Картина «Джерсейская лилия» художника-прерафаэлита Джона Эверетта Милле имела феноменальный успех - редко когда портрет, а не жанровое полотно, привлекал к себе столько внимания. И уж совсем невероятным было то, что эта картина разом изменила скучную жизнь изображенной на ней Лили Лэнгтри.
В 1878 году в Лондоне, в Королевской академии художеств была выставлена работа Джона Эверетта Милле «Джерсейская лилия». Желающие полюбоваться полотном выстраивались в очередь, а саму картину пришлось защитить ограждением, чтобы зрители не подходили слишком близко, - красота изображенной на нем женщины завораживала. Критики пытались объяснить успех полотна тем, что его автор, самый востребованный и высокооплачиваемый художник Англии, воплотил в нем не викторианский стиль с его уже набившим оскомину прагматизмом, а чувственный романтизм. Но сам Джон Милле считал, что, например, выставленное им в 1853 году жанровое полотно «Приказ об освобождении» куда эмоциональнее, и признавался, что успех «Лилии» для него загадка.
Таких неожиданных успехов, как, впрочем, и неудач, в творчестве «Братства прерафаэлитов», одним из основателей которого был Джон Милле, случалось немало. В 1848 году, после выставки в Королевской академии художеств, Милле вместе с двумя другими молодыми художниками - Данте Габриелом Россетти и Холманом Хантом - объединились, чтобы выработать принципы новой живописи, опирающейся на традиции художников Раннего Возрождения, работавших еще до того, как Рафаэль и Микеланджело поставили человеческую фигуру в центр полотна и стали уделять меньше внимания окружающим деталям. «Дьявол - в деталях», - считали молодые художники. А Милле в своей убежденности, что на картине нет второстепенных деталей, выделялся даже среди «братьев». Недаром его картина «Христос в родительском доме», написанная в 1850 году, вызвала в Лондоне настоящий скандал: никто еще не изображал семью плотника Иосифа и мальчика Иисуса настолько живыми и обыкновенными.
Говорят, что в мальчике, несущем на картине плошку с водой, Джон Милле изобразил себя -девяти летнего. Именно в этом возрасте он начал рисовать. Его родители, решив развивать талант сына, перевезли его с острова Джерси, где прошло его детство, в Лондон. И не ошиблись - в одиннадцать лет Милле поступил в Королевскую академию художеств, став самым молодым студентом за всю историю этого почтенного заведения.
После разгромных рецензий на его «Христа в родительском доме» Милле не сразу собрался с силами, чтобы создать в 1852 году новое значительное полотно - «Офелия». С этой картиной ему пришлось помучиться, делая наброски реки в дождливый летний день. А потом еще рыжеволосая Лиззи Сиддал, возлюбленная его друга Данте Габриела Россетти, позировавшая ему лежа в ванне, простудилась и едва не умерла. Милле чувствовал себя неудачником, картину не слишком восторженно приняли современники, и только потом она станет его самым знаменитым произведением...
Спас Джона Милле влиятельный в викторианском обществе критик Джон Рескин, выделивший Милле среди остальных прерафаэлитов. Рескин даже пригласил Милле к себе в поместье, где тот смог работать над новым историческим полотном «Приказ об освобождении», и позволил своей жене, красавице Эффи, позировать для женской фигуры на картине. Потом он взял Милле с собой в путешествие в Шотландию, где молодой художник писал портрет самого критика. Милле стал практически членом семьи и оказался посвященным в тайну странных супружеских отношений критика и его юной супруги Эффи. Джон Рескин женился на семнадцатилетней Эфимии Грей в 1848 году, но так и не вступил с ней в плотские отношения: он считал омерзительным обнаженное женское тело и любые проявления страсти. Эффи в отчаянии писала отцу: «Он ссылается на различные причины, ненависть к детям, религиозные мотивы, желание сохранить мою красоту, и, в конце концов, в этом году он сказал мне настоящую причину... что женщина, которую он представлял, значительно отличалась от того, что он видит во мне, и причиной, по которой он не сделал меня своей женой, было его отвращение к моей особе с первого вечера 10 апреля». К моменту знакомства с Джоном Милле Эффи оставалась девственницей и окончательно утратила надежду на нормальное супружество и на то, что у нее когда-нибудь родятся дети. Рескин пытался воспитать из своей юной жены то, что он считал «идеальной одухотворенной женщиной», но при этом Эффи была очень одинока и несчастна. И Джон Милле - нежный, чувствительный, на год ее моложе - стал для Эффи единственным другом и поверенным душевных тайн, а потом и возлюбленным. Ради того чтобы соединиться с Милле, Эффи прошла унизительную для девушки Викторианской эпохи процедуру медицинского осмотра, чтобы доказать несостоятельность их с Рескином брака. Развод был громким и мучительным: Рескина ославили как импотента и извращенца, Милле - как человека, предавшего благодетеля и старшего друга, а Эффи - как бесстыдницу, не побоявшуюся публичного скандала. Однако Эффи поддержали родители, а Милле - поклонники его таланта, которые появились после хвалебных отзывов Рескина.
Джон Милле и Эффи Грей поженились 3 июля 1855 года. Они были счастливы, несмотря на то, что Эффи после развода был закрыт путь в большинство приличных домов. Но если изоляция и угнетала молодую женщину, то неизменная, трепетная любовь мужа и восемь детей, один за другим появившиеся на свет, вполне ее утешали. Жена была для Милле идеалом, он с наслаждением изображал ее на своих полотнах и, в отличие от других братьев-прерафаэлитов, считал обязанным предложить любимой женщине рай не в шалаше, а в уютном доме. Полотна «Офелия» и «Приказ об освобождении» имели успех на выставке в Париже, но денег не принесли. Милле стал отходить от идей прерафаэлитизма. Это стало очевидно в 1857 году, когда Милле написал картину «Сэр Изюмбрас» в классическом, любимом Академией стиле. Она имела успех, а то, что Рескин в критической статье назвал ее «даже не неудачей, а катастрофой», сочли местью оскорбленного супруга.
С этого времени Джон Милле решил утвердиться в искусстве как портретист. Портреты, особенно сильных мира сего, оплачивались куда лучше, чем жанровые картины. В поисках своей манеры портрета Джон тренировался, подбирая себе натурщиков с лицами выдающейся красоты...
Поэтому он и пожелал написать портрет Лили Лэнгтри. Его поразила ее красота, а сентиментальную нотку в душе задело то, что родом Лили была с Джерси, острова, где он провел детство. Красоту Лили Лэнгтри «открыл» художник Джордж Фрэнсис Майлз. Он случайно увидел Лили в театре и всем и каждому с тех пор говорил, что это идеальная красавица. Он мечтал познакомиться с таинственной незнакомкой, недавно появившейся в Лондоне и носившей исключительно черные платья. Майлз выяснил, что зовут ее миссис Лэнгтри, что она жена состоятельного промышленника с Джерси и регулярно бывает на чаепитии у лорда Ранела. Майлз добился приглашения к лорду. На то же чаепитие был приглашен и Джон Эверетт Милле. В тот же вечер он пригласил Лили позировать. И она, как ни странно, не отказала ему.
Милле сразу решил, что на портрете Лили будет держать в руках джерсейскую лилию - символ Джерси, но ее, как ни старались, найти не смогли. Поэтому Лили на картине держит похожий цветок, так называемую «гернсейскую лилию». Этот цветок стал невероятно модным, когда, едва картина появилась на выставке, Лили Лэнгтри в одночасье стала самой популярной женщиной Лондона, а вскоре и признанной первой британской красавицей, подробности жизни которой не давали покоя ее многочисленным поклонникам.
Выдумок и легенд о Лили Лэнгтри ходило много вплоть до тех пор, пока в 1925 году она не опубликовала автобиографию. Благодаря ей, в частности, стало известно, что в ней не было ни капли королевской крови, хотя слухи об этом ходили настойчивые.
Эмили Шарлотта Ле Бретон родилась 13 октября 1853 года. Ее отец, преподобный Уильям Корбет Ле Бретон, был деканом округа Джерси: почетная и уютная должность в англиканской церкви. Правда, преподобный Уильям не отличался благочестием: ценитель женской красоты, он имел множество внебрачных связей с хорошенькими прихожанками, да и супругу свою, Эмили Дэвис, когда-то похитил из отчего дома и уговорил бежать в Шотландию, где брачные законы были менее строгими, чем в Англии, и влюбленные могли обвенчаться без официального разрешения родных. Обычно беглецы сочетались браком в Гретна-Грин, первой же шотландской деревне по ту сторону границы, где имелась церковь. Гретна-Грин стала символом брака по любви, и именно в Гретна-Грин в 1842 году Уильям Ле Бретон привез Эмили Дэвис. Правда, спустя несколько месяцев они официально узаконили брак в Лондоне. Эмили была уже беременна первенцем, а за десять лет супружества родила пятерых сыновей - Фрэнсиса, Уильяма, Трэвора, Мориса и Клемента. Потом на свет появилась Эмили Шарлотта, единственная девочка в семье, а в 1855 году еще один сын - Реджинальд. Его рождение едва не стоило жизни Эмили, и она непрерывно хворала. Эмили-младшая, которую в семье называли Лили, никогда не видела мать здоровой, и воспитание детей целиком легло на отца.
Лили росла среди мальчишек, вместе с ними участвовала в проказах и получала наказания, соперничала с братьями, доказывая им, что она не хуже, не слабее, что она - не трусливая девчонка, а такая же, как они. Для Лили в мальчиках, а потом и в мужчинах, не было ничего непонятного, не было тайны. Она рано научилась им противостоять и даже ими управлять. Братья ее обожали.
Лили наняли гувернантку. Та привила девочке хорошие манеры, но Лили посещала и все уроки, которые давали мальчикам приглашенные на дом учителя, и в результате знала латынь и греческий, математику и астрономию. Ей позволялось читать не только «романы для девочек», но и серьезную литературу, так что в интеллектуальном плане Лили превосходила своих сверстниц. И в эмоциональном тоже - с двенадцати лет она сопровождала отца на всех мероприятиях, на которых декану положено было появляться с супругой: ведь миссис Ле Бретон давно уже перестала выезжать. Лили научилась вести себя как взрослая, сдержанно и с достоинством, а сопровождая отца, отточила это умение до совершенства.
Лили было четырнадцать, когда она впервые разбила сердце мужчине: в нее влюбился лейтенант Чарльз Спенсер Лонгли, сын архиепископа Кентерберийского. Чарльз просил ее руки у преподобного Ле Корбета и получил решительный отказ. Лили и правда была слишком молода для брака, но ситуацию усугубляло то, что отец и братья вообще не хотели выпускать свое сокровище из семьи, а сама Лили, согласно закону, не могла принимать решение о замужестве прежде, чем ей исполнится 21 год... Конечно, она, если бы хотела, могла бы сбежать с Лонгли в Гретна-Грин, но ей было настолько комфортно в кругу семьи, что Лили поддержала отца и братьев, и уверяла всех знакомых, что никогда не выйдет замуж.
Лили было шестнадцать, когда ее попытались впервые вывести в свет. Таково было желание ее матери, не разделявшей идеи мужа и сыновей относительно будущего безбрачия Лили. Миссис Ле Бретон хотела выдать дочь замуж и, несмотря на недуг, предприняла путешествие в Лондон. Но блеснуть Лили не удалось. Несмотря на красоту и ум, на фоне лондонских барышень она выглядела провинциалкой. Самолюбивая Лили настояла на возвращении домой, посетив всего один прием: «Я чувствовала себя подобно неотесанному крестьянину... Я была опозорена и едва дождалась минуты, когда вечер подошел к своему плачевному финалу».
В 1872 году умер от туберкулеза старший из братьев Лили, Фрэнсис. Ей пришлось надеть сначала строгий траур, а потом - еще два года ходить в полутрауре: в скромном черном платье с белым воротничком и манжетами, без единого украшения. Но оказалось, что черный цвет подчеркивает четкие черты лица Лили, ее белоснежную кожу, нежный румянец и делает ее совершенно ослепительной.
В полутрауре она впервые предстала перед тридцатилетним богатым вдовцом Эдвардом Лэнгтри. Случилось это в 1873 году. Уильям, брат Лили, женился на Джейн Фрэнсис. Эдвард Лэнгтри приходился ей зятем: он был женат на ее сестре Элизабет, а теперь искренне скорбел о смерти супруги и продолжал поддерживать хорошие отношения с родственниками покойной. Джейн пригласила Эдварда на свадьбу, и там он увидел Лили. Эдвард влюбился с первого взгляда.
Джейн поспособствовала знакомству и сватовству, а Уильям был единственным из братьев, не имевшим ничего против того, чтобы Лили вышла замуж. В его доме Лили и Эдвард могли встречаться, и Лэнгтри уговорил джерсейскую красавицу. Несмотря на то, что Эдвард Лэнгтри был очень достойной кандидатурой, преподобный Уильям Ле Бретон с трудом согласился выдать за него дочь. А младший из братьев, Реджинальд, протестовал против того, чтобы «отпустить» Лили, и даже не пришел на свадьбу.
Лили и Эдвард обвенчались 6 марта 1874 года. Медовый месяц провели на яхте Эдварда. У Эдварда было два особняка, на Джерси и в Англии. Супруги несколько раз меняли место жительства, пока в 1876 году не приняли решение переехать в Лондон. Они поселились в особняке в лондонской Белгравии, одном из самых фешенебельных районов английской столицы. Однако в Лондоне Лили заболела брюшным тифом и долго восстанавливалась, преимущественно проводя время в постели с книгой. А Эдвард во время ее болезни начал пить. После выздоровления продолжил - теперь уже со скуки: чету Лэнгтри в столице никто не знал, их никуда не приглашали.
Исправил ситуацию преподобный Ле Бретон, попросив своего старого приятеля, лорда Томаса Ранела, ввести Лили в высшее общество. Лорд Ранел тоже был ценителем женской красоты, в свое время он соблазнил прерафаэлитскую музу Энни Миллер, разрушив тем самым ее помолвку с художником Уильямом Хантом. К Лили Лэнгтри он тоже отнесся с чувствами, далекими от отеческих, но эта серьезная и молчаливая молодая женщина не поощряла флирт. Тем не менее лорд Ранел с удовольствием приглашал супругов Лэнгтри на обеды и приемы, а также в свою ложу в театре.
Лили всегда знала, насколько она красива, но понимала, что по-настоящему заметной можно стать, если научишься выделяться. И она выделялась: благодаря скромном темным платьям, строгой прическе, отсутствию драгоценностей. В 1878 году ей снова пришлось надеть траур: умер ее младший брат Реджинальд, так и не простивший сестру. Недоброжелатели говорили, что Лили Лэнгтри сделала траур своим неповторимым стилем: в Лондоне ее иначе как в темном и не видели. Некоторые же принимали ее стиль за признак бедности. Так, лорд Рэндольф Черчилль сообщал жене: «Я вчера вечером обедал с лордом Уорнклиффом и привез на обед некую миссис Лэнгтри, прекраснейшее создание. Она никому не известна, очень бедна и, по слухам, имеет лишь одно черное платье».
После успеха «Джерсейской лилии» у Лили Лэнгтри появились сотни поклонников. Незнакомые с ней джентльмены носили в петлице красный цветок гернсейской лилии. Ее прическу, манеру одеваться копировали дамы. Ее фотографии печатали на открытках. В ее честь был назван вальс. Стоило миссис Лэнгтри выйти из дома, как ее окружала толпа жаждущих полюбоваться на легендарную красавицу. В театрах чопорные викторианцы взбирались на сиденья кресел, чтобы увидеть знаменитую «Лилию». А в парке толпа однажды чуть не задавила Лили насмерть, о чем она вспоминала с тем же гордым удовольствием, с которым всегда рассказывала о торжестве своей красоты: «На меня навалилась такая толпа, что в конце концов карета «Скорой помощи» отвезла меня, полузадушенную, в бессознательном состоянии, в больницу Св. Георгия».
Впрочем, вскоре Лили не выходила, а выезжала из особняка, всегда в сопровождении поклонника. И никогда - своего мужа.
Среди ее поклонников был писатель и эстет Оскар Уайльд. И хотя женщин он обожал только платонически, от красоты Лили он буквально потерял голову. Жак де Ланглад, биограф Уайльда, писал: «В те дни Оскар нередко прогуливался в районе Пиккадилли, одетый в средневековый костюм и с цветком зеленой гвоздики в виде единственного украшения, там же появлялась и миссис Лэнгтри с пуделем на поводке, у которого на боку были выбриты инициалы Л.Л. Что это была за пара: она - красавица, украшение любого салона, он - его достопримечательность! Они оба были символами веселья и фантазии, сверкавшими в Викторианский век, чахнувший от скуки. Главное, в обществе только и было разговоров, что о нем и о ней». Однако вскоре у Лили появился поклонник, который заставил всех позабыть об Уайльде. Принц Альберт Эдуард Уэльский, будущий король Эдуард VII, Берти, как звали его близкие родственники и друзья, несмотря на внешне удачный брак с принцессой Александрой Датской, родившей ему шестерых детей, менял любовниц, содержал нескольких актрис и слыл наиглавнейшим в Британии ценителем женской красоты. И когда сэр Аллен Янг пригласил на обед одновременно любвеобильного принца и первую красавицу Лондона, все гости с нетерпением ждали, какой будет реакция Берти и чем кончится эта встреча. Разумеется, принц пожелал сесть рядом с Лили и проговорил с ней весь вечер. Она была хорошо образованна и достаточно смела, чтобы поддержать любую беседу. К концу вечера принц Уэльский был влюблен, а благосклонности Лили он добился легко: принц был галантен, обходителен, остроумен, щедр, а главное - он был принц.
То, что начиналось как обычная интрижка принца, переросло в серьезную любовную связь. Принц задаривал возлюбленную нарядами и драгоценностями, но Лили была слишком благоразумна, чтобы носить их открыто. Подарки возлюбленного Лили надевала только дома, в Борнмуте, курортном городке на берегу Ла-Манша, где принц построил для нее особняк. Лили участвовала в его проектировании, а Берти настоял, чтобы стены были цвета лепестков джерсейских лилий, и их любовное гнездышко получило название «Красный дом».
Связь с наследником британского престола длилась почти три года: рекорд для ветреного Берти. Об их отношениях знал весь Лондон. Альберт Эдуард даже представил Лили матери, королеве Виктории, словно утверждая этим особый статус любовницы в своей жизни.
По заказу принца художник Эдвард Пойнтер написал портрет Лили. На нем она изображена уже не в черном и строгом, не со скромным красным цветком гернсейской лилии в руке, не гордая и неприступная, какой она была у Милле. На картине Пойнтера, заказанной Альбертом Эдуардом для украшения каминного зала в «Красном доме», Лили томно откинулась на спинку кресла, она одета в сияющий атлас, украшена жемчугом и держит две розы... Желтую, символ измены, Лили прижимает к груди, а белую, символ чистоты и супружеской верности, держит в опущенной руке, словно позабыв о ее существовании. Портрет, а главное, заключенная в нем символика, очень позабавили лондонцев...
Принцесса Александра привыкла к изменам супруга. А Эдвард Лэнгтри предпочитал ничего не замечать, пока однажды не обнаружил на столе жены промокательную бумагу, на которой отпечатались строки любовного послания к принцу... Почему-то это стало последней каплей. Эдвард едва не избил Лили, а после срыва - запил уже по-черному...
Но непостоянные мужчины непостоянны всегда, и, когда в Лондон на гастроли прибыла великая французская актриса Сара Бернар, принц Альберт Эдуард увлекся ею. Лили тоже не осталась в долгу: она завела роман сначала с графом Шрусбери, а потом - с принцем Людвигом Баттенбергом, дальним родственником Берти, который давно был влюблен в красавицу и принялся ухаживать за ней, едва наследник престола переключился на другую.
Летом 1880 года Лили обнаружила, что ждет ребенка. Кто был отцом? Людвиг Баттенберг? Или все же Альберт Эдуард, который иногда требовал от Лили свиданий? Или третий любовник Лили, Артур Джонс, который скрашивал ее одиночество в отсутствие царственных кавалеров? Скорее всего, ответ знала только Лили. Все трое считали себя отцами. Достойнее всех повел себя Альберт Эдуард: он отправил Лили в санаторий под Парижем, чтобы она выносила и родила втайне. В марте 1881 года на свет появилась девочка, названная Жанной-Мари. Альберт Эдуард всю жизнь выплачивал деньги на ее содержание и воспитание.
Лили вернулась в Лондон с малышкой, которую она называла троюродной племянницей. После родов Лили располнела и утратила часть выдающейся красоты. К тому же Англия встретила ее неприятными новостями. Отца уволили с места декана из-за внимания к хорошеньким прихожанкам. Мать Лили не пожелала разделить с ним позор и потребовала расторжения брака. Эдвард Лэнгтри окончательно спился и был объявлен банкротом. Имущество уходило с молотка.
Лили отвезла дочь к матери в Борнмут. Можно было бы, конечно, жить на те деньги, которые выплачивал Берти... Но Лили Лэнгтри хотела вернуть свою славу. Оскар Уайльд убеждал ее пойти на сцену. Конечно, в ту пору это считалось настолько нереспектабельным занятием, что перед Лили закрылись бы двери большинства приличных домов, где прежде ее с восторгом принимали. И все же Лили сочла, что это - лучший и единственный путь напомнить о себе и снова наслаждаться всеобщим обожанием. Она не ошиблась: пусть «мисс Лэнгтри» (как теперь ее называли, поскольку Лили пожелала оставить фамилию, под которой она прославилась, в качестве сценического псевдонима) была и посредственной актрисой, зато зрители валом валили, чтобы полюбоваться знаменитой красавицей. Лили села на строгую диету, похудела, и хотя прежнюю сияющую прелесть ей вернуть не удалось, все же ее чеканный профиль все еще вызывал восхищение. Сценический дебют Лэнгтри состоялся в 1881 году, а уже год спустя у нее была своя труппа. Огромный успех имела она в Америке. Путь ее экипажа от гостиницы к театру ежедневно засыпали цветами, американские магнаты соперничали в роскоши подарков: железнодорожный вагон в форме ладьи Клеопатры, роскошная яхта, ранчо и конюшня со скаковыми лошадьми. Лили принимала подарки, но не гнушалась и участием в рекламе мыла, пудры, духов. Она стремилась стать состоятельной леди, и ей это удалось. В 1887 году Лили Лэнгтри развелась с мужем, похоронила отца и приняла американское гражданство. Всерьез занялась разведением скаковых лошадей и выпуском вина со своим портретом на этикетках.
Лили Лэнгтри и Джон Милле если и встречались, то только случайно, на светских раутах или в гостях у кого-то из представителей богемы. Говорят, что большинство великих женских портретов написаны влюбленными мужчинами, однако Милле всю жизнь любил только свою Эффи, а Лили была для него лишь одной из прекрасных моделей, чью красоту он сохранил для потомков.
Милле стал сэром, возглавил Академию художеств, но главное, как он говорил, чего он добился в жизни, было «отпущение грехов» для своей любимой - в 1896 году Эффи было официально разрешено появляться на публичных мероприятиях, даже на тех, на которых бывала королева. Но вместе они ни разу у королевы не появились - в том же 1896 году Милле скончался от рака горла.
Великого художника похоронили в соборе Святого Павла, рядом с самыми выдающимися британскими гражданами. Альберт Эдуард, принц Уэльский, лично настоял на том, чтобы памятник художнику был установлен возле Национальной галереи британского искусства.
В 1899 году Лили снова вышла замуж: за Хьюго Джеральда ле Бата, который был моложе ее на девятнадцать лет. Вскоре умер ее свекор, Хьюго унаследовал титул, и Лили стала леди Ле Бат, что, впрочем, не мешало ей продолжать выходить на сцену. Последний свой спектакль Лили Лэнгтри сыграла в 1906 году.
Единственной неудачей в жизни Лили стали ее отношения с дочерью. Жанна-Мари всегда считала Лили своей теткой, а когда в двадцать один год узнала правду, не смогла простить матери многолетний обман. Но Лили пережила это довольно спокойно. Она поселилась с компаньонкой Матильдой Мари Пет в Монако, на вилле, которую назвала «Лилия» и окружила садом, полным лилий.
Ей было уже шестьдесят, а фотографы все еще жаждали запечатлеть ее безупречный профиль. Она с удовольствием принимала новшества XX века: купила автомобиль, полюбила кинематограф. Ее часто видели в казино, где Лили почти всегда выигрывала. Скончалась она в 1929 году от пневмонии, завещав перевезти свой прах на Джерси и похоронить его возле церкви Святого Савиурса, настоятелем которой был ее отец. Там же, на острове, в музее хранится и «Джерсейская лилия» Джона Эверетта Милле. Рядом с портретом кисти Эдварда Пойнтера. Эти две картины ярко контрастируют друг с другом, демонстрируя, какой была Лили до того, как Милле нарисовал ее, и кем, прославившись благодаря его таланту, стала.
(с) Елена Прокофьева