В поисках невесты для своего племянника и наследника Петра III императрица Елизавета остановила свой выбор на юной принцессе Софии Анхальт-Цербстской. «Из всех предлагавшихся мне женихов он был наилучшей партией», — считала честолюбивая девушка. Точнее, наилучшей партией была огромная богатая Российская империя, а совсем не цесаревич Петр...
ТАЙНА РОЖДЕНИЯ
Мальчик, похоже, родился под несчастливой звездой. Его мать — дочь Петра I царевна умерла, когда сын был младенцем. В 11 лет мальчик потерял отца, герцога Голштинского, и остался на руках жестоких воспитателей. Болезненный от природы, ребенок совсем захирел.
Взойдя на российский престол, его бездетная тетка Елизавета Петровна сразу же затребовала племянника к себе. И 14-летний лютеранин герцог Карл Петр Ульрих Голыитейн-Готторпский стал православным великим князем Петром Федоровичем.
К изумлению царицы, племянник оказался настоящим выродком — в физическом, умственном и нравственном смысле. Никакие воспитатели и запреты не могли отвадить его от тупых игрищ и пьянства с лакеями и горничными. Отчаявшись «довести Петрушу до кондиции», Елизавета решила женить его, пусть хоть продолжит династию.
В феврале 1744 года принцесса София Августа вместе с матерью приехала в Россию и вскоре стала великой княгиней Екатериной Алексеевной.
Существует версия, что целых восемь лет Екатерина оставалась девственницей. Убогий муженек... приносил в постель игрушки и заставлял жену играть с ним до поздней ночи. Супружеский долг он исполнять не мог — «из-за препятствия, которое восточные народы устраняют путем обрезания». Об этом знали даже иностранные дипломаты, но не императрица, жестоко упрекавшая невестку в бесплодии. С годами придворный надзор за Екатериной немного ослаб, и среди знатной молодежи нашелся донжуан — Сергей Салтыков, который соблазнил Екатерину.
Однако, вкусив запретный плод, ловелас протрезвел: Петр — девственник, если Екатерина забеременеет, его, Салтыкова, заподозрят. И он пошел ва-банк: рассказал императрице о «дефекте» наследника и вызвался уговорить Петра на маленькую операцию. Елизавета одобрила. Петра подпоили, и хирург сделал свое дело. Однако юноша, похоже, так и не обрел «настоящую силу и плодородие».
Получив желаемое, Сергей Салтыков остыл к Екатерине. Но, как ни странно, теперь ее стали подталкивать к Салтыкову. Императрица, видимо, поняла, что племянник бесплоден, и решила заполучить наследника «левым путем». Надзирательница мадам Чоглокова прямо сказала Екатерине, что в государственных интересах допустимо нарушить верность мужу. Похоже, камергера-ловеласа тоже обязали «завершить миссию». И в начале 1754 года Екатерина наконец забеременела.
В октябре родился сын Павел. Салтыкова отправили с глаз долой — «дипломатить» в Швецию.
Младенца сразу же забрала к себе императрица, без позволения Елизаветы молодая мать не могла даже видеть его.
ЗА И ПРОТИВ
Был ли Салтыков на самом деле отцом Павла — вопрос спорный.
Вся эта история известна по мемуарам Екатерины II, которая взошла на престол, свергнув своего мужа Петра III.
Однако воспоминания царицы во многом подтверждаются другими источниками. В любом случае Екатерине, незаконно получившей власть, было выгодно унизить происхождение своего сына, ведь по праву после смерти отца трон принадлежал Павлу, а не ей.
Врочем, незадачливый Петр, похоже, действительно страдал бесплодием. У него была долголетняя любовница Елизавета Воронцова, да и связи с другими женщинами. Однако никаких сведений о его потомстве не осталось, как и легенд. А ведь слухи не удержишь на замке.
К тому же сыном Павлом царь вовсе не интересовался.
Часто упоминали о внешней схожести Павла — как с Салтыковым, так и с Петром. Но... портретное сравнение вещь ненадежная. Взрослые портреты Павла (особенно непарадные) свидетельствуют о том, что на Петра III он был похож лишь своей неприглядностью. Но у Петра III вытянутое лицо, длинный нос, а Павел своей физиономией с коротким вздернутым носом напоминает бульдога.
Есть вроде бы весомый аргумент в пользу отцовства царя: Павел походил на «папашу» характером, будучи таким же неуравновешенным солдафоном, как и он.
Однако характером Павел мог пойти в своих солдафонских немецких предков со стороны Екатерины, которые служили Пруссии, считающейся родиной фронтомании и шагистики.
К тому же Павел, осведомленный о своем сомнительном происхождении, старался всячески подчеркивать свое родство и сходство с царем. А как же иначе, если он хотел получить корону?
Кстати, забегая вперед, приведем еще один пример. Павел категорически не признавал своим сыном будущего Николая I, однако тот стал таким же солдафоном и фронтоманом, как и Павел.
Так что солдафонство Павла вполне объясняется психологическими причинами: желанием походить на официального отца-царя, стремлением реализовать свою власть и обеспечить безопасность.
Тогда, может, и немецкая кровь Екатерины тут ни при чем? Что ж, вполне может быть. Ведь ходили упорные слухи, что Павел вообще произошел от... чухонцев.
«ЧУХОНСКАЯ СКАЗКА»
В одном историческом очерке об Александре I есть такие строки: «До Петербурга дошел слух, что не все чисто с историей рождения его отца Павла I: он не то был подменен чуть ли не в колыбели, не то являлся двойняшкой. А кровный брат Павла был в малолетстве увезен в неведомые края и теперь обретается в Сибири в облике некоего Афанасия Петровича, который выдавал себя за родного дядю-царя. Дело это в Петербурге вел сам Аракчеев. Есть свидетельства, что в 1822-1823 годах на ночные допросы к царю привозили из Петропавловской крепости какого-то старика».
Подробности этой легенды приведены в сочинении декабриста Александра Бриггена о происхождении Павла I, написанном в середине XIX века.
Анализируя записки Екатерины о рождении сына, Бригген заметил, что она умолчала о крике новорожденного, «а крик-то и составляет радость матери». Так, может, ребенок был мертвым? Однако священник сразу же нарек его Павлом, а «Елизавета, находившаяся при родах, тотчас велела спеленать ребенка и нести его за собой». Измученная Екатерина не успела рассмотреть сына, которого ей показали лишь через несколько дней на минуту, да и потом позволяли видеть лишь изредка. Так что она могла не заметить подмены. Вполне возможно, что младенец родился живой, но вскоре умер и был заменен. Наверное, ждать следующего законного отпрыска царица уже не хотела: и так десять лет ждала. Кстати, недаром Елизавета сначала сама возилась с новорожденным внучком, а потом почти не виделась с маленьким Павлом — лишь раз или два в год.
По легенде, умерший ребенок был заменен чухонским отпрыском из деревни Котлы, находившейся неподалеку от столицы. Семейство этого ребенка и жители деревни, включая пастора с семьей, были сосланы на Камчатку, сама деревня была снесена. Сведения о снесенной деревне Бригген подчерпнул от декабриста Тизенгаузена, отец которого жил по соседству и все видел.
Затем декабрист Петр Свистунов рассказал Бриггену, что его отец, старый придворный, слышал «чухонскую сказку». А потому государь «ласкал его» и одаривал, но за какую-то нескромную фразу об этом тот был отправлен в свое имение без права на выезд.
Сосланный в Тобольскую губернию, Бригген общался с бывшим полицмейстером Алексеевым, рассказавшим ему о любопытном деле, которое он расследовал в начале 1820-х.
...В чухонском семействе, из которого якобы взяли Павла, вырос его брат по имени Афанасий Петрович, прозванный в народе Павлом за удивительное сходство с царем. Этот «братец», бродяжничая в Сибири, подружился с мещанином по фамилии Старцов, который, исполнившись сочувствия, написал анонимное письмо великому князю Константину о его бедном дяде. Константин передал письмо императору Александру, а тот — своему фавориту графу Аракчееву. В результате в Сибирь был отправлен приказ: срочно найти автора письма и пресловутого самозванца.
Дело поручили тобольскому полицмейстеру Алексееву. Долго искал он иголку в стогу сена и уже отчаялся. Однажды, когда Алексеев остановился в Красноярске у какого-то крестьянина, его посетила счастливая мысль: спросить, не знают ли хозяева какого-нибудь человека с хорошим почерком, мол, ему нужен писарь. Алексееву порекомендовали мещанина Старцова. Когда тот пришел и начал писать, Алексеев обомлел: такой же почерк был в анонимном письме, которое он возил с собой. И сразу же предъявил Старцову письмо. Тот, побледнев, упал на колени. Полицмейстер заставил его отправиться вместе с ним на поиски пресловутого Афанасия Петровича.
Искали довольно долго, и опять помог случай: в одной избе они наткнулись на самозванца. Полицмейстер, по его словам, обомлел: настолько Афанасий Петрович походил на портреты Павла I.
Он тут же объявил ему об аресте и о поездке в Петербург. Афанасий Петрович отнесся к этому вполне благодушно и сразу же упомянул свою высокую родню — Александра I и Константина: «Что нужды, батюшка, вези к ним. Я им дядя, только к Косте, а не к Саше». Наверное, потому, что Константин и лицом, и характером очень походил на Павла.
В Петербурге Алексеев явился к всесильному временщику Аракчееву. Привезенных арестантов посадили в Петропавловку.
Через пару суток полицмейстера вновь вызвали к Аракчееву, который повесил ему «Анну на шею», передал 5 тысяч от императрицы Марии Федоровны, вдовы Павла, а затем приказал отправляться в Тобольск и держать язык за зубами.
Спустя полгода через Тобольск в родной Красноярск возвращался изможденный и подавленный Старцов. Встретившись с Алексеевым, он, конечно, молчал как рыба...
Однако Бригген узнал еще кое-какие подробности от декабриста Одоевского. Оказывается, Афанасия Петровича из крепости возили по ночам на допросы к императору Александру. Об этом рассказывал Одоевскому его дядя, сенатор Ланской. Дальнейшая судьба самозванца покрыта туманом...
Подытоживая свое расследование, Бригген писал о Павле: «...Рождение его не могло быть совсем скрыто от приближенных Екатерины II; почему теперь и объясняется деланное великому князю Павлу Петровичу неуважение князем Потемкиным-Таврическим», который не только не вставал перед Павлом, но еще и демонстративно клал ноги на кресло.
Наверняка Екатерина знала о чухонской версии, которая откровенно унижала и саму императрицу, и наследников. Пусть ее не интересовал Павел, но получалось, что любимый внук Александр тоже «чухонское отродье».
Так что версия с Салтыковым могла служить не только для унижения неспособного Петра III, но и маскировать «чухонский вариант».
ДОРВАЛСЯ
В 42 года Павел наконец заполучил вожделенный престол и показал себя во всей красе.
«Никогда раньше высшая власть не давала столько поводов к смешному... Император вкладывал в представительство и приемы всю свою склонность к преувеличениям, — вспоминала графиня Варвара Головина. — Казалось иногда, что он был просто тщеславным простолюдином, которому позволили сыграть роль монарха, и торопился насладиться удовольствием, которое у него скоро отнимут».
Обратим внимание на слова «тщеславный простолюдин».
Кстати, вспомним его отца: Петр III, взойдя на трон, сразу почувствовал себя очень вольготно и вовсю закутил со своими любимыми голштинцами.
Павлу же требовались ежечасные подтверждения своего величия и слепое подчинение, в противном случае он сразу подозревал заговор или измену. Он без устали демонстрировал свои самодержавные права, но, похоже, не чувствовал себя императором.
Может, сказалась чухонская кровь? И все сумасбродства, и все страхи Павла оттого, что он с рождения был вырван из своей среды, — гены «вопили»... Конечно, чухонская версия сказочна.
Однако встречи Александра I с каким-то Афанасием Петровичем весьма достоверны. А ведь самодержцы обычно не снисходили до самозванцев, тем паче в имперскую эпоху.
Как знать, может, есть доля истины в словах декабриста Бриггена: «Этим открытием рождения Павла от чухонца и объясняется глубокая меланхолия, в которую впал в последние два года своей жизни Александр. Можно себе представить, как тягостно должно было быть для него чувство, что он разыгрывает роль обманщика пред целой Россией, а к тому же опасение, что это очень легко может открыться. Потому что ничего нет тайного, что б не сделалось явным...»
(с) Ирина Громова