В Петербурге убит церемониймейстер Двора Его Императорского Величества! Неутомимый сыщик Алексей Лыков принимается за расследование этого громкого дела. На первый взгляд все кажется простым и понятным – убийство совершено с целью ограбления. Подозрение сразу же падает на пропавшего лакея. Но Лыков не спешит соглашаться с этой версией – очевидность улик слишком подозрительна. Распутывая клубок придворных интриг, сыщик понимает, что ограбление было лишь прикрытием…
Отрывок из книги:
Через два часа отправлялся поезд до Петергофа. Алексей решил, что он успеет наведаться в канцелярию Морского министерства. Надо расспросить сухопутных мореплавателей о Бутеневе.
Сыщик явился «под шпиль» и начал с вице-директора капитана первого ранга Пещурова. Тот принял посетителя настороженно. Что делает Департамент полиции в их гавани?
– Под вашим началом служит коллежский секретарь Георгий Алексеевич Бутенев. Мне необходима справка о нем.
Моряк неожиданно смутился.
– А… что именно вас интересует?
– Я дознаю убийство некоего Дашевского. Он состоял в должности церемониймейстера. Я веду перекрестный опрос всех, кто имеет такое же звание. Как мне увидеться с Бутеневым?
Пещуров торопливо встал.
– Извините, господин Лыков, я должен известить о вашем требовании директора канцелярии!
Алексею пришлось вернуться в приемную. Пещуров ушел к начальству и не показывался оттуда десять минут. За это время секретарь срочно соединил директора с кем-то через телефон. Забегали туда-сюда курьеры. Чувствовалось, что приход сыщика переполошил морских бюрократов.
Наконец капитан первого ранга вышел и сказал:
– Вопрос решен. Прошу вас пока обождать в моем кабинете. Скоро явится лицо, уполномоченное дать необходимые разъяснения. Не желаете ли покуда чаю?
«Фу-ты ну-ты, что же я копнул?» – подумал Алексей, возвращаясь к вице-директору. Он согласился на чай и молчал, беспокоясь, что может опоздать на поезд. «Уполномоченное лицо» все не появлялось. Лишь через четверть часа в кабинет зашел хорошо одетый господин с огромными холеными усами. Он, не здороваясь, глянул на Пещурова. Тот схватил со стола какие-то бумаги и выбежал со словами «Дела! Дела!».
– Позвольте представиться, – доброжелательно улыбнулся вошедший. – Ипполит Ефстифеевич Костанжогло, статский советник в звании камергера, управляющий Малым Двором Его Высочества великого князя Алексея Александровича. Что опять натворил наш проказник?
Лыков начал догадываться.
– А Бутенев – ваш проказник?
Он сделал ударение на слове «ваш».
Костанжогло очень по-светски рассмеялся. Чувствовалось, что он человек тертый и умеет улаживать дела.
– Чей же еще?! Увы, наш. Прошу рассказать, чем вызван интерес к нему со стороны Департамента полиции. После чего я дам необходимые пояснения.
Глядя на умное лицо собеседника, сыщик понял, что надо изложить все предельно честно.
– Зарезан некто Дашевский, состоящий в должности церемониймейстера. Мне поручено вести дознание.
Статский советник молча кивнул, не сводя с Лыкова внимательных глаз.
– Одна из версий дознания касается состоящих в той же должности. В Экспедиции церемониальных дел появилась вакансия. Прошение на ее замещение подали пятеро, в том числе и… проказник. Возникло сильное соперничество…
– Понял, – прервал сыщика Костанжогло. – Вы подозреваете убийство на заказ, а заказчиком может быть Бутенев. Так?
– Да. На подозрении все четверо, и он тоже.
– Ну, это еще не самое худшее, – с облегчением вздохнул статский советник. – А я уж не знал, что думать!
– Тогда успокойте, пожалуйста, и меня.
– Охотно! Георгий Алексеевич Бутенев – незаконнорожденный сын генерал-адмирала. Вы, конечно, знаете, что Его Высочество единственный из старших великих князей живет холостяком. И… ведет соответствующий образ жизни. От этого иногда появляются неприятные последствия. В виде бастардов.
– Продолжайте.
– Один из таких бастардов общеизвестен. Вы должны были слышать про графа Белёвского.
Лыков слышал. Камергер говорил о сыне Алексея Александровича и фрейлины Жуковской, дочери нашего замечательного поэта.
– Мальчику было четыре года, когда ему в Италии купили титул барона Седжиано. Затем в восемьдесят четвертом году государь присвоил ему уже отечественный титул графа Белёвского – в память о его знаменитом деде. Сейчас граф Алексей Алексеевич служит вольноопределяющимся в Сумском драгунском полку и скоро будет произведен в офицеры.
– Какое отношение это имеет к Бутеневу? Он-то почему не граф?
Костанжогло впервые за всю беседу поморщился.
– Тут совсем другая история. Мать Георгия из самого обычного рода. Она хоть и дворянка, но во втором поколении – отец ее выслужил дворянство из мещан. И сам Жорж… Сказать по правде, он надоел тут всем. К отцу, великому князю, его, конечно, не допускают. Его Высочество именно мне поручил общаться со своим отпрыском и отражать его молодецкие натиски. Так тот замучил бесконечными просьбами! Молодому человеку и без того уже многое дано. Место, на котором он никогда не появляется. Звание состоящего в должности церемониймейстера. Чин коллежского секретаря – без образования, кстати. Но молокососу все мало!
Управляющий Двором замолчал, усилием воли вернул себе спокойствие и продолжил:
– Пример графа Белёвского не идет у Жоржа из головы. Он тоже требует титул и содержание. Не желая понимать разницу в положении его матери и госпожи Жуковской. Совсем еще молодой, а характер уже чудовищный. Ощущает в своих жилах августейшую кровь и считает себя выше окружающих. Хамит даже мне! Мы с Его Высочеством отчаялись. Не знаем, что делать.
– Все это невесело, – вставил Лыков, – но как с ответом на мой вопрос?
– Я уже подошел к ответу. Действительно, когда у князя Долгорукова освободилось место, Жорж тут же подал прошение. Я сам ему это посоветовал. Полагая, что князь согласится – он ведь сделает одолжение Алексею Александровичу! Но тот неожиданно уперся, у него уже был свой фаворит. И тогда две недели назад генерал-адмирал упросил государя произвести Бутенева в камер-юнкеры. Об этом должно быть объявлено на Рождество.
– И Бутеневу об этом сообщили?
– Я же и сообщил.
– То есть он не имел никаких мотивов желать Дашевскому зла?
– Совершенно верно.
Лыков встал.
– Благодарю вас, Ипполит Ефстифеевич, за исчерпывающие объяснения!
В Петергофе Алексея сразу же провели к начальнику Дворцовой полиции. Тот сидел со своим помощником надворным советником Знамеровским. На столе лежали бумаги. Было ясно, что охранители готовили ответ на запрос Лыкова. Ширинкин познакомил двух надворных советников и поинтересовался первым делом:
– Вы встретились с Салтыковым?
– Да, но он ничем мне не помог.
– Неужели тоже отказался говорить?
– Нет, болтал он много, но не о том, что меня волновало. Долгоруков не допускает светлейшего князя до серьезных дел.
Знамеровский хмыкнул:
– И это наш Двор! Скопище дармоедов!
Ширинкин пропустил эту крамольную фразу мимо ушей и сказал довольно:
– Вот мы, Дворцовая полиция, будем вам полезны. Ответ готов!
– Сейчас попробую догадаться, – пошутил Алексей. – И князь Мещерский, и граф Татищев не заинтересованы в переходе в Экспедицию церемониальных дел. Поскольку там нечего украсть. Так?
Ширинкин со Знамеровским переглянулись, после чего полковник спросил:
– Имеете при Дворе свою агентуру, Алексей Николаевич?
Лыков промолчал, а полковник продолжил:
– Как же, как же! Слышали про Особенную часть Департамента полиции!
Сыщик дипломатично ответил:
– Рад, что наши выводы совпадают, но хотелось бы узнать подробности.
– Запросто!
Ширинкин посмотрел в лежащие перед ним бумаги.
– Начнем с Мещерского. В Гофмаршальской части он заведует содержанием обеденных столов первого класса. Их всего три: собственно императорский, затем гофмаршальский – для дежурных кавалеров и гостей Двора – и стол обер-гофмейстерины – там питаются придворные дамы. На днях ему отдадут и другие столы: для караульных офицеров, адъютантов и пажей, а также «общую столовую», где кормят старших служителей Двора. От такого Эльдорадо Мещерский по своей воле никуда не уйдет. Только если взашей.
– Неужели на еде можно так озолотиться? – удивился Лыков.
– Еще как можно! – ответил за шефа Знамеровский. – Все лучшие рестораны Петербурга скупают в Гофмаршальской части царские вина и даже объедки. Ведь там только первоклассные продукты. А уступят их за треть цены! Осенью, когда царская семья возвращается из Ливадии, с ними вместе везут целый вагон пустых бутылок.
– Зачем? – поразился сыщик.
– Прислуга ставит их в императорские винные погреба вместо полных. А полные забирает себе.
– Куда же смотрит начальство?
Дворцовые полицейские дружно скривились.
– Так всегда было, будет и впредь, – ответил Ширинкин.
– Хорошо, с князем Мещерским я понял. А граф Татищев? Занят коммерцией вместе со своим родственником Липатовым?
Полковник погрозил сыщику пальцем:
– Алексей Николаевич! Мы вам, оказывается, вовсе не нужны! Так нечестно! Мы старались, а вы…
– А я буду признателен за подробности.
– Подробностей не знает никто. Все шито-крыто.
Знамеровский добавил:
– Ваше МВД готовит программу переселения крестьян из малоземельных губерний Центральной России в Западную Сибирь. Крестьянам решено отдать удельные земли. С этой целью Департаменту уделов приказано скупить вокруг них большие частные владения. Всем этим занимается Четвертое делопроизводство, где ключевая фигура – граф Татищев. Упомянутый вами главный удельный стряпчий Липатов действительно его двоюродный дядя. И они проворачивают аферизм вместе. Завышают цену имения, а разницу потом получают с продавца.
– И здесь тоже ничего нельзя поделать?
Ширинкин вздохнул.
– Да не боюсь я эту свору. Не боюсь. Но и решаю не я. Генералу Черевину все доложено. Но он велит одно: оставить без последствий.
– Для чего же тогда ваша служба?
– Да уж не для того, чтобы ловить за руку камер-лакеев. Мы охраняем жизнь Его Величества.
Лыков не удержался и с досады съязвил:
– Да у вас тут давно безработица! Все террористы разбежались!
Знамеровский покосился на полковника. Тот кивнул:
– Скажи. Ему можно – он за государя грудь подставил.
Помощник начальника Дворцовой полиции спросил Алексея:
– Вы слышали про взрыв в Швейцарии? Несколько лет назад. Департамент должен знать.
– Это 6 марта 1889 года?
– Он самый. Подробности помните?
– Нет. Моя специализация – уголовный сыск. Знаю только, что террористы испытывали бомбу и один из них при этом погиб.
Знамеровский подтвердил:
– Все правильно. Погибшего звали Исаак Дембо. Он снаряжал бомбы еще для Генералова с Ульяновым. Сбежал потом в Швейцарию, но не угомонился. Террористы составили план нового покушения на государя. И вот Дембо вместе с помощником отправились в овраг Петерстобель испытывать заряды. Бросают – а те не взрываются. Тогда этот жидок добавил еще гремучекислой ртути, а сам говорит товарищу: смотри, опять недостаточно, снова не взорвется! И бросил бомбу под ноги…
– А она возьми да и взорвись! – продолжил Ширинкин. – Дембо сдох через сутки, но его напарник, раненый, добежал до больницы. И выжил. Его зовут Александр Дембский, он поляк. Сейчас он снаряжает новые заряды. И собирается приехать с ними в Россию. Так что, Алексей Николаевич, оставляем ваши последние слова на вашей совести. Нам тут не до воровства провизии с царской кухни. Есть дела поважнее.
Лыков планировал ход дознания. Трое подозреваемых вчера отсеялись. О каждом из них сыщик узнал много неприглядного, но к убийству Дашевского это отношения не имело. Что ж, область поиска сузилась вдвое – уже хорошо.
Из оставшихся в подозрении Лыков встретился лишь с одним. И впечатление составил такое, что господин Арабаджев мог быть заказчиком убийства. Мог. История с мировым судом сильно ему не понравилась. Натравить хозяина с лакеем друг на друга! В сущности, хитрец манипулировал обоими простаками. Дважды сводить Петрова на консультации, заплатить за них, а потом еще явиться в заседание и там подсказывать… И все для того, чтобы замарать конкурента. Нерядовой ход! В то же время от соучастия в убийстве все это очень далеко. История показывает лишь, что Арабаджев интриган. И не более того.
Но Лыков не снял с коллежского асессора подозрение. Его настораживала смена им вероисповедания. Магометане очень редко переходят в православие, такие случаи единичны. Объяснение этому, скорее всего, в карьерных устремлениях Арабаджева. Придворные сферы терпимы к лютеранам, не любят католиков и высокомерно относятся к магометанам. Не то чтобы тех вообще не было при Дворе, но карьеру им сделать трудно. Военным еще куда ни шло: или в СЕИВ конвой, или в придворно-конюшенную часть. Алексей знал, к примеру, берейтора подполковника Татер-хана Альбогачева. Восточный человек занимался выездкой придворных лошадей и был очень доволен своим положением. Но для честолюбивого чиновника ислам был преградой. И если он ради служебного роста изменил вере отцов, значит, способен на все. Тогда он оголтелый. А именно такого Алексей и искал.
Теперь двое других: дипломат Лерхе и финансист Дуткин. Про Лерхе Василий Мансурович уже сказал весьма интересную вещь. Незнакомка, что навещала убитого, должна быть дипломату очень даже знакома. Если она сменила предмет сердца, а при этом еще и богата, версия получается шик и блеск. Надо идти в МИД. После обеда наступит очередь и господина Дуткина. Как он тогда сказал Валевачеву? Каждый из состоящих, стремясь обелить себя, станет валить на остальных. Набросают они большую кучу всякого сора, и в этой куче будет подсказка. Главное – ее не проглядеть.
Перед тем как уйти, надворный советник наставил свое воинство. Помощнику велел сосредоточиться на поисках Ефима Цыферова. Фотопортрет его Юрий с трудом, но раздобыл. Теперь предстояла нудная техническая работа: вооружить им всех столичных околоточных и провести с ними инструктаж. Сделать это можно лишь при содействии людей Вощинина. Вот пусть парень и поработает с кадром. Облазит все участки, познакомится с тамошней публикой, понюхает, чем пахнет трудная полицейская лямка. Лыкову его помощник нравился. А это означало, что легкой жизни у Валевачева теперь не будет. Что ж, и с самим Алексеем так случилось, когда его заметил и выделил Благово. Посмотрим, хватит ли у надворного советника педагогических талантов…
Шустов тоже получил указания. Начальник сразу его огорошил:
– Формуляр из Морского министерства больше не нужен.
– Как? – захлопал тот глазами. – А я уж коньяк купил. «Финшампань»!
– Выпейте его при случае, – благосклонно разрешил Лыков. – Из Министерства иностранных дел тоже не надо. Я сейчас туда пойду и сам заберу. А вот из финансового нужно, и срочно. Ко второй половине дня успеете?
– Постараюсь.
– И вызовите мне сегодня же к восьми часам пополудни агента Борис на Тверскую.
Агентом по кличке Борис был директор Петербургско-Тульского земельного банка. Лыков не беспокоил его больше месяца и считал полезным расспросить о новостях. А также выяснить, не знаком ли банкир с неким Дуткиным из министерства финансов.
– И последнее, Сергей Фирсович. В пять часов я вам надиктую рапорт для Дурново о ходе дознания. Будьте на месте.
– Слушаюсь!
Разогнав подчиненных, сыщик отправился на Дворцовую площадь. Он был знаком со старшим советником МИДа графом Ламздорфом. Свел их в свое время Павел Афанасьевич, которого у Певческого моста весьма уважали.
Граф попался Лыкову на выходе из кабинета министра. Увидев гостя, он переменился в лице.
– Что случилось, Алексей Николаевич? Когда ваш шеф пришел ко мне в последний раз, выяснилось, что у нас пропал сверхсекретный протокол!
– Увы, Владимир Николаевич, сейчас дела еще хуже. Британский посол пойман на облаве в «Вяземской лавре», при нем найдены краденые вещи.
Ламздорф неуверенно хихикнул и кивнул:
– Спустимся ко мне.
Когда дипломат и сыщик уединились, последний сказал:
– Мне нужна справка о Лерхе из канцелярии.
Граф удивился, но не стал спрашивать, что да почему. Чуть склонив лысеющую голову, он ответил:
– Викентий Леонидович служит там четвертым секретарем, ведет внутреннюю переписку министерства. Брал его я, в бытность директором канцелярии. Что вас интересует?
– Характер, наклонности и особенно карьерные устремления.
– Лерхе очень порядочный! – веско заявил граф.
– Вот и хорошо. А то я сейчас расследую преступление в придворных сферах, так впору разувериться, что остались порядочные люди…
Старший советник пропустил эту фразу мимо ушей и продолжил:
– Он старательный и ответственный работник. По характеру сдержан, излишне скромен. Викентию Леонидовичу не хватает настойчивости защищать свои собственные интересы. Чем пользуются окружающие.
– Поясните, пожалуйста.
– Он уже шесть лет занимается внутренней корреспонденцией. Это самое скучное, что есть в министерстве. Другие, с кем Лерхе начинал, все за границей, на хороших местах. А он по-прежнему дома перекладывает бумажки. Это уже излишняя скромность!
– Я слышал, ваш тихоня способен-таки на поступок. Одного соперника он вызвал на дуэль.
– Неужели? – изумился граф. – Мне об этом ничего не известно!
– Он намеревался жениться?
– Понятия не имею! Повторю: Викентий Леонидович очень закрытый, никого в душу к себе не впускает. И в этом похож на меня…
– Лерхе состоит в должности церемониймейстера.
– Если бы вы знали, каких трудов это нам стоило с Николаем Карловичем! Государь держит дипломатов в загоне.
«Я вас, сукиных детей, вообще бы разогнал», – подумал Лыков. Когда его карьера висела на волоске из-за нападок МИДа, тот же Ламздорф пальцем о палец не ударил, чтобы помочь сыщику. Но вслух Алексей сказал другое:
– Недавно в Экспедиции церемониальных дел появилась вакансия штатного церемониймейстера. Вам известно, что Лерхе подал прошение министру Двора о ее замещении?
– Нет… – растерялся Ламздорф и совсем раскис. – Это моя вина. Моя и Олы.
– Олы?
– Ну, Владимира Сергеевича Оболенского, директора нашей канцелярии. Лерхе служит и служит и ни о чем для себя не просит. Вот его и позабыли!
– Хоть орден ему дайте, – шутя посоветовал Лыков. – Пока не ушел.
Но старший советник расстроился еще сильнее. Он, видимо, любил расстраиваться и делал это охотно.
– Какой орден! Это невозможно! Квота министерства – тридцать шесть отличий в год. А право на них имеют уже больше ста человек. Нет, не любит нас Его Величество…
– Владимир Николаевич, спасибо за беседу. Остались еще два дела. Мне нужна копия формуляра Лерхе…
– Я сейчас видел ее на столе у министра. Он даже удивился: запрос из МВД пришел в пятницу, а сегодня уже готов ответ! А говорят, что мы разводим волокиту…
– Отдайте мне его, пожалуйста, в руки.
– Хорошо. А второе дело?
– Я должен переговорить с Лерхе. Можно у вас в тихом месте, можно у меня в департаменте, без разницы.
– А… в чем он провинился перед законом?
– Ни в чем. Но убит некто Дашевский, состоящий, как и Лерхе, в должности церемониймейстера. Я опрашиваю всех состоящих.
– Понятно. Сам я ему приказать не могу, он не мой подчиненный. А Оболенский опять где-то гуляет. Давайте лучше так. Я сейчас заберу у Николая Карловича копию формуляра и заодно передам вашу просьбу. Тот уже как министр велит Викентию Леонидовичу явиться к вам на Фонтанку, скажем, часа через два. Устраивает?
– Вполне, благодарю вас.
– Но что я должен сказать шефу? Это будет допрос или что-то иное?
– Это будет беседа. Просто беседа.
 | Николай Свечин. Убийство церемониймейстера |
Электронная книга: Николай Свечин. Убийство церемониймейстера