Гражданская война в США не утихает. Противоборствующие стороны вооружены чудовищными механизмами — боевыми дирижаблями, шагающими боевыми машинами, мощной и маневренной артиллерией. Смерть собирает богатую жатву на полях сражений, а в госпиталях идет сражение с ней самой. Сестра милосердия Мерси Линч каждый день сталкивается с болью и страданием. Не успев оправиться от известия о гибели мужа, воевавшего в рядах северян, она узнает, что ее отец тяжело болен. Молодая женщина решает разыскать его в далеком Сиэтле, для чего ей придется пересечь истерзанную войной страну. Прихоть судьбы заносит ее на прославленный бронепоезд «Дредноут». Однако «Дредноут» овеян не только славой, но и тайной…
Отрывок из книги:
Рассвет наступил ясный и немного морозный. Мерси забрала свои вещи из комнаты служителей и покинула миссию Армии спасения так быстро, насколько позволяли правила приличия, а может, и чуть быстрее; но спала она не слишком хорошо и жаждала оставить это здание далеко-далеко позади. В ее снах скалились, щелкая зубами, скелеты, которые были не прочь полакомиться чужими пальцами и от которых разило вонью смерти — той же вонью, которая исходила от зернистой субстанции, забившей нос и уши Ирвина. Ей снилось, что госпиталь полон кусачих трупов со слезящимися глазами.
Она поежилась под плащом, хотя на улице было не настолько холодно, и зашагала прочь от миссии с наивысшей скоростью, на которую способны были сейчас ее ноги.
Возможно, этот район Мемфиса и считался плохим, но то ли было слишком рано, то ли слишком поздно для оживленного дорожного движения, и девушка решила, что сейчас здесь так же безопасно, как и в большинстве других мест, а то и меньше. Возможно, миссис Гейнс, живя в Мэриленде, привыкла к другим стандартам. А вероятнее всего, подумала Мерси, оглядевшись вокруг, этой женщине просто некомфортно жить среди такого количества людей, не обладающих белой кожей.
Мерси окликнула мальчишку-газетчика, который выгружал свой товар на обочину и устанавливал рекламный щит. Паренек был шоколадно-коричневый, с белоснежными зубами и веселыми живыми глазами, которые казались даже неестественными в сравнении с зубами и глазами мужчин, умирающих на верхнем этаже дома, в квартале отсюда.
— Мальчик, — обратилась она к нему, — не подскажешь, как добраться до порта?
Он кивнул, показал, куда идти, дал несколько толковых советов и, как хороший маленький капиталист, добавил:
— А еще вы можете получить газету всего за пару федеративных пенсов.
Взгляд девушки скользнул по заголовкам, выхватывая слова: «позиции Союза», «Чаттануга», «крушение гражданского», «Дредноут». Поскольку со многим из вышеперечисленного она столкнулась сама, Мерси сказала «ладно», взяла газету и протянула мальчику пару монет. Свернув покупку трубочкой, медсестра сунула ее в сумку и двинулась, согласно инструкциям паренька, в речной район, поразивший девушку своими размерами и запутанностью.
Среди лодок, дощатых настилов, лавочек и суеты утренней торговли река виднелась едва-едва, раздробленная на синие куски и осколки. Мерси слышала рассказы о Миссисипи. А кто не слышал? Но увидеть ее собственными глазами — это совсем другое дело. В сравнении с Миссисипи любой другой водный путь казался жалким ручейком. А эта река — Мерси перешла улицу, увернувшись от пары перегруженных телег, и отсюда видно было лучше — казалась бесконечной и безбрежной. Да, безбрежной: стоя настолько близко к воде, насколько позволяли приличия, девушка не могла разглядеть другой берег за пеленой утреннего тумана.
Она поднесла руку козырьком к глазам, но, поскольку солнце поднималось за ее спиной, капюшон плаща сослужил ту же службу, когда Мерси повернулась, озирая пейзаж.
Улица пестрела вывесками лавочек торговцев хлопком, эти вывески качались взад и вперед при каждом порыве ветра с реки, на которой был построен город. Чуть дальше Мерси разглядела груды ящиков с выведенными по трафарету надписями: «КАКАО», «КОФЕ», «СУКНО». Люди спорили, торговались и препирались друг с другом, подбирая транспорт для перевозки только что доставленного товара или подыскивая рейс для переправки товара дальше.
Мерси совершенно не представляла, с чего начать, так что спросила женщину, подметающую крыльцо, куда ей идти, чтобы купить билет на пароход. Толстуха-лавочница задумалась на секунду и ответила:
— Идите вон туда, пропустите пару улиц, и вниз по берегу — прямо в порт, спросите там «Якорную цепь». Их лодки все время ходят вверх и вниз по реке, берут и груз, и пассажиров.
Последовав указаниям, Мерси двадцать минут спустя уже стояла у причала пароходов компании «Якорная цепь», понимая, что сесть на один из них ей не по средствам. Каждое судно казалось настоящим плавучим дворцом: белое, с золотой каймой, с красными лопастями гигантских колес, с отполированными до блеска трубами, сверкающими в лучах рассвета. С этого места Мерси хорошо видела транспарант с надписью: «СТАНЦИЯ РЕЧНОГО ТРАНСПОРТА РЕСПУБЛИКИ ТЕХАС», растянутый между двумя огромными колоннами, формой напоминающими насосы, которыми выкачивают богатство нации.
«Провидение» стояло сразу за насосами, низко осев в воде, загруженное бог знает чем. Возле самой высокой трубы над красно-синим гребным колесом на корме трепетал большой флаг с Одинокой Звездой. Этот пароход не был так вылизан и начищен, как суда «Якорной цепи», но выглядел надежнее — более готовым к встрече с пушкой, а не с ручкой в перчатке. Может, такое впечатление создавал нос корабля, похожий на бульдожью челюсть, а может, дело было в серой краске, покрывавшей корпус парохода, и невычурных буквах названия на его борту.
Мерси откинула капюшон, обнаружив при этом, что волосы, которые она закрутила в пучок всего час назад, совершенно растрепались. Ветер с реки был холоден и дурно пах, но все же это был воздух без примеси запаха пороха — только разве что чуть отдавал нефтяным топливом, что напомнило медсестре о механическом «ходоке» у форта Чаттануга.
Она приблизилась к причалу и в волнении остановилась, не зная, что делать дальше. Широкоплечий темнокожий мужчина в клетчатой рубахе ворочал ящики, которые не поднять и двоим, а двое белых с охапками газет в руках спорили друг с другом.
Внезапно за спиной девушки раздался голос с таким техасским акцентом, от которого и часы остановились бы:
— Эй, мэм. Могу я вам чем-то помочь?
На незнакомце был странноватый наряд: смесь серой одежды южан, яркой одежды обитателей западных ранчо плюс то, что он, видно, натянул кое-как утром спросонья. Его усы и бакенбарды были когда-то светлыми, но с годами поседели, став неотличимо схожими с метелками на кукурузном початке.
— Э… да. Думаю, да. Спасибо, сэр, — сказала медсестра. — Я Мерси Линч, и мне хотелось бы приобрести билет на этот корабль.
— Именно этот? Он несколько специфичен.
— «Провидение» мне посоветовала миссис Хендерсон, с которой я летела на дирижабле из Ричмонда. Она сказала, что капитан — ее зять и отнесется ко мне доброжелательно, если я смогу заплатить за путешествие. А я могу. В смысле — оплатить проезд.
— Эдора? На дирижабле? Шутите?
— Ее имя Эдора? — в свою очередь удивилась Мерси.
— Оно подходит ей, как перчатка — собачьей заднице, верно?
— Ну, я бы не стала говорить так…
На лице его расцвела улыбка во всю длину усов.
— Да все в порядке. Вы, в отличие от меня, не член семьи, а я не просто говорю — я это утверждаю.
Тут Мерси догадалась — да и любой сообразил бы на ее месте:
— Так, значит, вы капитан? Капитан… Простите, она называла вас просто Бенхэм, но я не смею…
— Капитан Бенхэм Сивер Грили к вашим услугам, сестра. Вы же сестра, не так ли? Я уже видел этот крест. Армия спасения, так? Или нет. — Он покачал головой. — Что-то другое. Но будь я проклят, если помню — что.
— Я сестра, да. Сестра… — она погладила нашивку на сумке, — Красного Креста. Эта организация очень популярна в Европе. Мисс Клара Бартон пытается упрочить его позиции и в Америке. — Она не добавила, что напрямую не является членом этой организации на тот случай, если это могло иметь значение.
— Но это же немного похоже на Армию спасения, так? — спросил мужчина, все еще пытаясь разобраться в ситуации.
— Наверное. В смысле, я помогу любому, кто нуждается в помощи, невзирая на униформу. Но, — быстро добавила она, — последние несколько лет я латала раны наших парней. Южан. Среди моих пациентов было и несколько техасцев.
Капитан кивнул, словно все понял или, по крайней мере, сведения не смутили его.
— И теперь вы едете в другое место латать кого-то еще? Не знаю, говорила вам Эдора или нет, но мы курсируем между Сент-Луисом и Новым Орлеаном. — «Новый Орлеан» он произнес слитно, как «Норлеан». — К концу недели мы будем на Миссури, так что если вы направляетесь к дельте, то стоит подождать обратного рейса в конце месяца.
— Нет-нет. Мне нужно на север. И на запад.
— На запад? К республиканцам?
— Нет, сэр, — ответила Мерси и рассказала капитану историю, которую излагала уже с полдюжины раз: о своем вдовстве и об отце, болеющем на северо-западе у Тихого океана. — Так что, как видите, мне нужно добраться до Сент-Луиса, а там уж я найду трансконтинентальный рейс в Такому.
Мужчина тихонько присвистнул, так что растительность на его лице всколыхнулась.
— Ну и путешествие вы затеяли, миссис Линч. Это ж еще две, а то и три тысячи миль отсюда, в зависимости от того, какой путь вы выберете и каким транспортом воспользуетесь.
— И от парохода, на борту которого я окажусь, — с ноткой надежды вставила девушка. — Капитан, уверяю вас, я знаю, что делаю. Но даже если и не знаю, я должна найти способ. Вы довезете меня до Сент-Луиса по обычной цене? У меня есть сбережения, специально на такой случай. Хотя я не знаю, берете ли вы… ну, вы принимаете конфедеративные деньги, да?
— Федеративные деньги, деньги янки, республиканские деньги — и их, и все остальное, что стоит хоть на щепоть больше чиха. Однажды со мной расплатились ожерельем из раковин, а в другой раз всучили лошадь. А еще один раз кто-то заплатил мне ящиком с книгами, которые я не читал и не прочту никогда. Так что, не сомневайтесь, я возьму ваши повстанческие монеты и с радостью приму вас на борт. Путешествие вверх по реке займет около десяти дней, если все пойдет по плану. Если нас ничто не останавливает, мы выжимаем до тридцати пяти узлов, а пройти предстоит триста миль.
— Тридцать пять узлов? — повторила Мерси, пытаясь голосом отобразить восхищение, хотя она понятия не имела, быстро это, медленно или при тридцати пяти узлах пароход вообще стоит на месте. — Это… впечатляет, — закончила она.
— Верно подмечено! Мы можем нарезать круги в воде вокруг этих лодок из «Якорной цепи», точно говорю. Хотите узнать почему?
— Жажду услышать.
— Наш корабль — не совсем пароход. Эта ласточка летает на двух видах топлива, на борту добрая тонна дизеля, чтобы подгонять ее.
— Ну, это… много.
— Да, много! Хорошая штука, кстати! Иначе вы застряли бы на реке со мной и моей разношерстной командой недели на две, а то и больше. Так что к черту бумажонки, давайте-ка я проведу вас на борт! Как это звучит?
— Звучит отлично, — ответила Мерси, радуясь тому, что достигла цели с такой легкостью после столь запутанных и суматошных первых шагов путешествия.
— Тогда прошу за мной. Я сейчас не занят, так что с удовольствием покажу вам тут все. — Он учтиво согнул локоть, предложил молодой женщине, и она взяла его под руку, хотя и не нуждаясь в поддержке, но готовая подыграть капитану в затеянном им представлении. А тот подтвердил подозрения Мерси, добавив: — Не так уж часто леди передвигаются вверх и вниз по реке. В основном мы переправляем мужчин от одной неудачи к другой: или тех, кто бежит от войны, или тех, кто спешит на войну. Иногда берем торговцев и приказчиков, присматривающих за своими товарами, порой везем индейцев и даже мексиканцев и всяких прочих. Но об этом не беспокойтесь. Никто не причинит вам вреда, это я вам обещаю. Если кто хоть чуток отступит от вежливости, сразу говорите мне. Я швырну его за борт прежде, чем он успеет хоть взвизгнуть.
— Спасибо, капитан. Благодарю за предложение, хотя надеюсь, мне не придется ловить вас на слове. Вообще-то я неплохо работала в окружении мужчин — в смысле, в Робертсоне, — покраснев, поспешно добавила она, чтобы у капитана не создалось превратное впечатление. — Я на горьком опыте научилась самостоятельно управляться с ними.
— Робертсон. Слыхал я что-то такое.
— Это большой госпиталь в Ричмонде.
— Точно, точно. Там работают на славу, верно? Туда отправляют парней, которых здорово потрепало. За главного там дама, так?
Мерси кивнула:
— Капитан Салли. Она руководит госпиталем не хуже любого мужчины, а то и лучше.
— Не сомневаюсь, — заявил капитан, ведя ее по сходням и отмахиваясь от препирающихся продавцов газет, которые хором окликнули его. — Не сейчас, ребята! Разве не видите, что рядом со мной леди? Редкий случай, так что не портите мне удовольствия!
Одолев сходни, они, сделав маленький шажок, перешли на палубу «Провидения», чуть покачивающегося на речных волнах, слабо бьющихся о днище надежно пришвартованного к причалу судна. Палуба была чистой, но ее шероховатые доски царапали подошвы дорожных туфель Мерси. Она позволила капитану, желающему показать гостье судно во всей красе, проводить себя на нижнюю палубу, потом в кают-компанию, куда коки приносили приготовленную на камбузе еду, где хранили и подавали спиртное и где стояли столики, дожидаясь тех, кому захочется перекинуться в картишки.
Затем капитан указал на узкий деревянный трап, ведущий на верхнюю палубу. Здесь по обе стороны коридора, в котором едва могли разминуться — или пройти бок о бок, как сейчас они, — двое, тянулись двери.
— Тут у нас каюты. Их всего девять, включая мою, что возле рубки. Не скажу, что, когда мы выйдем в рейс, они все будут заняты. Но если вам нужна женская компания, боюсь, у нас здесь только девчонка-негритянка, которая помогает на камбузе. Впрочем, она милашка, и, если вам что-то потребуется, можете обратиться к ней. Я предупрежу ее, что вы здесь.
— А где я могу расположиться?
Капитан подвел Мерси к левой крайней каюте.
— Как насчет этой? — Он открыл дверь и любезно придержал ее. — Соседняя останется пустой, в той, что напротив, разместится старый нефтепромышленник, он едет в Миссури считать свои деньги, потому что в Техасе уже все сосчитал. Я все твержу ему, что он мог бы позволить себе условия и получше, чем у нас, но ему хоть бы хны. Он говорит, что предпочитает плыть быстро в дерьмовой каюте, чем валандаться месяц в лодчонке для неженок, покрытой глазурью, как пирожное богатенькой старушенции.
— Не могу сказать, что осуждаю его, — пробормотала Мерси.
— А я и подавно. Но вообще-то, ему сильно под восемьдесят. Ха, если он сделает вам предложение, вполне можете принять его. — При этих словах уголки рта капитана поднялись еще выше, превратив его лицо в комическую маску. — Ладно, я понимаю, пространства у нас с гулькин нос, и на вид здесь, может, не слишком привлекательно, но мы стараемся держать все каюты в чистоте, и на борту всегда вдосталь свежей воды для умывания.
— Не преуменьшайте достоинства вашего корабля, капитан. Комната тут не меньше, чем та, в которой я жила в госпитале.
Капитан протянул новой пассажирке ключ, который снял с высовывающегося из-под жилета кольца, что висело у него на поясе.
— Вот залог вашей безопасности, мэм, и я рад был бы показать вам остальное, да смотреть-то больше особо не на что. Если хотите, можете оставить тут вещи. Потом закрывайтесь, запирайтесь, и никто вас не побеспокоит.
— Но деньги и документы… Мне же нужно заплатить вашему приказчику.
— О нем не беспокойтесь. Он тоже будет на борту, и вы сможете разобраться с этим в любой момент. Если не расплатитесь до Сент-Луиса, — он произносил это как «Сант-Лууи», — мы просто оставим вас здесь и будете отрабатывать билет на камбузе. Идемте. Я покажу вам верхнюю палубу, капитанскую рубку, трубы и все остальное, что только смогу придумать, лишь бы только оттянуть тот момент, когда старый зануда Уиппли загонит меня заниматься грузом.
В таком тоне они и болтали, гуляя по «Провидению», убивая время в ожидании подъема на борт последнего ящика и последних пассажиров. Мерси уже ознакомилась со всеми закоулками судна и встретилась с большинством членов экипажа — включая Милли, работавшую на камбузе, — и чувствовала, что может провести следующие десять дней вполне комфортно и безопасно в собственной маленькой каюте. Так что, когда сходни убрали, якоря подняли и отдали швартовы, Мерси успела преисполниться оптимизма по поводу продолжения своего путешествия. «Провидение» оседлало волны и медленно пошло против течения, а медсестра присела на одну из скамеек, тянущихся вдоль бортов на нижней палубе, и стала смотреть, как остаются позади отвесные берега Мемфиса.
* * *
Хотя Мерси и предупреждали о возможности начала морской болезни, ее, слава богу, не укачивало. Еда, право слово, была отличной, погода держалась сносная: солнечная и прохладная, хотя с реки постоянно дул ветер; и путешествие обещало быть приятным и беспроблемным.
Однако на второй день Мерси заскучала сверх всякой меры. Эта скука совсем не походила на скуку поездную. Несмотря на то что она в любой момент могла встать, побродить по палубам или праздно полежать, вытянув ноги, пребывание посреди бескрайней, мутной ленты воды отчего-то заставляло чувствовать себя угодившей в ловушку, в вагоне же она такого не испытывала. Да, здесь легче нырнуть за борт и уплыть к безопасности в случае возникновения проблем, чем выброситься из мчащегося поезда; да, пищу на здешнем камбузе готовят лучше, чем все, что она когда-либо стряпала для себя сама; да, очевидно, что этот корабль летит по реке быстрее любого другого судна из тех, что тащатся вверх по течению. Но даже когда гребные колеса усердно пенили воду и дизельный двигатель пыхтел так, что содрогался весь пароход, Мерси не могла отделаться от ощущения, что они движутся медленнее, чем должны.
Капитан говорил ей, что это шутки воды, рассказывал, что так река борется с кораблями. И Мерси заставляла себя быть терпеливой.
Когда светило солнце, девушка сидела на одной из лавок, что стояли на палубе, и смотрела на воду, на далекий берег, на другие суда, движущиеся параллельно им вверх, и вниз по реке. Громады тяжелых грузовых пароходов ползли как улитки, шлепая гребными колесами и иногда таща за собой на буксире баржи с тюками хлопка, ящиками и углем. Сновали туда-сюда легкие корабли «Якорной цепи», и на них играли оркестры, заглушая порой даже голоса рынд, заявляя так о себе и развлекая пассажиров. Время от времени их обгонял военный корабль — единственное судно, способное потягаться скоростью с «Провидением». На палубах таких судов Мерси видела мрачных моряков — впрочем, иногда и веселых. Они махали тряпками или флагами техасскому кораблю в ожидании, когда капитан потянет цепочку и поприветствует их гудком, что он неизменно и делал.
Военные корабли заставляли думать о Теннесси, и о форте Чаттануга, и об ужасной ночи близ Кливленда. А еще они напомнили Мерси о газете, которую она сунула в сумку, так что девушка достала ее и устроилась на палубе почитать, пока позволяют освещение и погода.
Пока она просматривала статьи мельком в поисках интересных заголовков, с тем чтобы потом все равно прочесть все целиком, рядом присел Фаррагат Каннингем, торговец из Техаса, перевозящий партию карибского сахара. Добрый друг капитана, он быстро стал для Мерси занимательным и разумным собеседником. Девушку необычайно интересовали все многочисленные места, в которых он побывал, заключая сделки, и в первый же вечер на борту она принялась расспрашивать его об островах. Она никогда не была на острове, и мысль о подобных клочках суши среди бурных океанских волн восхищала и очаровывала ее.
На второй день путешествия Каннингем присел рядом с девушкой на скамейку, чиркнул спичкой, поднес огонек к трубке и несколько раз быстро втянул воздух, забавно причмокивая, чтобы заставить табак разгореться.
— Ну что, какую-нибудь из этих новостей стоит прочесть? — спросил он, закусив трубку так, что она торчала изо рта под темными усами почти под прямым углом к бороде, разделенной напополам рыжей прядью.
— Некоторые да, полагаю, — отозвалась девушка. — Газета двухдневной давности, но у меня больше ничего нет.
— Никаких книг? Никаких романов, никаких поэтических сборников?
— Нет. Я не слишком много читаю. Только газеты иногда, когда руки до них доходят. Я больше узнаю из рассказов тех, кто желает мне что-то поведать.
— Разумная точка зрения, хотя жаль. Множество чудных историй сочинено и записано.
— Наверное. — Она показала мужчине статью о перемещении «Дредноута» на юг Теннесси и сказала: — Я почти видела эту штуку как-то ночью.
— «Дредноут»?
— Точно. Я летела на дирижабле из Ричмонда в Чаттанугу, и мы потерпели крушение совсем рядом с железной дорогой. Этот паровик был там, и все вокруг, казалось, боялись его до смерти.
Каннингем снова затянулся и выдохнул сладкое облачко серовато-голубого дыма.
— Да, эта машина внушает страх, причем во многих смыслах. — Мужчина приподнял шляпу и почесал лоб возле кромки волос, глядя куда-то в пространство поверх воды.
— Как это?
— С одной стороны, «Дредноут» создавался максимально мощным и опасным. Он вооружен до зубов, если можно так выразиться, или же от предохранительной решетки до сцепного крюка. Он тоже не просто паровик, а работает на двух видах топлива, как и наш корабль, — на дизеле и угле — и вырабатывает больше энергии, чем любая другая машина, о которой мне доводилось слышать. К тому же «Дредноут», хотя и тяжел, весьма быстроходен. Быстрее любого другого паровоза Союза, бронированного или нет, это чертовски точно, — тихо добавил он.
— Но не быстрее наших? — Она не стала разграничивать Конфедерацию и Республику. На борту этого корабля она уже уяснила, что разница лишь в названии.
— Нет, не быстрее наших. Но конечно, ни один наш паровоз и вполовину не столь смертоносен. Догнать «Дредноут» мы можем запросто. Но бог знает, что нам после этого с ним делать.
Мерси перевела взгляд на газетный лист, разложенный у нее на коленях.
— А с другой стороны?
— Прошу прощения?
— Вы сказали «с одной стороны». А с другой?
— А, да. Верно. С другой стороны, этот паровик пугает, потому что он — инструмент войны. Он создавался именно для того, чтобы внушать людям страх. Вы сказали, что были там, в Теннесси. — Каннингем кивнул на газету. — Вы хорошо его разглядели?
— Нет, сэр, не слишком. Я только слышала гудок, там, на поле боя. Мне говорили, он привез на позиции механического ходока.
— Полагаю, так и было. Эти машины весят столько, что иного способа переправить их из одного места в другое нет. Даже наши ходоки, работающие на нефти, полностью заправленные, не прошагают больше часа или двух. А у янки их вообще движет пар. Они раскаляются как сам дьявол — не поймите меня неправильно, — но никто не способен управлять ими больше получаса. Но, значит, самого «Дредноута» вы не видели?
— Нет, сэр. А вы?
Он кивнул:
— Однажды в Чикаго, по пути в Канаду за партией шкурок. Я видел его в паровозном депо, и, наверное, не стоит упоминать, что второй раз встретиться с ним мне не хотелось бы. Это дьявол, а не машина. На нем такая броня, что кажется, он надел маску; к тому же «Дредноут» оснастили таким количеством разнокалиберных пушек, что удивительно, как эта чертова штука вообще катится; но она катится. Если вы находились неподалеку от «Дредноута» и так и не увидели его, а тем более не столкнулись с ним нос к носу, считайте, что вам крупно повезло. Даже несмотря на крушение дирижабля, — счел нужным добавить мужчина.
Несколько секунд он молча посасывал трубку. Мерси тоже молчала; потом Каннингем вынул трубку изо рта и ткнул ею в нижний правый угол страницы:
— Ну-ка, о чем тут говорится? Можете мне сказать?
— Что-то насчет Мексики и ее императора, который задумал недоброе.
Фаррагат Каннингем фыркнул:
— Ну, это-то ясно как день. Можете прочитать мне строчку — другую? Я оставил очки в каюте, а без них почти ничего не вижу.
— «Император Максимилиан Третий обвиняет техасцев, рейнджеров и поселенцев, в таинственном исчезновении Мексиканского гуманистического легиона».
— Могу поспорить, что обвиняет, — усмехнулся техасец.
Мерси продолжила:
— «Император настаивает на том, что эти войска являлись просто миротворческими силами, посланными на север, чтобы помочь переселению исконных мексиканцев на бесспорно мексиканские территории…»
— Пусть уходят. Пусть убираются все, они нам не нужны.
— «Техасцы оспаривают данное заявление и утверждают, что военные собирались осуществить акт вторжения».
— Более или менее. Клянусь, так и было. Зачем иначе посылать войска к Рио-Гранде — им-то уж чертовски хорошо известно, где их границы, это ведь согласовано с их же собственными людьми много лет назад.
Мерси оторвала взгляд от газеты:
— Честно признаюсь, я в замешательстве. Что же получается, что мексиканцы — в северном Техасе?
Ее сосед по скамье беспокойно заерзал, словно тема раздражала его, и снова сунул в рот трубку.
— Ох, вы же знаете, как оно бывает. Они проиграли войну и теперь наши с потрохами. Но им хочется поторговаться с нами из-за северо-западных границ.
— Но ведь это все… неопределенно.
— Может, и так, но не во многом. Проблема в том, что даже если мы со стариной Максом приходим к соглашению о том, где располагаются северо-западные границы, люди, живущие там, могут с нами не согласиться. Я не собираюсь вам лгать — это центр забытой богом глуши, а поселенцы, колонисты и им подобные пребывают в полной уверенности, что они граждане Мексики. Но когда перечерчивали границы… — Он запнулся и уточнил: — Когда перечерчивали границы в последний раз, кое-кого из тамошних жителей весьма разозлило предложение платить налоги Республике, в то время как они полагали себя мексиканцами.
— Значит, Мексика помогала им… вернуться в Мексику? Хотя они уже и жили в Мексике, как они считали? — спросила девушка.
— Что-то вроде того. Но времена меняются, и меняются карты, а люди либо плывут по течению, либо оказываются в заднице, на что мне, впрочем, наплевать.
Мерси опустила взгляд и выпалила так быстро, как только смогла:
— Тогда отчего техасцы возмутились, если войска прибыли только для того, чтобы перевести своих людей на нужную сторону границы?
Каннингем подался вперед и взмахнул трубкой, будто школьный учитель указкой или какой-нибудь папаша, разъясняющий политические взгляды семьи своему чаду, задающему слишком много вопросов.
— Видите ли, если бы они делали только это, было бы замечательно. Но если бы их желанием было лишь вернуть своих сограждан, они не послали бы пятьсот вооруженных солдат в форме, прущих напролом по территории племени онейда. Они могли бы послать кого-то из миссионеров, к примеру, — они ведь, кажется, католики — или обратились бы к Красному Кресту. Несколько человек, помогающих переселить переселенцев, — это хорошо, но посылать контингент целого форта и ожидать, что все поверят, что у них на уме только свое благое дело, по меньшей мере глупо.
Мерси кивнула, хотя многого не поняла. Она только спросила:
— Так что же произошло с войсками? Пятьсот человек не могут просто растаять в воздухе.
Мужчина снова откинулся на спинку скамьи и снова принялся рисовать в воздухе какие-то фигуры своей трубкой, уже потухшей и холодной.
— Не знаю, было их там пять сотен или нет. Но думаю, где-то так. И не представляю, что с ними случилось. Тут возможно что угодно. Эта война на севере и западе, стрельба… может, вылазка индейцев, или холера, или ураган… а может, они наскочили на город, достаточно большой, чтобы дать отпор военному отряду, топающему по их территории. Я не утверждаю, что они столкнулись с местными, но говорю, что это могло произойти, и я совершенно не удивился бы, коли так. — Он снова сунул конец трубки в рот, прикусил мундштук, но не затянулся. — И винить тут, кроме них, некого.
— Уверена, вы правы, — сказала Мерси, хотя на самом деле так не считала. Но ей не хотелось показаться грубой; кроме того, она многого не знала о Техасе — а еще больше не знала о Мексике, так что прикусила язык, чтобы не опростоволоситься.
— Высмотрели еще что-нибудь интересное в газете? — осведомился Каннингем, потянувшись к трубке и закинув ногу на ногу, чтобы выбить пепел. Для этого он постучал трубкой о подошву.
— В основном тут всякая ерунда о войне.
— Неудивительно. Говорится там что-нибудь о том, что думали янки, прорываясь к Нэшвиллу? У них должна была быть веская причина для такого броска. Они навели шороху, притащив свой паровик и своего ходока. Но опять-таки, — призадумался он, — причины могло и не быть. Может, война просто сходит на нет, а эти последние метания взад и вперед — ее предсмертные конвульсии. Да, похоже, дело к концу.
— Нет, тут не объясняется, почему они так сделали; просто говорится, что сделали. — Она снова сложила газету, скатала ее в трубочку и протянула техасцу. — Хотите? Я уже все прочла, от корки до корки, и мне она ни к чему.
— Спасибо, мэм, но, пожалуй, откажусь. Тут, похоже, либо дурные, либо бесполезные для меня новости. Я все равно пропустил бы их.
— Хорошо. Тогда я оставлю ее в игровой комнате на одном из столов для покера. — Мерси встала, и Каннингем поднялся вместе с ней, вежливо коснувшись шляпы.
Потом он опять сел и принялся заново набивать трубку. Раскурив ее, он откинулся назад и стал наблюдать за рекой, лодками, всплесками рыбы, появляющимися иногда спинками черепах и за несомым течением плавником, исчезающим за кормой «Провидения».
 | Чери Прист. Дредноут |