Укажите любое населенное место на глобусе, поинтересуйтесь, как там живут люди, и обнаружите удивительную, еще совсем недавно невозможную вещь: их жизнь не слишком отличается от вашей. За исключением каких-то совсем уж экзотических уголков земли, вроде Сомали или Северной Кореи, люди по всему миру смотрят одни и те же телешоу, носят джинсы и бейсболки, едят «сникерсы» и чипсы, просиживают дни в бетонных коробках офисных центров.
Все мы — носители некой единой универсальной культуры. Как же мы дошли до такой жизни? «Глобальная деревня» — это определение, точно описывающее нашу реальность, было использовано канадским философом Маршаллом Маклюэном еще в 60-е годы прошлого века, когда не было интернета, да и телевидение еще никто не называл нелестным словом «зомбоящик».
Часть ученых усматривает истоки глобализации в более раннем периоде, а именно — в эпохе Великих географических открытий и последовавших за ними колониальных войн, когда европейцы огнем и мечом приобщали туземцев во всех частях света к своей культуре и заодно вовлекали их в единую экономическую систему, выменивая целые острова на стеклянные бусы. Довершили дело так называемая модернистская эпоха с ее глобальными корпорациями, либеральными ценностями и массовым стандартизированным производством вещей, развлечений и норм поведения и информационная революция конца XX века, окончательно разрушившая барьеры на пути культурной универсализации.
Есть и другая точка зрения, связывающая глобализацию с усилением роли США после Второй мировой войны, иными словами — с американской концепцией глобального доминирования. Во всяком случае, подавляющее большинство элементов этой новой универсальной культуры имеет американское происхождение. Форматы развлекательных программ на телевидении, фастфуд, операционные системы, интернет-поисковики, словом, практически все, что окружает нас каждый день.
По мнению профессора Российского государственного социального университета, доктора философских наук Ольги Скородумовой, справедливы оба взгляда. С одной стороны, есть действительно объективные процессы более тесного взаимодействия и культурной универсализации, с другой — эти процессы могут использоваться в совершенно конкретных геополитических целях. Так, мы знаем, какие преимущества дает известной стране операционная система Microsoft, установленная на большинстве наших компьютеров. Китайцы ведь не случайно отказались от использования Microsoft, по крайней мере в госучреждениях. Из последних новинок — гаджеты, которые идентифицируют владельца по отпечаткам пальцев. При наличии определенной политической воли с помощью таких устройств можно собрать неплохую базу данных.
Стирание национально-культурной идентичности уже отразилось на жизни многих народов. Кризис традиционных семейных ценностей, культ индивидуализма и ничем не контролируемых развлечений привели к резкому снижению рождаемости в Европе и вытеснению местного населения приезжими пассионариями, которые, кстати, не спешат расставаться со своей самобытной культурой.
«Германия: самоликвидация», «Итальянцы без Италии», «Смерть Запада» — названия книг европейских публицистов и философов последнего времени говорят сами за себя. В октябре 2010 года канцлер Германии Ангела Меркель, выступая на конференции Христианско-демократического союза, официально объявила о крахе мультикультурализма — европейской концепции мирного сосуществования разных культур в рамках одного государства. В то же время американский вариант межкультурного взаимодействия — так называемый «плавильный котел» — продолжает исправно «варить». В Америке не было и тени тех волнений, которые охватывают периодически эмигрантские окраины европейских городов.
И все же, пожалуй, ошибочно видеть в культурной глобализации лишь негативные моменты. Это двусторонний процесс. Мы получаем новую информацию, возможность быстрой связи, мгновенный обмен идеями как важнейший стимул для творчества. В результате — взрывной рост технологий, меняющих нашу жизнь. Но эти же технологии могут быть использованы в корыстных экономических или политических целях. В равной степени они способны как стимулировать личность к развитию, так и отуплять ее, уводить от ответственности за свою судьбу.
Характерно, что наиболее успешно развиваются в условиях культурной глобализации как раз те страны, которые не утрачивают самобытности, лишь немного адаптируя свои традиции в угоду технологической модернизации. Самый яркий пример — страны Азиатско-Тихоокеанского региона: Япония, Тайвань, Сингапур, Южная Корея и Китай. Не отставая от Запада в технологическом плане, они представляют собой альтернативу западному пути развития во всех областях жизни: созерцательно-сберегающее отношение к природе, патернализм в политике, коллективизм в общественном устройстве и в организации производства.
Важность сохранения национальных культур осознают и на Западе. В 2005 году был опубликован доклад ЮНЕСКО «К обществам знания». Его авторы выдвинули концепцию так называемого «общества знания», которое должно прийти на смену современному нам информационному обществу. В частности, они говорят о том, что само по себе бесконтрольное распространение информации больше не является самоценным. Для успешного развития цивилизации требуется не вся информация, а лишь прошедшая экспертную оценку и отфильтрованная с точки зрения этических норм.
Чтобы продуцировать инновации, нужна подпитка из смежных областей, нужна яркая личность, индивидуальность. Соответственно, в обществе знания резко возрастает интерес к национально-культурной идентичности, поскольку она напрямую связана с развитием индивидуальности, творческого начала. Поэтому, если на ранних этапах информационного общества можно говорить о размывании идентичности, то сейчас востребован обратный процесс. Здесь важно также сказать о проблеме ответственности за последствия научных разработок. Например, выращивание органов для трансплантации может быть использовано криминальными структурами для чудовищного бизнеса. И воспитание моральной ответственности невозможно без обращения к национально-культурной традиции, к традиционным этическим ценностям.
На частном уровне проблема культурной идентичности в современном обществе решается довольно просто — в большинстве стран человек сам волен выбирать музыку, книги, друзей, религию, сексуальную ориентацию и даже пол. Словом, практически все, что формирует личность человека, предоставлено сегодня его выбору. Ничего подобного в истории еще не было. Однако для осознанного выбора, для того, чтобы стать не рядовым членом глобального «колхоза», а хотя бы «сельским учителем», требуется усилие, на которое большинство из нас, увы, не способны.
(с) Григорий Вольф