Книга знаменитого писателя и режиссера Александра Стефановича – это современный плутовской роман, действие которого происходит в Париже. И не только там. Любовные интриги и другие захватывающие приключения заносят героя повествования, авантюриста и плейбоя, в Рим и Стокгольм, в Сербию и Марокко, в Стамбул и Ниццу, а профессия фотографа-папарацци открывает ему чужие тайны и делает мишенью для наемных убийц. Останется он в живых или его удел – увидеть Париж и умереть?
Отрывок из книги:
Космическая нестыковка
Мой коллега Андрей, тоже фотограф, загулял. Его жена уехала на неделю к маме в другой город, и он решил не тратить время зря. Позвонил старой знакомой и поехал к ней. Сначала думал провести с ней приятный вечер. Но встреча всколыхнула в его душе волну воспоминаний, и он провел там три дня. И три ночи.
Вернувшись в самом радужном настроении к себе домой, он никак не предполагал встретить там любимую жену. Оказывается, его благоверная поругалась с мамой и вернулась на три дня раньше. И все эти три дня и три ночи она провела в слезах, не зная, что и подумать. Муж записки не оставил, мобильник отключил, а общие знакомые отвечали по телефону, что ничего не знают, и явно усмехались на другом конце провода. На классический вопрос «Где ты был?» опешивший фотограф ответил:
– На космодроме!
Почему он ляпнул такую чушь? Ведь никакого отношения к армии, науке или космическим исследованиям он не имел. Он подрабатывал на свадьбах и занимался съемками портфолио для начинающих моделей. Слово «космодром» просто случайно засело в его памяти. В такси по дороге домой он прослушал среди других новостей репортаж о запуске очередного корабля на земную орбиту.
– Где-где? – переспросила жена.
– На космодроме, – повторил фотограф. Отступать ему было некуда.
– Все ты врешь! Как ты туда попал? Кто тебя туда пустил? – всхлипнула супруга.
Андрею ничего не оставалось, как развивать эту тему.
– В том-то и дело. Попасть туда невозможно, – осторожно начал он свое повествование. – Ты помнишь нашего друга Ваню?
– Летчика?
– А кого же еще? Ваню, которого за пьянку отчислили из отряда космонавтов.
– Помню.
– Так вот. Его в космических войсках до сих пор любят и уважают. Правда, обаятельный парень?
– Правда, – согласилась жена, – а какое это отношение имеет…
– Самое прямое.
Мозг фотографа бешено работал, пытаясь связать в одну цепочку радиорепортаж о запуске корабля, знакомство с неудавшимся космонавтом и свое трехдневное отсутствие. Как это сделать, он пока не знал, но останавливаться было нельзя.
– Когда ты уехала, мне как раз позвонил Ваня. Мы давно не виделись и решили выпить.
– А что еще можно делать с этим алкоголиком… – вставила жена.
– Не перебивай, – одернул ее Андрей.
Он ощущал в себе все большую уверенность.
– Так вот, – продолжил он, – мы пили сначала с ним, а потом с его друзьями-летчиками, а потом те вдруг отказались пить. Мы им задаем резонный вопрос: «Почему?», и они признаются, что на другой день спецрейсом вылетают на космодром.
Когда фотограф произнес последнюю фразу, то испытал чувство, охватывающее золотоискателей, которые после долгих блужданий по лесам и долам вдруг натыкаются на золотую жилу. Дальше его уже несло. Он принялся рассказывать жене, как летчики пригласили их с Иваном полететь на космодром. И как он задрожал от одной этой мысли. Ведь, рассказывал он супруге, мечтой его жизни с самого детства было увидеть своими глазами космический старт. Андрей в деталях рассказал, как они с Иваном тайно, в багажном отсеке самолета, прилетели на космодром. Как летчики их прятали от посторонних глаз в своей гостинице, как потом провели на крышу дома, откуда взлет ракеты был хорошо виден. И еще он живо описал восторг, который испытал, когда ракета, оглушив пространство неистовым ревом своих двигателей, скрылась за облаками.
– И вот я вернулся. А ты: «Где был, где был?», – сокрушенно произнес фотограф и замолк.
– А снимки ты там не делал? – с последними нотками недоверия произнесла жена.
– Какие снимки! – воскликнул фотограф. – Ты бы видела, какая там секретность!
– Ладно, – сказала она примирительно, – ты хоть завтракал? Нет? Тогда пойди поешь. Я там все приготовила.
– А вот еще одна забавная история про то, как выбраться из безвыходного положения.
Картина маслом
Один актер, у которого никак не складывалась карьера, женился на дочке влиятельного генерала. Был он по молодости лет большим ловеласом. Но после свадьбы решил завязать с амурными похождениями. Жену он полюбил и не хотел лишних проблем. Больше всего наш герой боялся гнева ее папаши, по звонку которого актера и пристроили на телевидение. В одночасье он стал известным телеведущим. И благоухающий сад из красавиц, которых увидел там наш герой, увлек его в свои кущи.
Он совсем потерял голову, когда самая красивая дикторша, любимица всей страны, попросила подвезти ее домой после работы и пригласила на чашечку кофе. Герман, так его звали, понял, что другого шанса может и не быть, и вошел в ее подъезд. Вышел он оттуда на следующее утро.
Ночь наш герой провел восхитительную. А наступившее утро было ужасным. Герман представил себе предстоящие разборки с женой и принялся сочинять правдоподобный сценарий, оправдывающий его отсутствие в супружеской постели. Открывая двери своей квартиры, он уже имел в запасе историю про внезапный ночной эфир, в котором должен был заменить заболевшего товарища. Это должно было как-то успокоить жену, но все же настроения не поднимало. С каждой секундой ему рисовались все более неприятные сцены, которые могла устроить ему обманутая женщина. Однако то, что ждало его в квартире, он не мог себе даже вообразить. Там находился папа-генерал, которого вызвала бьющаяся в истерике жена.
Герман понял, что пропал. Сочинение про ночной эфир никуда не годилось. Папаша был приятелем директора телекомпании, и такая наивная байка была бы разоблачена в два счета. Герман открыл рот и произнес то, что удивило его самого. Его речь была адресована генералу:
– Дорогой Никодим Васильевич! Как хорошо, что вы здесь! Я хотел сделать вам сюрприз, но теперь придется рассказать обо всем сейчас. Я нашел то, о чем вы мечтали!
Что же, собственно, тот искал, сам Герман еще не знал, но понял, что останавливаться нельзя. Промедление было смерти подобно. Генерал слыл отменным стрелком.
– Я нашел для вас картину Шишкина.
Генерал от неожиданности открыл рот и глухо произнес:
– Говори.
Сам того не ожидая, Герман отыскал единственный спасительный островок в безбрежном море вранья.
Дело в том, что папаша-генерал, стреляющий без промаха, был еще страстным коллекционером картин великого художника.
Поэтому надо было продолжать историю обретения шедевра. Сбиваясь, Герман покаялся, что является азартным игроком в карты. Эту свою страсть он скрывал даже от любимой жены. Но иногда, признался наш герой, он не может себя сдержать, садится за стол и может спустить все до единой копейки. Долго прятал в себе наш герой неудержимую тягу к проклятой колоде, но вчера, встретив старых дружков, опять взялся за старое. И сразу же проиграл все: деньги, часы, автомобиль и даже обручальное кольцо. Он хотел покончить с собой…
В этом месте его вдохновенного рассказа жена воскликнула:
– Нет! Только не это!
Герман уловил в ее восклицании сочувствие, и это окрылило его на дальнейшую исповедь:
– Тут я напрягся, вспомнил о тебе, моя дорогая, собрал волю в кулак и снова сел за карточный стол. Ценой неимоверных усилий я отыграл все свои утраченные ценности и почувствовал, что сегодня мне везет. Удачу нельзя было упускать. Я вспомнил про вас, дорогой Никодим Васильевич, и потребовал, чтобы хозяин квартиры поставил на кон картину Шишкина, которая висела на стене. Тот стал сопротивляться, упрашивать, божиться, что это его единственная семейная реликвия. Но я был неумолим. Мы снова сошлись за карточным столом. И я ее выиграл.
Наступила пауза. Жена всхлипнула.
Генерал же срывающимся голосом прошептал:
– Где картина?
Отметив такую реакцию, Герман завершил свою повесть эффектным пассажем:
– Хозяин попросил у меня один день отсрочки, чтобы попрощаться с шедевром.
– А он не передумает? – спросил генерал.
– Надежный человек, я его знаю с детства.
– Хороший ты парень, Герман, – сказал генерал, обнимая блудного родственника. – Правильный. Я в тебе не ошибся. Только в следующий раз дочку предупреди.
С этими словами Никодим Васильевич покинул квартиру.
Жена принялась извиняться за то, что пожаловалась папе. Герман простил ее, поцеловал и сказал, что ему нужно отдохнуть после такой напряженной ночи.
– Конечно, поспи, дорогой, – согласилась жена.
Через три часа выспавшийся и набравшийся сил Герман уже мчался на своем джипе в знаменитый комиссионный магазин на Смоленской набережной. На что он надеялся, ему еще не было ясно до конца. Возможно, просто на удачу, ведь утром-то пронесло.
Однако слова продавцов-консультантов его огорошили. Во-первых, картины Шишкина были большой редкостью, их продажа осуществлялась через аукционы, и стоили они астрономических денег. Даже этюдов или рисунков великого мастера, про которые осторожно спросил Герман, в продаже никогда не было. Положение становилось безвыходным. Папе нужно было что-то предъявить.
Тогда Герман взмолился: «Может, есть что-то отдаленно похожее?» Он достал из бумажника несколько зеленых купюр и сказал, что это премия самому расторопному продавцу. Продавцы нырнули в подвал магазина и, чертыхаясь, вытащили на поверхность запыленный холст в раме.
– Предупреждаю, – сказал один из них, – что этот пейзаж ничего не стоящее фуфло. Такие сотнями штамповали халтурщики для немецких пивных.
– А подписи нет? – спросил Герман, разглядывая угадывающуюся под слоем пыли лесную полянку.
– Какая там может быть подпись? Я же сказал – фуфло.
– Тем не менее я его покупаю, – заявил Герман.
На другой день они с женой прибыли на квартиру к генералу с огромнейших размеров пакетом. Герман торжественно вскрыл его, но генерала это не обрадовало. Тот сразу понял, что эта мазня к его кумиру никакого отношения не имеет.
Он вздохнул и, приобняв Германа, сказал:
– Не огорчайся, сынок, тебе еще многому нужно научиться. А за порыв – спасибо.
Русская сказка
Это было в последний год существования Советского Союза.
Отечественное кино переживало тогда невиданный бум. Еще никогда наша кинопромышленность не снимала такого количества фильмов. Об их качестве вспомнили только потом. А тогда у наших, вечно нищих киношников вдруг оказались в руках большие деньги. В то время я открыл один из первых кооперативов и тоже кое-что заработал. Но эти первые шальные деньги никто через банки не проводил. Все обналичивалось и хранилось дома, как у нас говорят, «в тумбочке». Народ гулял, но власти не могли смотреть на это спокойно.
Однажды вечером я смотрел по телевизору новости. Программа «Время» началась в девять часов, а в самом ее конце, перед прогнозом погоды, я сквозь дрему слышу сообщение, от которого мгновенно у меня на голове встают дыбом все волосы. Родное советское правительство заявляет, что по многочисленным просьбам трудящихся в целях упорядочения скопившихся на руках населения излишков денежных средств будет проведен их ограниченный обмен, который начнется в полночь, то есть через два с половиной часа. Дальнейший бубнеж диктора о том, что для обмена будет необходимо предоставить документы, удостоверяющие законность происхождения денежных средств, я слушал уже на ходу. Схватив мешок со всей имеющейся в доме наличностью, я выбежал на улицу, прыгнул в автомобиль и помчался на Центральный телеграф. Откуда-то из подкорки в моей голове появился и четко вырисовался спасительный план денежного перевода самому себе. Я еще надеялся спасти свои дензнаки от реформы. Такие фокусы мой мозг может выкидывать только в минуты крайней опасности. Это была единственная законная возможность без всяких идиотских бумаг обменять хотя бы те деньги, которые хранились дома.
Но оказалось, что не я один такой умник. Когда я подъехал к телеграфу, толпа таких же, как я, «погорельцев» уже штурмовала его огромные двери. Посыпались стекла. Милиция перекрыла вход и забаррикадировалась изнутри. В ответ тысячи возмущенных граждан остановили движение на центральной улице столицы.
Увидев эту картину, я понял, что главное теперь – не попасть с мешком денег в эпицентр народного гнева. Тогда мне пришлось бы несладко. Совершив какой-то невероятный маневр, я влетел на узкую боковую улицу.
«Задача меняется, – думал я. – Во-первых, надо скорее унести отсюда ноги, а во-вторых, срочно истратить деньги. Но где? И на что?»
Толстомордый премьер-министр Павлов точно рассчитал свой удар. Все магазины, лавки, рынки в то время уже позакрывались. Что же теперь остается? «А вот что – (и здесь во мне заговорила та часть русской крови, которой меня наградили предки) прогулять все до последнего рубля».
«Где прогулять?» – такого вопроса не возникало. Конечно, в родном Доме кино. Я помчался на Васильевскую. Взлетел по лестнице наверх…
Боже! Такого эти стены еще не видели. Весь ресторан был забит людьми. Сидеть было негде. Народ толпился в зале, хватал за руки официанток и кричал:
– Кариночка! Наташенька! Лариса Ивановна! Тащите все!
В этот день братья-кинематографисты съели, выпили и опустошили до последней крошки и до последней капли не только кухню и буфет, но и все склады и холодильники своего любимого ресторана. А деньги все еще оставались, и народ понимал, что в полночь, с боем курантов на Спасской башне Кремля, купюры превратятся в никому не нужную макулатуру. Точно как в сказке про Золушку, только наяву. Во дожили!
И действительно, ровно в двенадцать часов в зале запахло дымом. Самая передовая, самая мыслящая часть советского общества, какой всегда были кинематографисты, принялась жечь собственные деньги. Я не помню, кто первый начал. Но никогда не забуду этот дым над рестораном, вспышки зажигалок и факелы из денежных купюр.
Прав был поэт, когда написал: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!»
– Костер из денег – это сильно, – покачал головой Пьер. – Да тогда многое горело, – согласился я, – А что творилось в головах! Из мозгов наших соотечественников вмиг куда-то улетучились все принципы «Морального кодекса строителя коммунизма», про который мы вспоминали. Им на смену пришел лозунг: «Все дозволено!»
Фигурант агентурного сообщения «Вешалка»
Случился тогда грандиозный международный скандал. А произошло вот что: на ту часть Красной площади, что именуется Васильевским спуском и располагается между Кремлем и храмом Василия Блаженного, сел маленький спортивный самолет, которым управлял гражданин Федеративной Республики Германии Матиас Руст.
Приземление произошло в ясный солнечный день, и было зафиксировано множеством фотоаппаратов и видеокамер. Толпы туристов обступили совершивший посадку самолет. Молодой пилот вылез из кабины и принялся раздавать автографы. Он вел себя как звезда шоу-бизнеса, а на деле был преступником, нарушителем государственной границы. Руст вылетел из Финляндии, не имея ни виз, ни разрешений, незаконно проследовал над нашей территорией и приземлился в Москве. Там его и повязали. Острые на язык москвичи с этого дня стали называть Красную площадь аэропортом «Шереметьево-3».
Воздушный хулиган был препровожден в тюрьму. Началось следствие. Его вели лучшие специалисты. Изучались все возможные мотивы поведения этого странного молодого человека. Из множества версий следователи склонялись к двум следующим: либо это коварная провокация со стороны реакционных сил империализма, либо поступок сумасшедшего. Впоследствии Руст был осужден за нарушение государственной границы СССР и несколько лет провел в советской тюрьме. Однако ни суд, ни освещавшая его мировая пресса так и не сказали ничего внятного о подлинных причинах прилета к нам немецкого любителя острых ощущений.
Я был одним из тех немногих, кто знал истину. Ее мне открыла «под страшным секретом» моя близкая знакомая – главная виновница всколыхнувших весь мир событий.
Конечно, никаким агентом международного империализма Руст не был. И хотя с головой у него было действительно не все в порядке, вовсе не «сдвиг по фазе» руководил действиями этого бледного юноши с взором горящим. Он понесся в Советский Союз на крыльях любви и «сессны» – так называлась марка арендованного им самолета. Его влекла всепоглощающая страсть.
С детских лет Матиас был одержим самолетами. Он экономил каждую марку, чтобы потом потратить ее на полеты в аэроклубах. Но в Германии это было дорогим удовольствием. Поэтому он облюбовал Финляндию, где аренда спортивных самолетов обходилась гораздо дешевле.
Руст прибыл в Хельсинки. И на свою голову остановился в отеле «Президент», где по стечению обстоятельств разбил свой табор Московский Дом моды. Десять умопомрачительных красавиц, приехавших из Москвы, тоже расположились там. Эти полпреды советского вкуса прикатили в Суоми с благородной целью – средствами искусства кройки и шитья рассказать финским аборигенам о благотворных переменах, происходивших в нашей державе.
Надо сказать, что к Домам моделей тогда прибивались настоящие красавицы. Среди этих счастливиц была и Нина, более известная в столице как Нинка-вешалка. Это прозвище она получила за тонкость и изящество своей модельной фигуры. Мужчины падали к ее невыносимо длинным ногам штабелями.
При такой красоте ум ей был ни к чему. Вообще-то и весь Московский Дом моды по своему интеллектуальному уровню мало напоминал Академию наук, но даже на фоне его записных дур легкомысленность Вешалки была феноменальной. О вытворяемых ею фокусах ходили легенды.
Однажды во время гастролей в Париже Нинка целую ночь гуляла с какими-то французами, а вернувшись под утро домой, заснула прямо на унитазе. Между тем именно этим утром должно было состояться выступление Дома моды перед первыми лицами парижской мэрии – ответственная акция, задуманная как важное дипломатическое мероприятие. Обойтись без Нинки было никак нельзя, поскольку на ней в основном и был построен этот маленький спектакль. Нинка была топ-моделью. В тот день представление чуть не сорвалось. Красотку искали по всему отелю. Ситуацию спасло чудо – ее соседка по комнате после долгих поисков подруги захотела в туалет, а дверь оказалась запертой. Нинке стучали, пытались ее разбудить, но тщетно. Перепуганный директор Дома моды приказал ни в коем случае не привлекать к скандалу администрацию гостиницы. Он лично улегся на пол и через щель между полом и дверью разглядел голые Нинкины ноги со спущенными до пола трусиками. Поскольку крики не приносили результата, директор нашел способ, позволивший разбудить пьяную манекенщицу, сидящую на унитазе. Он принес из буфета ножи и вилки и стал швырять их в щель под дверью, целясь в несравненные Нинкины конечности. В метании ему сопутствовала удача: столовые приборы вонзались в Нинкины пальцы, но девушка не просыпалась! И все же на пятнадцатой вилке она наконец что-то промычала, а потом и вовсе открыла дверь. Из ее ног сочилась кровь, но раны быстро обработали перекисью водорода, заклеили лейкопластырем, и наши красавицы отправились в мэрию. Выступление прошло с успехом, а маленькое опоздание французы простили. Очаровательным женщинам они прощают и не такое.
Другой номер Вешалка отколола в Японии. Дом моды приехал туда на гастроли, и надо ж было так случиться, что это совпало с государственным трауром в Советском Союзе. Только табун наших очаровательных манекенщиц успел добраться из токийского аэропорта до отеля, как там старый лифтер, который знал русский язык еще со времен нахождения в сибирском плену, сообщил им печальную новость. Он сложил руки перед грудью, учтиво согнулся и, улыбнувшись, сказал: «Русика-русика, васа президента умирала». Так девчонки узнали, что скончался Генеральный секретарь Леонид Ильич Брежнев, правивший страной целых восемнадцать лет.
Конечно, их выступления, как не соответствующие моменту, были отменены. Но японцам было жалко расставаться с такой красотой, и они продлили пребывание русских гастролерш еще на целую неделю. Девчонки шатались по базарам и магазинам и наслаждались нежданно свалившимся отдыхом. А Нинка даже тогда ухитрилась учинить международный скандал. В день похорон Брежнева принимающая сторона устроила прием в связи с печальным событием и подготовила для советских гостей подобающую случаю японскую траурную церемонию. В ходе приема Нинка с подружкой до того напились дармового саке, что решили уподобиться золотым рыбкам, для чего прыгнули в бассейн, где уже плавали живые карпы, и принялись ловить их за хвосты. Посол чуть не грохнулся в обморок. Но и это ей простили. Нинке вообще все сходило с рук, потому что она была редкой красавицей.
Не нужно объяснять, что вышедший из своего номера Матиас Руст остолбенел, встретив в коридоре Нинку. Та обратилась к нему с фразой, которую прочитала по бумажке: «Где тут можно выпить?» Он замотал головой в знак того, что не понял. Тем более что она задала свой вопрос на финском языке. Тогда она прочитала то же самое по-английски и, наконец, в немецком варианте. Тут до Руста дошло, чего хочет эта неземная красавица, и он повел ее в бар.
Надо сказать, что у Нинки-вешалки была еще одна кличка – Нинка-динамистка, за ее умение раскручивать мужиков, ничего взамен не отдавая. В любой точке земного шара, куда ее заносило, она доводила мужчин до умопомрачения. А потом линяла.
Бедный Руст не знал, на кого нарвался. Она протащила его по всем злачным местам Хельсинки: из бара в бар, из ресторана в ресторан, из дискотеки в дискотеку. Вместо того чтобы хорошенько выспаться перед воздушными полетами, наивный Руст выгуливал Нинку целую ночь и тратил на нее накопленные для аренды самолета деньги. И все это время Нинка, кокетничая и строя глазки, давала ему понять, что влюблена в него по уши. Когда они под утро в обнимку вернулись в гостиницу, она неожиданно заявила, что идет спать, потому что днем у нее дефиле. Поцеловала опешившего пилота в щечку и скрылась за дверью своего номера. Матиасу ничего не оставалось, как отправиться в постель одному. Бедный мальчик проспал весь день и в своих сладких снах видел только ее. Вечером он проснулся от стука – Нинка сама барабанила ему в дверь. Она заявила: «Ну-ка, быстро одевайся, пора выходить в город». И повторилась вчерашняя программа – бары, рестораны, ночные клубы…
В общем, Руст потратил на нее почти все свои сбережения. К тому же Нинка затащила Матиаса в универмаг «Стокман», где купила себе кучу шмоток, намекая, что грядущая ночь будет первой ночью их любви. По возвращении из магазина в отель Нинка поцеловала немца и пообещала, что ближе вечеру придет к нему сама – нужно привести себя в порядок. Матиас направился к себе в номер, предвкушая любовное свидание, а Нинка быстренько собрала чемодан и со всей нашей делегацией отбыла в аэропорт. О чем Руст, который провел бессонную ночь в ожидании Нинки, узнал только на следующее утро.
И все-таки Нинка не во всем обманула наивного немца. Она дала ему номер своего московского телефона. Это можно списать только на количество принятого ею в тот момент алкоголя. Перед Рустом забрезжила надежда.
Немецкий сокол, доведенный русской красавицей до полного исступления, пересчитав остатки денег (а их осталось только на один полет), заполнил под завязку баки «сессны» горючим, вспорхнул в небо и полетел к возлюбленной.
Чтобы не обнаружить себя, он отключил над Финским заливом радиосвязь, вторгся в воздушное пространство СССР, возле Новгорода сделал вираж и на бреющем полете помчался над автотрассой Е-95 Ленинград – Москва. Он выбрал кратчайший путь и летел на малой высоте.
Автодорога, служившая ему ориентиром, в какой-то момент перешла в Ленинградское шоссе, потом – в улицу Горького (ныне Тверскую) и уткнулась в Красную площадь.
Когда Матиас увидел остроконечные башни с рубиновыми звездами, то понял, что счастье близко. Он сделал разворот над Кремлем и приземлился на Васильевском спуске.
О полете Руста трубила вся мировая пресса. Телерепортажи сопровождались кадрами самолета на Красной площади и ехидными комментариями. Кто бы мог подумать, что любовная интрижка, затеянная Нинкой в Хельсинки, повлечет за собой столь грандиозный международный скандал и даже спровоцирует правительственный кризис. Так маленький снежный комочек, увеличиваясь в размерах, вызывает лавину, сметающую все на своем пути.
Отец перестройки, Горбачев, в это время находился в Берлине на совещании руководителей стран Варшавского оборонительного договора, где обсуждался вопрос о нерушимости границ социалистического лагеря. Рассказывают, что, когда ему доложили об этом происшествии, он в сердцах бросил на стол папку с документами и вышел из зала заседаний. Через три дня он отправил в отставку министра обороны, маршала Соколова, а у Генерального прокурора потребовал докладывать ему лично о результатах расследования этой наглой провокации.
Следователи, которые вели дело, были серьезные ребята. Один из них вылетел в Финляндию и раскопал историю про Нинку. С сознанием выполненного долга он вернулся в Москву. Но когда доложил результат расследования начальству, то оно поморщилось и заявило, что сыщик не понимает тонкостей политической ситуации. История немецкого шалопая, из-за какой-то русской манекенщицы взломавшего нашу систему ПВО, если ее обнародовать, выставит великую коммунистическую державу и ее самую боеспособную в мире армию на посмешище. Поэтому на суде фигурировала версия о том, что это была хитроумно спланированная провокация НАТО с целью выявления брешей в системе нашей противовоздушной обороны.
Русту посоветовали молчать про Нинку, и он молчал, надеясь на снисхождение правосудия. Но приговор был суров. Бедный Руст получил свои восемь лет (справедливости ради надо сказать, что выпустили его досрочно), а с Нинки опять как с гуся вода. Правда, с нее взяли подписку о неразглашении, но, как ты знаешь, она выболтала мне на нашем свидании все подробности своих приключений в Хельсинки. Я хотел было предложить эту тему «Хромосоме», но не успел. Только я заикнулся об этом, как со мной встретился «товарищ из конторы» и настоятельно посоветовал держать язык за зубами.
Из чего я понял, что за Нинкой было установлено негласное наблюдение. Можно себе представить, как по дням и по часам разбухало ее агентурное дело и какими любопытными эпизодами оно наполнялось… Наверняка в тяжелые минуты своей нелегкой и опасной службы комитетчики читали его как увлекательный эротический роман. Интересно, под каким именем она там фигурировала?
Очевидно, в этом пухлом многотомнике в соответствии с принятым в контрразведке лексиконом она именовалась так – «Фигурант агентурного сообщения "Вешалка"».
– Как тебе, дорогой Пьер, эта поэма любви и перестройки?
– Лихо! А какие еще материалы тебе не удалось напечатать в «Хромосоме»?
– Работа там была рискованной. Иногда я подолгу раздумывал, отдавать или не отдавать материал в печать. Нашего брата опасности могли подстерегать в самых неожиданных ситуациях. Одного моего коллегу приковали наручниками к забору дачи, за которой он следил. Но мне до поры до времени все сходило с рук, хотя я публиковал далеко не самые лестные снимки наших политиков, бизнесменов и эстрадников. Правда, пару раз нарывался на публичные скандалы со своими «героями», но дальше угроз дело не шло.
А на крупные неприятности я нарвался там, где меньше всего этого ожидал. Дело было так.
 | Александр Стефанович. Париж ночью |