Нефтяные танкеры, севшие на мель в Мексиканском заливе, уже не транспортные средства, а добыча. Разграблением их занимаются целые команды, которые высаживаются на борт с американского побережья. Молодой парень по кличке Гвоздарь специализируется по цветным металлам. Срезая проводку, вытаскивая многожильные кабели, разбирая корабельные механизмы, Гвоздарь мечтает лишь о том, чтобы выполнить дневную норму и увидеть следующее утро. Но однажды он находит прибитую к берегу ураганом роскошную яхту, на борту которой обнаруживает единственную оставшуюся в живых девушку. Она красива и богата. И в благодарность за свое спасение может помочь Гвоздарю выбраться из нищеты. А может, все-таки лучше разобрать яхту и распродать ее по частям? Впервые перед Гвоздарем встает непростой выбор… Яркий динамичный роман Паоло Бачигалупи о будущем, которое всех нас ожидает!
Отрывок из книги:
Ураган продолжался до конца следующей ночи. Он хлестал по берегу, срывая с места все, что не закрепили. Пима и Гвоздарь переждали его в пещере, прижавшись друг к другу и глядя на буйство природы. Их губы посинели, а кожа покрылась мурашками.
На третий день, утром, небо внезапно просветлело. Гвоздарь и Пима с трудом выбрались из пещеры и, спотыкаясь, вышли на берег вместе с другими уцелевшими, которые потоком двигались к песчаному пляжу.
Они вышли из джунглей, и Гвоздарь остановился, ошеломленный.
На берегу не было ничего. Никаких признаков того, что здесь жили люди. Лишь силуэты танкеров так и возвышались над синей водой, разбросанные в стороны, как детские игрушки. Больше не осталось ничего. С воды пропала грязь и нефть, все сверкало в лучах тропического солнца.
— Такое синее, — пробормотала Пима. — И не видела никогда, чтобы вода была такой синей.
Гвоздарь был не в силах говорить. Он никогда еще не видел берег таким пустынным.
— Вы живы, а?
К ним шла Девочка-Луна улыбаясь. Покрытая грязью, пересидевшая ураган в невесть какой дыре, которую она нашла, но тоже живая. Следом за ней шли Жемчужный и его родители, с ужасом оглядывая берег и пытаясь осознать происшедшие перемены.
— В целости и сохранности, — ответила Пима, оглядывая берег. — Маму мою не видела?
Девочка-Луна покачала головой, ее пирсинг засверкал на солнце.
— Наверное, где-то там, — сказала она, махнув рукой в сторону депо. — Лаки Страйк еду раздает всем нуждающимся. В долг, пока снова не примутся за работу на кораблях.
— Ему удалось сохранить припасы?
— Пару вагонов, полные.
— Пошли, — сказала Пима, дергая Гвоздаря за рукав.
Вокруг грузового поезда, возившего металлолом, собралась куча народу в очереди за едой, которую собрался раздавать Лаки Страйк. Пима и Гвоздарь принялись искать знакомые лица, но Садны нигде не было.
Лаки Страйк смеялся.
— Не беспокойтесь! — крикнул он. — Всем хватит! Голодать никто не будет, а потом вернется состав «Лоусон энд Карлсон», из МисМета. Скупщики ржавья сбежали от урагана, но Лаки Страйк обо всех позаботится.
Он ухмылялся, его длинные черные дреды были связаны в пучок сзади. Гвоздарь понимал, что он говорит это, чтобы люди не начали драться за еду. Если кого люди и послушают, так это Лаки Страйка.
С тех пор как ему улыбнулась большая удача, Лаки Страйк постепенно обретал все большую власть. Сейчас он уже контролировал всю контрабанду на Брайт Сэндз, от антибиотиков до «кристал слайда». Договорился с большими боссами и делал все, что вздумается. Имел долю в игорном деле и с гулящими девками, и в доброй дюжине других дел. Деньги сами шли к нему, и он увешал себя золотыми бусинами на концах дредов, а в уши вдел большие золотые серьги. Вот уж точно по уши в деньгах.
— Не напирать! — крикнул Лаки Страйк. — Не напирать!
Он улыбался спокойно и уверенно, но позади него стояли в ряд наемные громилы, готовые силой подтвердить его власть.
Гвоздарь оглядел бандитов. Некоторых из них он знал, тех, с кем имел дело отец. Похоже, Лаки Страйк собрал у себя в охране самых отпетых бандитов. Среди них был даже тот получеловек. Огромный мускулистый силуэт чудовища возвышался над остальными, его рыло, похожее на собачье, скалилось во все зубы, отпугивая голодающих.
Пима увидела, куда смотрит Гвоздарь.
— В команде по тяжелым грузам, у мамы, он листы железа таскал. Мама говорила, он может поднять вчетверо больше, чем здоровый мужик.
— А что эта тварь здесь делает?
— Может, решил, что громиле у Лаки Страйка больше платят, чем в команде.
Получеловек снова обнажил клыки и предостерегающе рыкнул. Люди, вплотную придвинувшиеся к вагонам, сдали назад.
Лаки Страйк снова рассмеялся.
— Ладно, по крайней мере, вы хоть моего пса-убийцу слушаетесь. И правильно. Всем шаг назад. Иначе мой друг Тул научит вас, как себя вести. Я серьезно, давайте-ка, освободите место. Если Тулу кто-то не понравится, он его живьем сожрет.
В толпе недовольно заворчали, но под пристальным взглядом Тула стали отходить назад.
— Пима!
Гвоздарь и Пима обернулись на голос. К ним спешно шла Садна, таща за собой отца Гвоздаря. Бросилась вперед и обняла Пиму.
Отец Гвоздаря остановился в шаге позади. Наклонил голову.
— Похоже, ты мне шкуру спас, Везучий Парень.
— Похоже, — ответил Гвоздарь, осторожно кивнув.
Внезапно отец расхохотался и обнял его.
— Проклятье, сын! Неужели ты не хочешь обнять своего старика?
У Гвоздаря пронзило болью зашитые раны, он вздрогнул, но не стал сопротивляться.
— Проснулся в самый разгар чертова урагана, не понимая, что происходит, едва не прибил Садну, пока она мне не объяснила, что случилось, — сказал отец.
Гвоздарь встревоженно глянул на мать Пимы, но та просто пожала плечами.
— Мы разобрались, — сказала она.
— Да уж, — ухмыльнувшись, сказал отец, трогая челюсть. — Бьет, как кувалдой.
На мгновение Гвоздарь забеспокоился, что отец может затаить обиду, но сейчас он был в сознании, а не на «слайде». Почти что был способен рассуждать. Чистый, как берег после урагана. И уже вытянул шею, поглядывая, как собираются раздавать еду.
— Так там Тул? — со смехом сказал он и хлопнул Гвоздаря по плечу. — Если уж Лаки Страйк этого пса нанял, то меня точно возьмет. Сегодня хорошо поедим.
Он принялся проталкиваться сквозь толпу к охранникам Лаки Страйка. Даже не обернулся к Садне, Гвоздарю и Пиме.
Гвоздарь вздохнул с облегчением. Значит, пока все в порядке.
Разрушители кораблей продолжали разбираться с последствиями урагана. Прошел слух, что центр урагана прошел стороной, восточнее, по Орлеанской Аллее, через развалины старого города и дальше на север, сквозь разрушенный и залитый океаном Орлеан II. Разрушил все, что еще можно было разрушить.
Значит, им тут в Брайт Сэндз еще повезло, что их вообще с землей не сровняло.
Но даже от задевшего их краем урагана разрушений хватало. Везде лежали тела людей, запутавшиеся в зарослях кудзу, высоко на деревьях, в полосе прибоя. Лаки Страйк организовал похоронные команды, чтобы позаботиться о погибших. Собрать тела, сжечь или похоронить, в зависимости от того, какой веры они придерживались. И чтобы предотвратить вспышку болезней. Составить список.
Бапи пропал. Его либо разорвало на части ураганом, либо он утонул, но его нигде не было. Никто не знал, жива Ленивка или погибла. Нашли Тик-тока и его семью, все без видимых повреждений, но все мертвы.
Скупщики старья и металлолома, работавшие с «Лоусон энд Карлсон», смылись с берега, ожидая, пока кончится ураган. В отсутствие представителей крупных фирм, таких как «Дженерал Электрик», скупающих лом для производства, или «Патель Глобал Транзит», перевозящих все за океан, работа по слому кораблей встала. Учетчиков, лаборантов и охранников, взвешивавших и скупавших сырье, пока не было. Поэтому разрушители кораблей заняли себя тем, что принялись восстанавливать и строить заново хижины, обыскивать джунгли в поисках полезных вещей и рыбачить в океане. Пока все не придет в норму, они предоставлены самим себе.
Пима и Гвоздарь искали еду, собирая зеленые кокосы, упавшие с пальм, а потом двинулись к оставшимся после урагана лужам и заводям. Увидели вдалеке островок у берега.
— Там можно крабов наловить, — сказала Пима.
— Да ну? И надо нам так далеко лезть?
Пима пожала плечами.
— Лучше искать, когда у тебя нет конкурентов, так ведь? — сказала она, показав на корабли, где никого не было. — Вряд ли мы сейчас понадобимся.
Взяв холщовый мешок и ведро, они пошли, пробираясь по мокрому песку, по косе, ведущей к островку. Океан блестел как зеркало. Волны накатывались на берег, пенные гребни были белыми, как зубы ребенка. Черные туши брошенных кораблей стояли, озаренные солнцем, огромные памятники навсегда ушедшему миру.
Далеко на горизонте показался клипер с выпущенным в небеса высотным парусом. Гвоздарь прервал свое занятие, глядя, как корабль взрезает синюю гладь. Так близко и так далеко.
— Опять размечтался? — спросила Пима.
— Прости.
Гвоздарь наклонился и принялся шарить руками в луже, слегка вздрогнув от боли. Сейчас он чувствовал себя куда лучше. Синяки выцвели, рука еще висела на перевязи и слегка болела, но уже не так сильно. Они двинулись дальше по мысу. Местами на глубине можно было разглядеть в синей воде оставшиеся от старых домов бетонные фундаменты.
— Гляди-ка, — сказала Пима. — Какой огромный здесь был дом.
— Если они были такие богатые, почему они построили дома здесь, так, что их затопило? — спросил Гвоздарь.
— Откуда мне знать? Думаю, и богатые могут быть глупыми.
Пима показала дальше в залив.
— Пусть и не такими глупыми, как те, кто построил Зубы.
Вода над Зубами была спокойной, легкий ветерок едва подымал зыбь на ней. Со дна торчали черные столбы и обломки, выступая на поверхности. Под поверхностью скрывались высокие дома из кирпича и стали, медленно разваливавшиеся под ударами волн. Те, кто построил Зубы, круто просчитались с подъемом уровня океана. Сейчас макушки домов показывались только в отлив, в другое время их вообще не было видно.
— Никогда не мечтала там поискать? — спросил Гвоздарь.
— Нет, на самом деле. У других было предостаточно времени, чтобы подобрать все, что легко достать.
— Ну да, но там наверняка осталось железо, сталь. То, что еще не собирали, когда дома только ушли под воду.
— Ржавое железо уже никому не понадобится, когда мы снова возьмемся за корабли.
— Да, наверное.
Но он не перестал раздумывать о богатствах, которые могут таиться там, под волнами.
Обойдя руины домов богачей прошлого, они пошли дальше по косе в сторону зеленеющего пригорка острова. Был отлив, и последний отрезок пути шел по гладкому песку, выровненному волнами. Идти по нему было легко.
Добравшись до острова, они начали пробираться сквозь деревья, кустарник и заросли кудзу достаточно быстро, даже несмотря на больное плечо Гвоздаря. Вышли на вершину острова. Вокруг раскинулась синяя гладь океана, будто они оказались посреди него, далеко от берега. С воды дул сильный ветер, и сейчас Гвоздарь мог представить себе, что стоит на палубе океанского корабля, идущего к горизонту. Он поглядел на дугу горизонта, туда, на другой конец мира.
— Хорошо там, где нас нет, — пробормотала Пима.
— Ага.
Он никогда еще не оказывался так близко к открытому морю. Если слишком много думать об этом, ничего хорошего не выйдет. Есть люди, которым повезло родиться богатыми и ходить под парусами на клиперах.
А есть береговые крысы, такие как он и Пима.
Гвоздарь с усилием отвел взгляд от горизонта и начал оглядывать бухту. В глубине виднелись тени Зубов. Иногда корабли налетали на Зубы, если команда не знала особенностей этого побережья. Он видел, как рыболовное судно повисло на них и утонуло. Его так и не смогли снять с торчащих вверх штырей. Некоторые разрушители кораблей туда плавали в поисках добычи. В зависимости от высоты прилива Зубы могли укусить и по-настоящему.
— Пошли, — сказала Пима. — Нам не нужно, чтобы нас здесь прилив застал.
Гвоздарь пошел следом за ней вниз по склону, позволяя ей помочь ему в трудных местах.
— Твой папа еще трезвый был? — внезапно спросила Пима.
Гвоздарь принялся вспоминать, что было утром. Отец был в хорошем настроении, глаза не затуманены, он смеялся, радуясь наступившему дню, но еще его слегка потряхивало, так, как с ним бывало, когда он не примет очередную дозу «кристал слайда» или «ред риппера».
— Да, наверное, некоторое время будет в порядке. Лаки Страйк не позволит ему выходить на работу нетрезвым. Наверное, до вечера продержится.
— Не знаю, и зачем ты взялся его спасать, — сказала Пима. — Он только и делал, что колотил тебя.
Гвоздарь пожал плечами. На острове рос густой подлесок, и ему на каждом шагу приходилось отодвигать ветки, чтобы они не хлестали его по лицу.
— Он не всегда таким был. Когда-то был другим. До того, как сел на наркотики, как умерла мама.
— Он и тогда был не слишком-то хорошим. Просто сейчас стал еще хуже.
— Ну да… — скривившись, ответил Гвоздарь. Пожал плечами, раздираемый противоречивыми чувствами. — Наверное, я бы не выбрался из той нефти, если бы не он. Он научил меня плавать, хорошо научил. Как считаешь, хоть этим я ему обязан?
— В сравнении с тем, сколько раз он разбивал тебе голову? — скривившись в ответ, спросила Пима. — Ты дал ему шанс. А он тебя когда-нибудь прибьет.
Гвоздарь промолчал. Если подумать, он сам не знал, почему решил спасать отца. Ричард Лопес отнюдь не украшал ему жизнь. Может, потому, что многие учили его, что семья — самое главное? Жемчужный говорил. Мама Пимы тоже. Все так говорят. А Ричард Лопес, каким бы он ни был, единственный родной человек.
Но он не мог отделаться от мыслей, как хорошо бы ему было жить с Садной и Пимой. Постоянно жить в их хижине, а не только сбежав от отца, нажравшегося «кристал слайда». Знать, что ему не придется уходить через день-два, чтобы вернуться к отцу. Жить с людьми, на которых можно положиться. Которые всегда тебя прикроют.
Подлесок кончился, и они пошли вдоль заводей и острых скал у оконечности острова. Из воды выступали гранитные выходы породы, образуя что-то вроде естественного волнолома, который защищал остров от сильных волн. Пима начала собирать оглушенных штормом крокеров и губанов, бросая их в ведро.
— Много рыбы. Больше, чем я думала.
Гвоздарь не ответил. Он глядел на скалы вдали.
Между ними что-то сверкало, как стекло, белое и блестящее.
— Эй, Пима, — сказал он, взяв ее за плечо. — Посмотри.
— Какого черта? — спросила Пима, выпрямляясь.
— Это же клипер, так? — спросил Гвоздарь. Сглотнул и сделал шаг вперед. Остановился. Может, обман зрения? Он так и ждал, что образ развеется в следующее мгновение. Белые борта, полощущиеся полотна шелка и брезента. — Точно. Это должен быть он. Точно клипер.
Пима тихо рассмеялась у него за спиной.
— Нет. Ты ошибся, Гвоздарь. Это не клипер.
И вдруг бегом рванула к кораблю.
— Это добыча!
Смех все еще разносился по ветру, дразня его. Выйдя из ступора, Гвоздарь ринулся следом. Изо рта вырвался радостный вопль, он несся по песку.
Впереди, маня его, сверкал на солнце белый, как крыло чайки, корпус корабля. Налетевшего на скалы.
* * *
Корабль лежал на боку, разбитый и полузатопленный. Он сломался посередине. Даже разбившийся, он был прекрасен, не то что ржавые железные посудины, на которых им приходилось каждый день работать.
Большой, предназначенный для океанских плаваний, чтобы возить людей и грузы через Северный Полюс, крышу мира, в Россию и Японию. Или через бурную Атлантику, в Африку и Европу. Подводные крылья были убраны, но через проломы в углепластиковом корпусе Гвоздарь разглядел механизмы. Огромные устройства, выдвигающие крылья, сложные системы механики, гидравлики и электроники.
Палуба корабля была наклонена в их сторону, на ней стояла пушка Баккела и высокооборотные катушки тросов высотных парусов. Однажды Бапи, будучи в хорошем настроении, рассказал Гвоздарю, как это работает. Пушка выбрасывает парус на сотни метров вверх, парус ловит высотный ветер, который разгоняет идущий на подводных крыльях корабль. Он может скользить над волнами на огромной скорости, больше пятидесяти узлов.
Гвоздарь и Пима резко остановились, глядя на нависающий над ними разбитый корабль.
— Норны, какой красивый.
Даже погибший, корабль выглядел царственно, как сокол, пусть и сломанный и побитый, но сохранивший свою хищную красоту обводов. Обтекаемая форма идеального охотника, каждый угол выверен, чтобы свести к минимуму сопротивление движению. Гвоздарь оглядел палубу, высокие борта, стабилизаторы, поломанные паруса-крылья, белые, сверкающие на солнце. Ни капли грязи и ржавчины, нигде. Ни капли масла не протекло, несмотря на то что корпус разбит.
Нефтяные танкеры и грузовые суда, которые они ломали на берегу, не шли с ним ни в какое сравнение. Словно ржавые динозавры. Они стали бесполезны, когда иссякла нефть, питавшая их. Теперь они стали всего лишь огромными разваливающимися остовами, с которых медленно стекали в воду масло, нефть и токсичные химикаты. Вонючие, вредоносные, они были построены в Эпоху Ускорения. Вредоносными они оставались и теперь.
Клипер оказался совсем другим, будто построенный ангелами. Название на носу они не смогли прочесть, но Пима разобрала другое слово, написанное ниже.
— Он из Бостона, — сказала она.
— Откуда знаешь? — спросил Гвоздарь.
— Я с командой когда-то работала на грузовом корабле из Бостона. Там такие надписи повсюду были, я их запомнила, пока мы его на куски разбирали.
— Я такого не помню.
— Это было до того, как ты пришел в команду.
Она помолчала.
— Первая буква «Б», а вот это «С», изогнутая, как змея. Да, то же самое.
— Что же с ним случилось?
— В шторм попал.
— Они должны были знать о нем. У них спутниковые говорилки, на этих кораблях. Большие глаза, за облаками. Они не должны были налететь на скалы.
Теперь уже Пима удивленно поглядела на Гвоздаря.
— А тебе-то откуда знать?
— Помнишь Старика Майлза?
— Разве он не умер?
— Ага, умер. Какая-то зараза в легких. Он работал на камбузе на клипере, ну, пока его не выгнали. Знал про все, что делается на клипере. Рассказывал, что у них корпуса из особого волокна, поэтому они скользят по воде, как по маслу. Компьютеры ими управляют, чтобы они шли ровно. Меряют скорость ветра и течения. Он точно рассказывал, что они получают информацию от спутников о погоде, точно так же, как в «Лоусон энд Карлсон» заранее знали, что будет ураган.
— Может, они решили, что смогут обогнать ураган, — предположила Пима.
Они глядели на разбитый корабль, не веря глазам.
— Столько добычи, — сказал Гвоздарь.
— Ага.
Пима помолчала.
— Помнишь, что я пару дней назад говорила? Что нужна удача и сообразительность?
— Ага.
— Сколько, думаешь, сможем сохранить это в тайне? — спросила она, мотнув головой в сторону берега, где ломали корабли. — От всех их.
— Может, день-два, — предположил Гвоздарь. — Если действительно повезет. Кто-нибудь точно его найдет. Рыбацкая лодка, торговец, если не другие береговые крысы.
Пима сжала губы.
— Надо заявить, что это наша добыча.
— Надежды мало, — ответил Гвоздарь, оглядывая разбитый корабль. — Мы не сможем защитить свое право на такую добычу. Его будут искать патрули. Громилы от корпораций. «Лоусон энд Карлсон» тоже захотят свою долю, как приз…
— Вот уж приз, да, — перебила его Пима. — Глянь на него. Ему больше никогда не плавать.
Гвоздарь упрямо мотнул головой.
— Все равно, не думаю, что мы сможем все взять себе.
— Может, мама с этим поможет, — предположила Пима.
— Она работает с командой по тяжелым грузам. Если она уйдет, чтобы прийти сюда и работать здесь, люди заметят, — ответил Гвоздарь, глянув в сторону берега. — Да, и если мы завтра не выйдем работать с нашей командой, то тоже задумаются, куда мы делись.
Он потер больное плечо.
— Нам нужны свои громилы. Но, если мы даже кого-то наймем, как только они увидят этот корабль, то сразу же захотят его присвоить.
Пима прикусила губу в задумчивости.
— Я даже не знаю, как полагается регистрировать такую добычу.
— Поверь, никто не даст нам ее зарегистрировать.
— А как насчет Лаки Страйка? У него связи с боссами. Может, он сможет. Прикрыть нас от «Лоусон энд Карлсон».
— И забрать у нас все, ага. Как сделал бы любой другой.
— Он сейчас людям еду раздает, — заметила Пима. — Другие так не поступают. Не кормят в кредит каждого, за которого могут поручиться двое друзей, что он все вернет, когда снова начнется работа.
— Мы для него — паршивцы мелкие. Ему не нужна ржавая рухлядь, которую мы собираем. Еда — одно дело…
Гвоздарь с тоской посмотрел на разбившийся корабль. Столько богатства, вот только сберечь они его не смогут.
— Глупо это. Мы все время думаем лишь, как медного кабеля натаскать. Понятия не имеем, что там внутри. Пойдем поглядим, о чем вообще разговор.
— Ага.
Пима тряхнула головой.
— Ты прав. Может, внутри есть что-нибудь ценное и небольшое, что мы сможем спрятать. А потом подумаем насчет остального.
— Ага. Может, нам положена какая-нибудь награда, если мы сообщим о корабле.
— Награда?
— Я как-то слышал о таком в радиопостановке, когда сидел в харчевне Ченя. Получаешь долю, если помогаешь кому-то спастись.
— Тогда почему ты не назвал это просто долей?
Гвоздарь корчил мину.
— Потому, что там они назвали это наградой.
Он сплюнул.
— Давай пойдем посмотрим.
Они полезли по скалам к кораблю. В отлив вокруг корпуса было воды по щиколотку. В лужах было несколько рыб, еще несколько лежало на песке, уже начиная гнить вместе с выброшенными на берег водорослями. Вблизи корабль показался им больше. Конечно, не как ржавые глыбы Эпохи Ускорения, но все равно большой. Пима взобралась по трещине в корпусе и полезла внутрь, быстро и ловко. Сказались годы работы на сломе старых кораблей. Гвоздарь лез медленнее, поскольку мог держаться только одной рукой, здоровой.
Корабль лежал на боку, так что по его коридорам нельзя было нормально ходить, это больше походило на то, как им приходилось лазать по тоннелям. Неожиданно привычное занятие там, где все должно было быть иначе. Гвоздарь оглядывался по сторонам. Блеск металлических деталей, куски одежды, разбросанные повсюду, всевозможный мусор, вонь тухлой рыбы.
— Шикарные шмотки, — сказал он, взяв в руку платье, на ощупь похожее на шелковое. — Только погляди.
Пима пренебрежительно глянула на платье.
— И кто только такое носит?
Через отверстие люка она выбралась на палубу и устроилась на борте. Поглядела, нашла другой люк.
— Камбуз нашла! — спустя минуту крикнула она. Присвистнула. — Иди, погляди на это!
Гвоздарь с трудом пробирался следом. На камбузе царил беспорядок, многое попадало и рассыпалось, но некоторое осталось цело и на месте, например рис и мука в плотно закрытых контейнерах. Пима начала открывать шкафчики, и оттуда дождем посыпались осколки стекла от разбившихся бутылочек, вперемешку с молотыми приправами. Пима сморщила нос и кашлянула.
— Потише, подруга, — чихнув, сказал Гвоздарь.
— Извини, — ответила она, снова кашлянув. Открыла шкафчик. Оттуда вывалилось мясо, уже протухшее от жары. Большие стейки, такие, каких они в жизни не видывали у себя на берегу. Оба прикрыли рты руками, стараясь не дышать глубоко, когда их окутала вонь.
— Думаю, у них холодильник был, электрический, — сказал Гвоздарь. — Они иначе не смогли бы хранить все это мясо.
— Проклятье. У них его хватало, а?
— Ага. Неудивительно, что Старик Майлз так огорчился, когда его выгнали.
— А что он натворил?
— Сказал, что напился, но, думаю, попался на торговле «ред рипперами».
Пима заглянула в шкафчик, ища, не осталось ли там чего-то хорошего. Тут же отдернула нос, когда ее едва не стошнило. Вонь от протухшего мяса была ужасная. Они пошли дальше, обыскивая корабль.
Первое тело они нашли в одной из кают, мужчину, голого по пояс, с выпученными глазами. В его внутренностях уже копошились крабы. Пима отвернулась, едва сдерживая тошноту. Запах внутри каюты был невыносимый. Потом снова заглянула внутрь. В небольшой луже рядом с головой мужчины плескались рыбки. Сложно сказать, утонул он или причиной его смерти была ужасная рана на лбу. В любом случае, он мертв.
— Ну, думаю, ему уже все равно, что мы здесь роемся, — пробормотала Пима.
— Хочешь его обыскать? — спросил Гвоздарь.
— У него карманы есть.
— Я к нему не притронусь, — сказал Гвоздарь, качая головой.
— Не будь дурачком, — сказала Пима. Сделала глубокий вдох и наклонилась к телу. Тучей взлетели мухи, жужжа в нагретом воздухе каюты. Пима пошарила по карманам брюк погибшего. Действовала смело, но Гвоздарь не сказал бы, что она не нервничает. Они слышали разные истории о такой добыче. Тела были добычей, если находились на территории, объявленной чьей-то, но все равно тяжело глядеть в глаза мертвецу, понимая, что еще несколько дней назад этот человек был жив и ходил по палубе корабля до того, как шторм забрал у него жизнь и сделал добычей двоих подростков, бродящих по берегу.
Гвоздарь осмотрел каюту. Большая. На полу разбитая фотография в рамке, на которой погибший был запечатлен в белом мундире с полосами по рукавам. Гвоздарь подобрал ее и разглядел повнимательнее.
— Думаю, это его корабль.
— Да ну?
Гвоздарь оглядел стены. Старомодная подзорная труба, закрепленная на стене кронштейнами. Листы бумаги с надписями, печатями и знаками. Эта фотография человека в белом мундире с галунами на плечах на фоне клипера. На фотографии он улыбался. Сложно сказать, тот же это корабль, что разбился, или другой, но мужчина на фотографии явно был горд собой. Глянув на труп, живот которому уже вспороли клешни крабов, Гвоздарь выдохнул и задумался.
Будто уловив его мысли, Пима прервала свое занятие.
— Вот она, удача, Гвоздарь. Удача и воля Норн. Все, что у нас есть.
Она покрутила найденными в кармане монетами, многозначительно. Этих денег им хватит, чтобы неделю есть нормально. Медные монеты и мокрая пачка красных банкнот, китайских.
— Сегодня нам повезло.
— Ага, — кивнув, согласился Гвоздарь. — А завтра может и не повезти.
Капитану корабля не повезло, в этом и заключалось везение Гвоздаря и Пимы. Как странно. Капитан корабля лежит мертвый, со вздувшимся лиловым лицом, вскрытыми внутренностями, над ним кружат мухи. Ползают по губам, глазам, крови на лбу, дыре в животе. Когда Пима отошла от тела, кружившие в воздухе мухи тучей опустились на него.
Гвоздарь снова задумчиво оглядел каюту. На стене куча латуни. Добыча. Роскошное судно, ничего не скажешь. Каюта капитана богато обставлена. Хотя корабль большой, почти как грузовой, вряд ли он коммерческий. Все слишком уж красиво, весь этот шелк, ковры в коридорах, медь, латунь, небольшие стеклянные светильники. Они пошли обыскивать остальные каюты. Увидели резную мебель, салоны, гостиные, бар с множеством разбитых бутылок, каюты пассажиров, картины на стенах, мятые и рваные, написанные настоящими масляными красками.
Ниже, в технических помещениях, где располагались механизмы корабля, они нашли другие тела.
— Полулюди, — прошептала Пима.
Трое, утонувшие и тоже уже выпотрошенные крабами. Их звериные морды походили на морды голодных псов, с длинными языками, свисающими поверх острых зубов. Желтоватые собачьи глаза невидяще глядели на Пиму и Гвоздаря, едва поблескивая в лучах тропического солнца, проникающих снаружи через иллюминаторы.
— Эти люди, должно быть, были весьма богаты, если могли позволить себе этих полулюдей.
— Вот этот на тебя похож, — заметил Гвоздарь. — Уверена, что никогда яйцеклеток не продавала?
Хрюкнув от смеха, Пима ткнула его локтем под ребра. Обыскивать полулюдей она даже и не предлагала. В этих созданиях, сотворенных при помощи генетики, было что-то настолько мерзкое, что к ним даже подходить не хотелось.
Гвоздарь и Пима разделились, принявшись обыскивать остальные помещения корабля. Пима нашла на верхней палубе еще одного получеловека, пристегнутого к штурвалу и тоже захлебнувшегося. Столько смерти,подумал Гвоздарь. Видимо, эти люди были полными идиотами, если попали под ураган-убийцу. Распахнув очередную дверь, он тихо присвистнул от удивления.
Наклонившийся набок стол из черного, как ночь, дерева съехал в сторону и уперся в стену. Везде битое стекло, разбитые бокалы, вокруг…
— Пима! Иди, посмотри!
Пима прибежала к нему. В комнате было полно серебра — серебряные подсвечники, серебряные столовые приборы, тарелки, чашки… такая удача, что и Лаки Страйку не снилась.
— Сколько добычи, — ахнув, сказала Пима.
— Хватит, чтобы выкупить наши контракты. Хватит, чтобы самим открыть дело по сбору добычи. Даже, чтобы выкупить место Бапи.
— Давай! — сказала Пима. — Надо собрать все прежде, чем кто-то еще здесь появится. Мы богатые, Везучий Парень!
Обняв, она расцеловала его в обе щеки и в губы, увидела на его лице удивление и расхохоталась.
— Ого, Везучий Парень! Мы богатые! Станем круче Лаки Страйка!
Поддавшись ее настроению, Гвоздарь тоже начал смеяться. Они принялись собирать серебро, складывая в одну кучу, которая быстро росла. Откидывали в сторону разбитые китайские вазы, бокалы и вычурные тарелки, доставая из-под них все новые сокровища.
Пима отправилась на поиски чего-нибудь, во что можно было бы все это сложить. Вернулась с полотняным мешком, который несколько минут назад они бы сочли хорошей добычей, которую можно было бы продать по цене пары кусков медного провода и считать, что день удался. Но теперь он стал всего лишь емкостью для настоящих сокровищ. Всего этого серебра. Подносы, вилки и ножи — все в мешок. Вилки такие маленькие, что умещались в ладони Гвоздаря, ложки, такие большие, что в харчевне Ченя, где кормили по сотне человек за раз, они сошли бы за половники.
— Пойду, погляжу что тут еще есть, — выпрямляясь, сказал Гвоздарь. — Может, еще что такое же найду.
Пима что-то буркнула в знак согласия. Гвоздарь выбрался в главный коридор и начал пробираться через гостиную, заваленную упавшими картинами и разбитыми статуями. Даже полноценной команде по легким грузам потребуется несколько дней, чтобы снять с клипера всю медь, латунь и провода. Когда он с Пимой соберет главную добычу, надо выработать план. Найти способ получить долю в остальной.
Удача и ум. Им нужна и удача, и сообразительность.
Проблема лишь в том, что добычи слишком много, чтобы знать, как ею распорядиться.
Увидев еще одну дверь каюты, он открыл ее ногой. Странная куча кукол и набивных медведей, пропитавшихся водой. Сверкающие вагончики поездов из дерева, точь-в-точь, как настоящие поезда на магнитной подушке. Порванная картина на стене, клипер с большой высоты, может, этот самый. Люди на клипере, задравшие головы. Художник нарисовал все отлично, почти, как сфотографировал. У Гвоздаря возникло пугающее ощущение, что он может упасть туда, в картину, и рухнуть на палубу корабля. На головы всем этим людям в роскошной одежде, спокойно глядящим на него. От этого кружилась голова. Отведя взгляд от картины, он снова принялся оглядывать каюту. На противоположной стене была еще одна дверь. Гвоздарь пополз вдоль стены, которая теперь стала полом, и с трудом открыл дверь.
Спальня. Покрывала, огромная кровать, сломанная. И красивая девочка, скрючившаяся и мертвая. Глядящая на него широко открытыми черными глазами.
Гвоздарь судорожно вдохнул.
Даже мертвая, покрытая синяками, погребенная под тяжестью своей огромной кровати, она была прекрасна. Черные волосы прикрывали ее лицо, словно мокрая сеть. Черные глаза, широко открытые. Блузка, рваная, пропитанная водой, из причудливой ткани, сплетенной из цветных и серебряных нитей. Молодая, не то что капитан и полулюди. Может, Пиме ровесница. Богатая девочка, пирсинг с бриллиантом в носу.
Будь она жива, он бы ей сильно позавидовал.
— Еще одного мертвеца нашел! — окликнул Гвоздарь Пиму.
— Получеловек? — отозвалась Пима. Гвоздарь не ответил. Не мог отвести глаз от погибшей девочки. Услышал шум, и в дверном проеме появилась Пима.
— Проклятье, как скверно, — сказала она.
— Хорошенькая, а?
— Не знала, что тебе трупы нравятся, — усмехнувшись, ответила Пима.
Гвоздарь с отвращением поглядел на нее.
— Если буду искать себе подругу, спасибо, вокруг живых хватает, — сказал он.
Пима ухмыльнулась.
— Ага, только эта не даст тебе пощечину, как Девочка-Луна дала, когда ты поцеловать ее попытался. Правда, губы, наверное, холодноваты будут. Поцелуешь ее, и она утащит тебя за собой, на весы Бога-Мусорщика.
— Бр-р, — скривившись, отозвался Гвоздарь. Пима слишком много общалась с людьми из команды по тяжелым грузам, работающими с ее матерью, и переняла от них привычку грубо шутить.
— На ней золото, — сказала Пима.
Гвоздарь не мог отвести взгляда от черных глаз девочки, но понял, что Пима права. Вон оно, золото. Цепочка на изящном горле, яркая, на смуглой коже. Кольца на пальцах, тоже золотые. Настоящее золото. Сокровище, ценнее всего того, что они нашли перед этим.
Они оба поползли вперед по обломкам к скрюченному телу. Девочку завалило мебелью. Ее не закрепили. Видимо, богатые идиоты думали, что никогда не попадут в шторм. Что ураган не посмеет нарушить их порядки. Будто они боги, и не просто способны предсказывать погоду со всеми своими спутниками и приборами, а могут приказывать ей.
Снова поглядев на искалеченное тело богатой девочки, Гвоздарь поежился. Вот урок, такой же серьезный, как те, которые преподала им мама Пимы. О том, как выжить, когда станешь взрослым. Гордыня и смерть ходят рядом, будь ты, как Бапи, считавший, что всегда будет хозяином команды, будь ты, как эта богатая девочка, со всеми своими чудесными игрушками, красивой одеждой и золотом с драгоценными камнями.
Они подползли к телу.
— Хоть тут крабов нет, — пробормотала Пима. Схватилась за цепочку на шее девочки и дернула. Голова девочки мотнулась, как у марионетки, цепочка порвалась. Перед глазами Пимы мелькнула золотая подвеска. У нее в кулаке было немыслимое богатство. Один рывок рукой, и они богаче всех на этом берегу, кроме, может, Лаки Страйка. Затем они принялись за кольца, пытаясь стянуть их с холодной плоти.
— Проклятье, — пробормотал Гвоздарь и потянул сильнее. — У нее пальцы совершенно окоченели.
— И у тебя застряло? — спросила Пима.
— Опухли и набухли от воды. Ни одно кольцо не снимешь.
Пима достала рабочий нож.
— На.
Гвоздарь с отвращением поглядел на нее.
— Ты хочешь вот так вот просто отрезать ей пальцы?
— Не сложнее, чем голову цыпленку срубить. По крайней мере, она не станет кудахтать и бегать, махая крыльями.
Пима приставила нож к пальцу девочки.
— Приступаешь?
— Где надо резать?
— По суставу, — показала Пима. — Кость не прорежешь. Вот так, и они сами отскочат.
Пожав плечами, Гвоздарь достал свой нож. Приложил к суставу так, чтобы было легче резать. Надавил, врезаясь в плоть девочки. Из-под ножа выступила кровь.
Черные глаза девочки моргнули.
 | Паоло Бачигалупи. Разрушитель кораблей |