Ни жива ни мертва от изумления и страха вглядывается Ева в таинственный отпечаток на своей руке. Неужели это пламенеющее изображение фантастической птицы оставил древний серебряный браслет, нежданный-негаданный подарок от пожилого чудака-профессора? «Если так, то мне достался амулет, обладающий магической силой!» – с трудом веря самой себе, заключает Ева и… обретает дар ясновидения. «Что же это: благо или зло? Кто он – тот загадочный старик, подаривший мне браслет? И главное, что мне теперь делать?!» – растерянно спрашивает себя Ева и получает странное письмо от человека без имени…
Отрывок из книги:
И снова ночь. Вот оно – древнее сарматское украшение. Я сижу за письменным столом, где, как в океане, раскиданы всевозможные острова из книг, из тетрадей и остального хлама, без которого моя жизнь – не жизнь, а болото. Браслет лежал на белом альбомном листе. Я подумала, что на чистом фоне орнамент будет отчетливей и ничто не отвлечет моего внимания.
Если украшение имеет такое сильное магическое влияние на мой рассудок, то я в какой-то степени имею право говорить с ним. Будто перед глазами не серебряное украшение, а хрустальный шар, в котором я должна увидеть… Но что? Что могут сказать эти примитивные начертания, эти простые символы?
Из того, как расшифровала их Рита, ничего странного не обнаружить. Понятно, что по одному краю браслета рисунок символизирует воду, по другому – воздух. Между этими границами – солнце и земля. Но почему?
Если солнце – это свет, а земля – тьма, то отчего они не могут стать пограничными? Но для древнего художника, который расписывал браслет, почему-то первичными были вода и воздух. Есть! Кажется, что-то проясняется… Здесь изображено не просто мироздание. Может быть, на браслете рассказано о сотворении мира. Вот вода, затем из-за туч, древних и хмурых, как брови старца, появляется солнце, а вместе с солнцем – суша. И птица, меняющая положение своих громадных крыл, а значит, либо парящая, либо стремительно летящая куда-то, как теперь выяснилось из книги, талисман доисторического ясновидца. Но каким образом ясновидение связано с миротворением? Неужели мир предвидел свое сотворение! Тогда ЧТО же было до…
Глобальные мысли уносили меня на своих крыльях в глубокую ночь. Я повернула браслет по часовой стрелке так, как вращается наша планета, и обратила внимание на «чистую» круглую вмятину. Круг также находился между воздушной и водной стихией. Надо сказать, что эта непонятная впадина была единственным местом, куда не проникали символы солнца и земли. Возможно, здесь был когда-то «престол» драгоценного камня. Если так, то должны были сохраниться хоть какие-то крепления, которые удерживали камень. Но все-таки круг был «чист», будто еще не нашлось то, что могло бы его заполнить. Для чего же древний мастер оставил на браслете такой ровный и правильный след? Что ж, пожалуй, это очередная загадка.
Взглянула на часы. Без пятнадцати четыре. Скоро утро, и я легла. Во мне снова ютилось какое-то предчувствие. Я решила не анализировать его, и тут же вспомнились слова профессора: «Доверься волшебству». Не знаю, насколько мне это удалось, но только чародейские силы сна завладели мной уже через секунду.
* * *
Школьный бой, ставший уже будничным, снова отгремел, но только не для меня – я опять отсиделась в тылу. Еще в прошлом году я смирилась с тем, что мне никогда не спеть: «Школьные годы – чудесные…» Конечно, это жестоко, как сказала бы мама, но ничего не поделаешь. Если оценить мое «школьное» чувство по пятибальной системе, то школу я люблю на слабенькую четверку.
После уроков мы – странная троица – обычно никуда не спешили и, гуляя по суетным улицам, делились своими впечатлениями, даже если их у нас не было. И на этот раз мы не стали изменять традиции.
– Я слышал сегодня от девчонок, что Ольга не смогла сдать экзамен, – серьезно посмотрев в мои глаза, сказал Красильников.
– Да, точно, – подхватил Юрка. – Наверно, эта красавица сама себя сглазила. Я вот, например, когда иду на экзамен, говорю себе: «Ничего не знаю, ничего не сдам». А выходит все наоборот! Надо посоветовать Ольге, чтоб она не зазнавалась наперед.
Антон и я промолчали. Мы пришли к реке и тут же уселись на наш любимый утес. Солнце и осенняя вода все еще манили, еще было желание поплескаться. Что может быть приятнее этого зрительного обмана! Мальчики о чем-то говорили, наверное, о делах, касающихся их чести. По теплому, как бы золотистому воздуху мимо моего носа проплывала легкая паутинка. Я следила за ее полетом, и она уже хотела причалить к моему лицу, но нежный ветер увлек ее дальше. Я подумала, хотя нет, я увидела:
– Такой же тонкой может быть мысль… Такой, что ее прикосновение даже не ощутимо…
– Ты чего там бормочешь? – спросил Юрка.
– Тихо, она произносит свои колдовские заклинания, – прошептал Антон. – Я угадал?
– … Мысль принесла мне радостную весть, и я возьму на себя смелость первой объявить вам вот что…
Юрка рассмеялся, но Антон тут же пихнул его в бок, из-за чего Юрка больше удивился, чем послушался.
– Что такое? – недоумевал он.
– Слушай, слушай, что она скажет! – с нетерпением просил Антон.
Я стала рассказывать им смысл моего видения, которое мелькнуло в то мгновение, когда ветерок унес от меня паутинку.
– На следующей неделе мы и еще несколько человек из нашего класса отправимся в путешествие по Волге. Наш теплоход будет бороздить тихие волжские дали ровно семь дней, а потом мы снова вернемся в родной Псков… Но это лишь общая картина, подробности пока туманны…
– Ха-ха! Хорошо бы! Ну, Журавлева, и выдумщица ты! – восклицал Гислер. – Хотелось бы поверить в эту сказку. Но постой, может быть, я просто прохлопал ушами, и в школе уже говорили об этом круизе, так?
– Нет, – немного даже смущаясь, ответила я. – Школа об этом узнает только завтра.
– Чушь какая-то… Ева, ты нас дурачишь? Антон, я, например, ей не верю, – растерянно улыбаясь, говорил Юрка.
– А ты поверь, – загадочно сказал ему Антон.
– Не понимаю, у вас у обоих, что ли, крыша поехала?! Кем вы себя вообразили? Подумайте, кто вас отпустит, да еще в начале первой четверти? Поучиться еще не успели, а уже на каникулы собрались! Я, конечно, только за, но вот, боюсь, директорша будет против того, чтобы половина нашего класса ни с того ни с сего отправилась в путешествие, как ты говоришь.
– Ты сам убедишься… завтра же, на первом уроке, – спокойно возразила я.
– Да ну вас! – махнул Гислер рукой и встал. – Вашими фантазиями не насытишься.
– Юрик, ты что? Обиделся? – спросил Антон и тоже встал.
– Нет, я просто есть хочу, – пояснил он.
– Значит, ты не поплывешь с нами на теплоходе по Волге?! – сделала я удивленный вид.
– Какая Волга? Какой теплоход? – вспыхнул Юрка. – Может быть, мы еще на Луну полетим? Нет, сначала купим себе луноход, а потом полетим, ладно?
– Ты чего так завелся? – с какой-то надменной серьезностью поинтересовался Антон.
– Да надоело мне все! Мы ходим всюду, как три ненормальных сектанта. Вы толкуете о всякой там магии, о судьбах. Но если по правде, то ни черта в этом не смыслите. И потом, мне надоело, что вы в последнее время как-то странно друг с другом переглядываетесь…
– Юрик, ты что, ревнуешь? – неудачно пошутила я.
– Нет, Журавлева, – ухмыльнулся он в ответ. – Ты существо бесполое.
– Все, Гислер, – обиженно, но спокойно сказала я. – Ты хотел есть, так иди. Нам больше не о чем говорить.
– Ох уж, извините, что я не псих! – съязвил напоследок Юра.
– Извиняю, – тихо проговорила я. Гислер попросил Антона на пару слов, и они вместе ушли.
Дурацкий разговор все еще верещал в моих ушах. Вероятно, Юрке уже давно было не по себе от наших пространных бесед. Может быть, и вправду по школе уже ходили разные дурацкие слухи о нас троих. Я всего этого не знала, но, видно, Юре действительно лучше найти других друзей. Вскоре вернулся Антон и, вновь присев рядом со мной, спросил:
– Ева, неужели ты обиделась на то, что Юрик назвал тебя бесполым существом?
Я рассмеялась.
– Да нет. Просто это был повод к тому, чтобы наш спор не превратился в ссору.
– Но ведь он просто не знает о твоих способностях… Да и у меня к тебе есть кое-какие вопросы.
– Спрашивай, – разрешила я.
– Разве ты не знаешь, о чем я хочу тебя спросить? – слукавил он.
– Знаю.
– Ха! Тогда я не стану спрашивать, – отступил Красильников.
– А я отвечать… – заключила я. – Пойми, Антон, я никогда не смогу объяснить тебе тайну своих видений. Твое право – не верить мне.
– Но ведь что-то ты чувствуешь, когда они к тебе приходят! – страстно заявил он.
– Да, – вздохнула я и поднялась на ноги. Расправив крылья вместо рук, я твердо сказала: – Нечеловеческая уверенность – вот что сопровождает каждое мое предвидение.
Антону, кажется, было достаточно сведений о моей паранормальности. Мы еще минуту смотрели на реку, а потом задумчиво побрели по пыльным улицам. И каждый из нас думал о невозможном, но тем не менее происходящем прямо на наших глазах.
– Что нас ждет на берегах Волги? – как будто в такт моим мыслям спросил Антон.
– Семь дней правды, – ответила я.
Многое в этом мире необъяснимо, многое теряется в догадках. И кажется мне, что нет ничего напрасного. Конечно, жаль, что Юрка не сможет увидеть всех чудес, которые нас ожидают… Но он сам сделал выбор, и его право – не замечать всех этих таинств и загадок. С Антоном мы распрощались до завтра.
– Почему ты не говоришь мне, какой предмет помог тебе обрести дар? – уже напоследок пожелал он узнать.
– Надо выждать некоторое время, – кратко объяснила я.
– Ты все-таки не доверяешь мне.
Я промолчала и, сделав рукой привычный жест «пока», побежала домой.
* * *
Сегодня утром за завтраком мама сообщила, что Софья Харитоновна ждет нас в гости. Как всегда, мама не могла отказаться от моего сопровождения. Поэтому полдня она терпеливо ждала, когда же я приду из школы. Разумеется, я задержалась, из-за чего настроение мамы стало на полтона ниже. К счастью, папа, в кои-то веки решив пообедать дома, был в хорошем расположении духа. В перерывах, когда газета переставала его интересовать, он уделял нам свое дорогостоящее внимание. Впрочем, так оно и есть: мой папа, Олег Владимирович, даже дома занимал высокий пост и вел себя по-директорски.
– Лена, дорогая, – допивая свой зеленый чай, говорил он маме, – зачем Еве твоя тетка? Может быть, она хочет как-то по-другому распорядиться своим свободным временем.
– Ах! Олег, ты опять пьешь этот чай. Как ты не запомнишь, что у тебя от него понижается давление, – заботливо пролепетала мама. Тут я поняла, что даже папа бессилен перед нашей кроткой мамочкой. Интересно, почему кротким, немного сентиментальным людям так легко удается властвовать? Посему, чтобы не нарваться на очередное недоразумение, я должна была выполнить эту свою еженедельную обязанность и все-таки навестить Софью Харитоновну.
– Дочка, что это у тебя на руке? Дай посмотрю, – неожиданно для меня заметила мама мою татуировку, которая внезапно оголилась, потому что браслет сполз на запястье.
– А!.. Это? – как идиотка, заулыбалась я. – Это так просто, рисунок…
– Сегодня утром, помнится, его у тебя не было. Когда же ты успела? – все больше напрягала она меня.
– В школе… на перемене… – сбивчиво говорила я, думая, как бы увернуться от зоркого и осторожного материнского взгляда. – Один парень нарисовал. Ничего страшного, это смывается.
– Парень? – строго спросил отец.
– Ну не то чтобы парень… Одноклассник! Да! Мам, разве ты Антона не знаешь? Ему вечно хочется показать свое превосходство… – стала придумывать я всякие байки.
– Ева, послушай, – назидательно сказал мой родитель, – мы с мамой тебе уже не раз говорили о всякого рода татуировках. Если ты собираешься сделать нечто подобное, то знай – такой глупости мы тебе не простим. И тогда, глядя на эту свою татуировку, ты всю жизнь будешь мучиться от осознания вины… Ну перед нами, в частности.
«О боже! – подумала я, нахмурив брови, а в душе смеясь. – Мои милые родители все еще рассказывают мне страшные сказки. Хотя в чем-то они, конечно, правы. Делать татуировки из-за прихоти бывает очень даже опасно. Иногда навсегда запечатленный рисунок может пробуждаться от своего пожизненного сна и оживать, двигаться, наконец, тату может приказывать тебе…» Но – мне повезло: когда папа предупредил меня о самом страшном в моей жизни, мама почувствовала так необходимое ей моральное удовлетворение. Она больше не стала задавать вопросы о моей птице, которая к концу нашей беседы уже три раза меняла угол своих крыльев. Целых три раза! Такое было впервые и могло означать лишь то, что сегодняшнее, уже вечернее, или ночное, видение будет очень важным и долгим.
Папа был сегодня просто на гребне своих сил: ему хватало времени на все, даже на то, чтобы отвезти нас к тете.
– К чему этот мрачный вид? – спросила мама, утомленная моей, а может быть, папиной задумчивостью. Она иногда называла меня и папу самыми скучными детьми на свете, что ж, мы не обижались. Ведь опасная профессия мамы чаще всего вызывала в нас сочувствие. В общем как бы страшно это ни звучало, наша мама работала подростковым психологом. И, без сомнения, она была лучшей из них.
– Ничего… Надеюсь, Элеоноры Марковны там не будет, – вздыхая, проговорила я.
– Забудь ты про нее, – рассмеялась мама. – Она и тетя теперь в ссоре… Ладно, так уж и быть, открою тебе секрет нашей поездки.
Это было почти невыносимо для меня: мало того, что мы ехали к Софье Харитоновне, да к тому ж еще с тайной целью. Наверняка ожидалась новая вечеринка вроде «для тех, кому за тридцать». Но я не стала раньше времени возмущаться и дослушала мамин «секрет».
– … Я спрашивала у тети: «Как ты с ней познакомилась?» – а она говорит: «Всему свое время. Узнаешь». Словом, посмотрим, какую загадочную личность Софья Харитоновна отыскала на этот раз.
Представив себе очередной вариант дамы с искусственными ресницами, я рассмеялась.
– Что я вижу? Никак, царевна моя, Несмеяна, улыбнулась! Нет, правда, я думаю, что тебе понравится, как мы проведем этот вечер.
– Спасибо, мам, – немного смущаясь за собственную черствость, сказала я.
Вскоре папа пожелал нам приятного вечера, а потом еще приятных сновидений. Тут-то я узнала еще одну малоприятную деталь: оказывается, мы останемся у Софьи Харитоновны с ночевкой. Что ж, было уже нечего терять. Папа вернулся к своим управленческим делам, кажется, нисколько не печалясь о том, что нас сегодня не будет дома. Но это он так, по забывчивости.
* * *
Тетя Соня встретила нас с мамой по всем правилам своего личного этикета – с самого порога она пригласила нас пить свой неповторимый душистый чай с тысячами каких-то сорняков, которые она считала «магическими», «заговоренными» травами. Впрочем, у нее все было личным. Иногда мне казалось, что каждая вещь в этом старинном доме дышала ее духами. Софья Харитоновна не жалела ни сил, ни денег на хорошие и обязательно редкостные духи. И еще: она никогда в своей жизни не пропускала ежегодный ароматический конкурс духов. Как-то на одном из этих обонятельных конкурсов ей предложили стать членом жюри. Но тетя наотрез отказалась, сказав, что не собирается своим утонченным носиком оценивать грубый запах денег. С тех пор Софья Харитоновна не следит за результатами подобных коммерческих конкурсов и довольствуется теперь ролью дегустатора. «Аромат как воздух, – однажды сказала она, – из-за корысти его легко загрязнить».
Странно, почему я вдруг вспомнила именно этот эпизод из жизни маминой тетушки? Мы пили ее целебный чай, и я чувствовала, как в моих зубах застревают «магические» чаинки.
– Тетя, – будто закапризничала мама, – ну раскрой же нам поскорей, кто эта загадочная личность? Ева и я уже с нетерпением…
– Как вам мой чай? – с гордостью спросила тетушка, держа при этом пиалу не как-нибудь, а по-узбекски.
– Ой, тетя, замечательный чай! Надо Олега к нему приучить, а то он пьет этот свой горький зеленый чай, а у него ведь давление… – снова залепетала мама. Софья Харитоновна надменно взглянула на меня, видимо, как всегда, ожидая моего недовольства. Однако я решила поугодничать.
– Весьма благотворно, – по-театральному оценила я, и тетя немного посмеялась. Вот именно за такие непроизвольные случаи я не любила посещать этот дом. Мне и маме постоянно приходилось подыгрывать ее причудам. Наконец, еще немного поблаженствовав от этого волшебного напитка, тетя стала медленно рассказывать нам о своей нынешней таинственной подруге, которая вот-вот должна была прийти.
– Ее зовут Василиса. Познакомились мы на прошлой неделе вот как. Я гуляла в парке, здесь у нас, за домом. Вдруг ко мне подошла молоденькая, симпатичная и со вкусом одетая женщина. Извинившись, она предложила мне выслушать ее с вниманием и серьезностью. «Да, пожалуйста», – сказала я, и мы присели на скамью. Молодая женщина говорит мне: «Я хочу предупредить вас об опасности». Фи! Я, конечно же, посмеялась. Вы же знаете, я не из трусливых особ! Так вот. «Если вы дорожите своим домом, друзьями, собой, наконец, – продолжала она, – то поверите мне…» Василиса смотрела мне прямо в глаза, и я заметила, что до сих пор на ее лице не мелькнула ни одна эмоция. И потом она стала объяснять мне, что же ее заставило обратиться ко мне. «Вашему дому, – говорит, – сегодня грозит опасность… Правда, не могу сказать какая, но это правда». – «И все?! – удивилась я ей в ответ. – Это все, о чем вы хотели меня предупредить?» – «Да, – серьезно сказала она и, попрощавшись, встала. Когда она ушла, мне оставалось только в недоумении пожать плечами.
– Но тетя! Неужели ты поверила? – наконец-то спросила мама, потому что иначе я бы заснула прямо за столом, обнявшись с узбекской пиалой остывшего чая.
– А вот дальше – самое интересное… – будто поддразнивала тетя. И – я уже не знала, как мне незаметно исчезнуть: мою попытку встать из-за стола Софья Харитоновна сразу же пресекла.
– …В тот же день, – неотступно вела она дальше свой рассказ, – вернее, уже ночью, я вдруг проснулась – так сильно захотелось пить. Прошла на кухню и – вы же знаете, какой у меня острый нюх – тут же учуяла ужасно мерзкий запах газа. Метан! Метан! Он был повсюду! Я жутко запаниковала…
– Ах! Тетя, сколько раз мы с Олегом говорили тебе: заведи электроплиту вместо газовой! – вздыхая, проговорила мама.
– Нет, нет! С моей плитой было все в порядке! Ты же знаешь, что кроме меня в этом доме живут еще две семьи. Так вот, вдруг зазвонил телефон. Я взяла трубку и услышала молодой женский голос. Это была Василиса. Она просто-напросто приказала мне выглянуть в окно. Я посмотрела: там шаткой походкой, словом, еле передвигаясь, возвращался домой пьяный сосед. Держа во рту сигарету, он рыскал у себя в нагрудном кармане, похоже, что в поисках зажигалки. Василиса говорит мне: «Я вижу, как ровно через три минуты ваш дом вместе с вами взлетит на воздух. Потому что человек, которого вы сейчас видите, зайдет в парадную и – прикурит». Господи! Она говорила мне это так спокойно, что безумный страх в сочетании с запахом метана и вправду вылился в панику… Ну а дальше – развязка и ничего интересного. Я, как сумасшедшая, в ночном халате выбежала на улицу, остановила соседа. Он, как ни странно, сразу протрезвел и даже вызвал аварийную службу. Но это, говорю вам, малоинтересно. Важно то, что Василиса оказалась ЯСНОВИДЯЩЕЙ!
– Мм… – задумалась мама, но зато я от последних слов Софьи Харитоновны здорово поперхнулась. – А что сказали газовики?
– А! – отмахнулась тетя. – Что они могли сказать? Поворчали, поругали, все проверили и уехали. Правда, так и не выяснили, где произошла утечка. Соседи просто отказались брать на себя вину и привели железный аргумент: у них, видите ли, плиты – электрические. Все, конечно же, обвинили меня. Но вы знаете, что мне безразлично. Их благодарность мне ни к чему, хотя я ее по праву заслужила.
– А ты давала этой Василисе свой номер телефона? – решилась я на вопрос, уже зная ответ.
– Нет. Но при таком раскладе совсем нетрудно предвидеть шесть каких-то цифр, – пояснила тетя.
– Если честно, дорогая, – стараясь говорить мягче, сказала мама, – мне кажется, это самое вульгарное шарлатанство. И Василиса – обычная аферистка.
– Может быть, она и аферистка, но только явно необычная, – важно заключила Софья Харитоновна. Мама промолчала, наверное, как и я, безумно желая увидеть эту сказочную Василису своими глазами.
Спустя некоторое время чудо свершилось, и у порога тетиной квартиры появилась невысокая молодая женщина. Она вошла и как-то растеряно оглянулась.
– О! Я не ожидала, что нас будет больше, – сказала она низким, даже хрипловатым голосом, сразу же не внушившим мне доверие. У нее были темные и, как я потом рассмотрела, крашеные волосы. Зеленые линзы на глазах тоже разочаровали меня. Однако эта дамочка вовсе не напрасно пыталась приписать себя к ведьминской породе – изображать колдунью у нее получалось неплохо. Софья Харитоновна представила нас друг другу.
– Я предлагаю нам совершить сейчас уже, вероятно, знакомый вам обряд, – якобы нагнетающим ужас тоном сказала Василиса.
Мне был смешон весь этот спектакль, но я решила в нем поучаствовать. Мама была права, эта липовая чародейка действительно преследовала какие-то свои корыстные цели. Но похоже, что тетя Соня была ослеплена ее актерским мастерством сводить всех с ума.
– Сядем на ковер, зажжем свечи, – словно заклиная, проговорила Василиса. – Наш спиритический сеанс будет посвящен прошлому. Мы, как взбешенные кометы, ринемся в пространство уже сбывшегося. Зачем? – спросите вы. Затем, чтобы сызнова накопить знаний, вернуться и – увидеть будущее…
Надо сказать, что Василиса была весьма красноречива.
– Возьмемся за руки, – медленно продолжала она. – Не смущайтесь этого банального способа. Нам необходимо держаться за руки, чтобы…
– Не заблудиться? – чуть не рассмеялась я, но, получив в ответ суровый взгляд тети, притихла. Браслет снова сполз на запястье, и татуировка, как ни странно, стала бледнеть. В это мгновение мне стало не по себе и уже совсем не хотелось слушать возвышенные, но пустые речи этой зеленоокой вещуньи. Причина так внезапно появившейся тоски была в одном лишь вопросе… ИСЧЕЗНЕТ ЛИ ДАР, ЕСЛИ ИСЧЕЗНЕТ БРАСЛЕТ?
– …Закроем глаза… воображение уносит нас в прошлое…
Я стала вспоминать свои первые видения, ощущения. Мысленно сосчитав до семи, вновь взглянула на руку. При свечах птица стала менять свою окраску. Каждый мой вздох словно вливал в рисунок свежую краску, а выдох – напротив – заставлял бледнеть. Крылья птицы то покрывались золотом, то серебрились. Кажется, древняя татуировка дышала или… говорила со мной.
– …Прошлое – наша память – открывает нам тайны… – по-прежнему слышался голос Василисы, но он звучал теперь как бы издалека.
Ко мне возвращалась магическая сила, и только я подумала о тишине, как вдруг все звуки слились в тихий гул и потом вовсе пропали. В миг ясновидения мои глаза всегда открыты. Знакомые очертания пространства, люди, которые находятся рядом, – все это никуда не исчезает, но как бы растворяется во времени. И возможно, я поверила бы словам этой гипнотизерши… Но мы вчетвером, держась за руки, стояли на коленях, в центре нашего круга на трезубце подсвечника ровно горели огоньки. Василиса потусторонним голосом наговаривала фальшивые книжные формулы, видимо, специально заученные:
– …Мы видим, как из глубины прошлого извлекаются события…
Я знала, что эта мнимая колдунья лжет, как лгали тетя и мама. Их глаза были закрыты, и наверняка эта мистика была для них лишь развлечением, средством расслабиться. Я же решила воспользоваться данной обстановкой, где пока ничто не могло прервать видение. Готовясь выпустить ПТИЦУ из своего сознания, я поняла, что СООБЩЕНИЕ должно длиться ровно шестьдесят секунд. Но отступать было уже поздно – внутренние часы стали отсчитывать мою рискованную минуту…
Пять секунд…
Трепещущий на ветру ковыль сливается с бесчисленными травами. И ослепительная зелень покорной волной уносит в нескончаемый простор… Над древней степью по рьяным небесам рассыпалось золото лучей. Для какого праздника уготовлен этот день?
Пятнадцать секунд…
Невеста покрыла голову широким платком, бахрома которого всколыхнулась, будто потревоженная ветром. Бисер на одежде, казалось, жемчужно крупнел от солнца. Щедрые украшения красотой своей успокаивали взор. Ожерелья из многоцветных бус, змеевидные серьги, перстень с алым камнем – все это пророчило мир богатой невесте и племени, в котором она была рождена. Девушка повернулась лицом к востоку, где высилось светило, и большие темные глаза ее стали поглощать небесный свет. Она блаженно улыбалась, совсем не щурясь от такой яркости.
Тридцать секунд…
К нарядной кибитке степных кочевников была прикреплена войлочная палатка. Неподалеку от нее полыхал костер, и трое могучих кузнецов усердно ковали оружие для воинов. Раздавался упругий звон металла, но стоило подуть разгульному степному ветру, как звон этот мгновенно уносился в небо. Остальные степняки тоже были заняты своим делом. Старая женщина пряла, и белая шерстяная нить становилась песней в ее сухих и мудрых руках. Молодая девушка припала к ее ногам в ожидании слова…
Сорок пять секунд…
Старуха благословила внучку и, коснувшись рукой ее глаз, предрекла счастье. Невеста вошла в кибитку, где должна была ждать мужа своего – преславного вождя племени сарматского…
Пятьдесят пять секунд…
Невеста принялась неторопливо вышивать узор. Искусная мастерица заклинала свою любовь. И если нить запечатлялась волной, она говорила: «Нежна, как река». Если дугой – «Чиста, как небо». «Вечна, как солнце, терпелива, как земля», – повторяла невеста, пока в ее разукрашенное к свадьбе жилище не явились мужчина и женщина, которые среди жителей ее племени никогда не встречались. И девушка оставила свою работу, чтобы поприветствовать иноплеменных пришельцев…
Пятьдесят девять секунд…
…
– Ева! Ева! Что с тобой? Ты уснула? – услышала я мамин беспокойный голос. Похоже, мама пыталась вызволить меня из цепей моих видений.
– Шестьдесят секунд – слишком мало, – прошептала я сама себе.
– Что? – вкрадчиво спросила мама. Мне пришлось через силу улыбнуться и, встряхнув головой, сказать:
– Ничего.
Василиса уже не сидела рядом с нами. Она стояла у раскрытого окна, пуская в вечерний, прелый осенний воздух дым своих тонких сигарет. Свечи были потушены: Софья Харитоновна включила ажурный ночник. Я чувствовала, как мама настороженно за мною следит. Наверное, снаружи, то есть постороннему взгляду, кажется подозрительным мое поведение. Я же, как это ни странно, вижу все изнутри.
Оккультные «заморочки» фальшивой провидицы теперь уже не так бесили меня. Хотя я должна быть благодарна ей. По крайней мере, легко будет объяснить мое странное состояние – можно запросто сослаться на происки ведьмы. О, если б знала моя дорогая тетушка о том, с кем она связалась! Но мало того, Софья Харитоновна вдобавок к своим заблуждениям настоятельно просила Василису переночевать у нее. Та приняла приглашение без особых стеснений.
Итак, ночь. Я попыталась снова вызвать видение из прошлого. Но браслет строго отмерял мне энергию, не давая мозгу ничего лишнего и не отнимая большее. Остается лишь вспомнить реальные исторические факты…
Люди в видении были явно степными кочевниками. По одежде и быту можно предположить, что временное пространство, куда летала моя птица, – раннее Средневековье. Боже! И это все, что мне известно?! Призрачный свет уличных фонарей проникал в комнату, и по мебели расхаживали путаные тени деревьев. В таком освещении я следила за тем, как исчезала татуировка. Птица сделала крыльями резкий взмах, и я поняла, что она еще вернется…