясающие манифесты, одним словом, вели обычную полночную московскую беседу. В какой-то момент я заговорил о жизни и смерти. Я жаловался на то, что слишком счастлив. Я сетовал, что в моей жизни все прекрасно. Все настолько хорошо, что от этого даже страшно. Каждый день, говорил я, открыв глаза, я жду: что со мной случится? Произойдет что-нибудь плохое, мерзкое, гадкое. Я жду этого потому, что не может быть все так хорошо, как есть. Даже Крым, подытоживал я, кажется, произошел только из-за меня.
Мой мнимый друг, как и подобает психоаналитику, внимательно слушал меня, ведь психоанализ есть не что иное, как этика и голос анализируемого, но потом вдруг перебил меня и рассказал одну весьма поучительную историю.
«Это случилось сегодня утром, — начал свой рассказ мой вымышленный товарищ. - Я смотрел в окно. Поперек улицы лежал мужчина. Он был мертв. По асфальту текла кровь. Все это было так красиво, что невозможно было оторвать глаз. Мужчина погиб в лучшее время года, в самом сердце самого странного города Земли. Повсюду были разбросаны обломки рояля. Вокругтруна собирались зеваки. Кто-то подбирал клавиши на память, кто-то радостно звонил друзьям. Женщины прикрывали рты. Галантные мужчины подавали им платки. О подобной смерти можно было только мечтать. Я знал этого человека, - объяснил мой воображаемый друг и продолжил: - Последние пять лет он приходил ко мне. Раз в неделю. Человек ложился на кушетку и в течение часа, подобно вам, рассказывал, как любит жизнь. Кстати, необходимо сообщить секретарю, что у меня освободился полдень среды. Так вот. Он говорил все, что и вы. Погодите-ка! — мой вымышленный друг вытащил из вымышленного пиджака вымышленный диктофон. — Раз уж теперь он мертв, я могу вам кое-что включить», — и он действительно нажал на кнопку воображаемого диктофона. В барс зазвучал — чужой впрочем. очень похожий на мой - голос:
- Никогда не понимал самоубийц! Как можно захотеть умереть? Всегда ведь есть выход! Всегда можно начать все заново! Каждую минуту, каждую секунду я получаю физическое удовольствие от жизни, понимаете, док?
- Не называйте меня «док», я вам не док.
- Да, док! Так вот: я обожаю жизнь! Я хочу жить сто, двести, триста лет! Я хочу увидеть, что будет на этом месте через несколько веков. Я все еще умею удивляться! Я нс потерял способности по-хорошему возмущаться! Я все еще обожаю смущать и смущаться. Я хочу приходить на вашу могилу, док! Я хочу путешествовать! Я все еще хочу путешествовать, док! Я хочу волноваться во время взлета и посадки, я все еще хочу говорить с Господом во время турбулентности, а нс Пасхи. Я хочу видеть новые города! Я хочу ехать из аэропорта в центр и гадать, нагреет меня таксист или нет. Я все еще хочу ездить скоростными поездами, я хочу, чтобы дождь чертил косые линии по стеклу. Господи, док, да я даже в Бельгию бы еще раз съездил! Я хочу и дальше пить белое ледяное вино, хочу влюбляться в незнакомых женщин. Я хочу голосовать. Я хочу лежать в ванне, в остывающей воде. Я хочу засыпать перед телевизором и чувствовать боль в спине. Черт, я всего-навсего хочу пересматривать титры любимых фильмов. Я хочу провести это лето точно так же, как провел прошлое. Я хочу поехать в Италию и хочу, чтобы, как и в прошлом году, все совпало: морс, марсала и темно-синие, как пиджаки, ночи; вечеринки на пляже, спящие яхты и гимн Италии во все горло в четыре утра. Короткий кофе на завтрак и обед. Морская соль вместо специй на ужин. Красивые девочки, поездки в Рим. Я хочу, как и в прошлом году, ни в июне, ни в июле, ни даже в августе нс представлять. что однажды наступит осень. Как и прошлым летом, док, я хочу раскачивать гондолу и сбрасывать друзей в каналы Венеции, как и в прошлом году, я хочу кататься голым в мусорном бакс по центру Флоренции. Я хочу жить, док! Я столько всего еще не успел! Я хочу ходить на выставки и фортепьянные концерты, понимаете? Я хочу слушать музыку, я хочу водить машину, мне нравится водить машину! Мне нравится ходить пешком и гулять со своим сыном! Я хочу говорить с ним! Я вес время хочу говорить с ним, понимаете, док?
- Понимаю. Что тут не понимать? Мешанин во плоти.
- Но мне очень страшно, док! Мне страшно, особенно перед сном. Когда жена уже спит, я часто думаю о смерти. Я очень, очень боюсь умереть, док. Я не могу в это поверить. Я не могу поверить, что однажды меня не станет. Не может всего этого существовать без меня, не может, понимаете? К чему тогда ваш кабинет, эти книги, вид за окном? К чему океаны, к чему Аргентина? Не могу я умереть, как остальные. Не может всего этого произойти. Если однажды я умру, то к чему все эти нагромождения? Зачем? Зачем мне жить и получать удовольствие, если однажды всего этого не станет? К чему фестивали и кинонаграды? К чему виноград? Кто будет его есть, если не станет меня? Я не хочу умирать, док! Не хочу! Во всяком случае, я не хочу умереть внезапно, я не хочу умереть случайно, по неосторожности, по чьей-то воле, по глупости и недоразумению. Я совершенно точно не хочу умереть сейчас, сегодня, завтра, в этом году. Я хочу умереть сам. когда пожелаю! Я хочу знать день своей смерти. Я сам хочу его назначить. Скажем, минимум через триста-четыреста лет! Я хочу устать от жизни! Я хочу сесть в кресло и сказать, что я устал. Я хочу понять, почувствовать, что устал. Я хочу кататься на горных лыжах, хочу читать газеты и смотреть, как проигрывает моя любимая команда. Я хочу осознать, что устал от жизни, но я не устал, не устал, слышите меня, док?!
«Ну вот, собственно, такие вещи он и говорил», — почти безразлично сказал мой вымышленный друг, выключая вымышленный диктофон и убирая его в вымышленный карман вымышленного пиджака.
«Черт, но это же прямо мои мысли!»
«Да-да, все верно. Прямо ваши мысли. Так вот, этот человек, который в тридцать лет начал испытывать страх смерти, человек, который с этим страхом жил всю жизнь и которому этот самый страх его жизнь, собственно, и отравил, сегодня утром вышел из моей клиники и погиб. Понимаете? Он мог бы все эти годы получать удовольствие от жизни, но он боялся собственного удовольствия. Вместо того чтобы радоваться, он боялся, что радость его внезапно закончится. И вот сегодня утром, когда он выходил из моей клиники... на него упал рояль...»
«Мать моя! Черт! Черт! Черт! Но это же как раз то. о чем я и говорю вам, дружище! Это же ужасно! Ты счастлив, ты радуешься жизни - и вдруг на тебя падает рояль. В чем же здесь мораль?»
«Мораль в том, мой друг, что человеку, о котором я вам рассказал, было девяносто шесть лет», — сказал мой вымышленный друг-психоаналитик и исчез.
Собственно вот. Вчера он рассказал эту историю мне, а сегодня, испытывая на себе всю тяжесть могущественного похмелья, я пересказываю ее вам.
(с) Саша Филипенко