Вот уже больше сотни лет колеса американской культурной и экономической машины перепахивают страну за страной, придавая американские черты всей глобальной цивилизации. Что же заставляет эту машину двигаться быстрее прочих и не глохнуть на крутых поворотах?
В 1776 году в Европе вышла книга шотландского экономиста Адама Смита «Богатство народов» — манифест нового мирового порядка, основанного на рыночной экономике и конкурентной борьбе. А в Америке вольнолюбивые фермеры и ковбои, промышленники и финансисты, бежавшие когда-то из Туманного Альбиона, окончательно порвали с британской монархией. И строить свой «рай на земле» они собирались именно на тех началах, которые провозгласил в своей книге Адам Смит, — минимум государства, максимум политических и экономических свобод и, конечно, знаменитое «стремление к счастью», которое на практике означало стремление к обогащению.
Когда грянула так называемая вторая промышленная революция, американцы смогли взять от нее больше, чем кто-либо другой. Телеграф, железнодорожный транспорт, конвейерное производство — все эти изобретения мгновенно брались на вооружение американскими предпринимателями и выводили экономику на новый уровень. Даже Гражданскую войну бизнес смог использовать для своего развития. Военные заказы от правительства подстегнули производство оружия и амуниции, нехватка рабочих рук в сельском хозяйстве породила бум в сельхозмашиностроении, оно стимулировало развитие металлургии, за металлургией потянулась угольная отрасль. К концу XIX века страна вышла в мировые экономические лидеры.
«Америка... напоминает человека, делающего стремительную карьеру, который сперва торгует с лотка подтяжками на Ист-Сайде, потом открывает магазин готового платья и переезжает в Бруклин. Потом открывает универсальный магазин, начинает играть на бирже и переезжает в Бронкс. И наконец, покупает железную дорогу, сотню пароходов, две кинофабрики, строит небоскреб, открывает банк, вступает в гольф-клуб и переезжает на Парк-авеню» — так советские корреспонденты Илья Ильф и Евгений Петров описывали США середины 30-х годов XX века.
Но еще точнее и лаконичнее выразить дух страны удалось тридцатому президенту США Калвину Кулиджу, который, обращаясь к главным редакторам американских газет, произнес знаменитое: «Бизнес американского народа в том, чтобы делать бизнес». Пожалуй, точнее и не скажешь.
МЕФИСТОФЕЛЬ ИЗ КЛИВЛЕНДА
«У него было ужасно старое лицо. Наверное, он был самым старым человеком из всех, кого мне приходилось знать. Глаза у него не бегали. Его взгляд не был жесток или хитер. Но этот взгляд вселял какой-то необъяснимый страх. Это был пустой взгляд. Он будто смотрел сквозь вещи и людей. Он не выражал ничего», — журналистка Айда Тарбелл сделала эту запись в 1903 году, после своей первой встречи с Джоном Рокфеллером, одним из генералов американской экономики.
Дочь нефтяника, она отнюдь не была впечатлительной особой. Ее оценку можно назвать сдержанной по сравнению с истерией, царившей в американской прессе: матери его именем пугали детей! Еще бы: миллиардное состояние (это сто лет назад), 95% рынка всей нефтепереработки в Штатах, десятки банков — казалось, сам черт управляет всей этой махиной под названием Standard Oil, и ничто не может его остановить, пока он не скупит весь мир.
Первый серьезный капитал молодой кливлендец Рокфеллер заработал во время Гражданской войны. Враждующим сторонам требовались оружие, медикаменты, провиант, так что дела начинающего предпринимателя скоро пошли в гору. Но вечно спекулировать пусть даже на таком прибыльном деле, как военные поставки, он не собирался. Слишком много конкурентов было в этом кровавом бизнесе. Нужна была идея, и вскоре эта идея появилась.
В начале 1860-х годов Рокфеллер обратил внимание, что все больше американцев стали использовать для освещения керосиновые лампы. На пару с компаньоном Сэмюэлом Эндрюсом он вложил деньги в нефтеперерабатывающий завод. 25-летний бизнесмен подошел к делу с той степенью обстоятельности, которую он сам много лет спустя сформулирует крылатой фразой: «Моим правилом в бизнесе всегда было принимать в расчет всё».
Экономя каждый цент, он знал, что в промышленных масштабах этот цент обернется долларом, доллар — сотней, а сотня превратится в тысячу. Вкладывая львиную долю прибыли в модернизацию, Рокфеллер вдвое сократил производственные затраты на галлон керосина. В итоге прибыли удвоились и опять пошли в обновление оборудования.
В 1872 году Рокфеллер, к тому времени уже единоличный владелец компании Standard Oil, выбил у железнодорожных компаний беспрецедентный тариф на перевозку нефти — 1 доллар 30 центов за баррель, против 2 долларов 40 центов для всех остальных. В масштабах его бизнеса этот «лишний» доллар с каждого барреля принес колоссальное преимущество, учитывая, что транспортировка нефти стоила ровно столько, столько ее добыча. Конкурентам пришлось либо сворачивать дела, либо продавать бизнес Рокфеллеру. В истории эта операция осталась как «Кливлендский расстрел».
Прибирая к рукам многочисленные фирмы по всей стране, Рокфеллер не просто консолидировал их активы со Standard Oil, он вел более сложную игру. Например, резко снижал цены в одном из штатов, заставляя конкурентов работать в убыток, и в результате скупал весь региональный нефтяной бизнес через подставные фирмы. На рубеже веков могущество Рокфеллера достигло пика. Он был официально признан самым богатым человеком в мире — и остается им до сих пор: его состояние сегодня эквивалентно 150 миллиардам долларов.
В 1913 году Рокфеллер инициировал создание Федеральной резервной системы США, став ее главным инвестором и, как полагают, главным бенефициаром. В компании с Ротшильдами, Джоном Морганом и другими не менее достойными господами он получил право печатать доллары, универсальную меру всех вещей в нашем бренном мире, и, согласно популярной теории заговора, возглавил так называемое Мировое правительство.
Еще в юности Рокфеллер поставил себе цель в жизни — дожить до 100 лет и заработать 100 тысяч долларов. Он умер в 1937 году, два года не дотянув до юбилея, но на его счетах был миллиард.
КАПИТАН «МОРГАНИЗАЦИИ»
Как Рокфеллер и десятки других бизнесменов своего поколения, Джон Морган сколотил капитал на сомнительных сделках во время Гражданской войны. Одна из таких спекуляций едва не стоила ему свободы: профинансировав скупку у правительства нескольких тысяч бракованных карабинов, он умудрился перепродать их одному из генералов вшестеро дороже. Расследованием дела занималась специальная комиссия конгресса, однако благодаря высоким покровителям в правительстве Морган отделался тремя сотнями долларов отступных.
Едва избежав ответственности по первому рисковому делу, он немедленно взялся за второе: скупив на пару с компаньоном Эдвардом Кетчумом золотых слитков на два миллиона долларов, перепродал половину из них на рынке Англии, чем вызвал в Штатах настоящую золотую лихорадку. Оставшееся золото было продано Морганом и Кетчумом на родине по пиковой цене. Чистая прибыль составила 130 тысяч долларов. С 1860-х годов Морган применяет свои финансовые таланты в одной из самых динамичных отраслей — железнодорожном строительстве. Его структуры скупали и поглощали компанию за компанией, так что к концу века Морган контролировал десятки тысяч километров железных дорог по всей стране.
Магнат приложил руку к созданию десятков компаний, многие из которых существуют и сегодня. Благодаря слиянию Edison General Electric и ее главного конкурента Thomson-Houston Electric Company на свет появился американский энергетический гигант General Electric. В результате поглощения сталелитейного треста Эндрю Карнеги возникла компания U.S. Steel, мгновенно ставшая лидером отрасли. Морган так быстро выводил в прибыль свежеприобретенные активы, что в деловых кругах Америки даже появился термин «морганизация», означавший реструктуризацию убыточных компаний и превращение их в доходные предприятия.
ТРЕСТ, КОТОРЫЙ ЛОПНУЛ
Огромный и влиятельный сектор бизнеса в Штатах не занят никаким производительным трудом. Речь идет о фондовом рынке. Нью-Йоркская фондовая биржа, основанная в 1792 году 24 дилерами, собиравшимися под раскидистым платаном близ нынешней Уолл-стрит, за два века выросла до крупнейшей в мире торговой площадки с капитализацией в 16 триллионов долларов.
Первые несколько десятилетий самым ходовым товаром на ней были государственные облигации и бумаги государственных банков. Но с ростом экономики и развитием новых отраслей число игроков на бирже увеличивалось. Железнодорожные, сталелитейные, нефтяные, оружейные компании стремились привлечь все новые инвестиции, выставляя на продажу свои ценные бумаги. И чем эффективнее была американская промышленность, тем быстрее росли котировки, достигая немыслимых величин.
Золотой век Нью-Йоркской биржи пришелся на 1920-е годы. Американцы с удовольствием вкладывали деньги в финансовые махинации и спекуляции ценными бумагами. 24 октября 1929 года этот пузырь лопнул, породив Великую депрессию и мировой экономический кризис. Всего за несколько дней фондовый рынок США потерял 30 миллиардов долларов, и вслед за Америкой в пучину кризиса погрузились ведущие европейские державы. Великобритания меньше всех пострадала от последствий краха на Уолл-стрит, но и ей пришлось девальвировать национальную валюту. Несколько стран Северной Европы, такие как Дания, Швеция и Норвегия, жестко привязали курсы своих валют к английскому фунту. Оставшиеся за бортом «стерлингового блока» Франция, Германия, Италия и Испания столкнулись с рекордным ростом безработицы и резким падением уровня жизни.
Чем все это закончилось, известно. В Германии к власти пришла Национал-социалистическая немецкая рабочая партия, ведомая Гитлером. В Испании разгорелась гражданская война, в результате которой Франко совершил государственный переворот. В Италии к тому моменту фашистский режим Муссолини пустил настолько глубокие корни, что население по первому призыву диктатора сдавало все свои золотые украшения для переплавки в слитки — чтобы поддержать экономику, которая могла рухнуть в любой момент.
Похожую (хоть и не столь удручающую) картину мы можем наблюдать и сегодня: после финансового кризиса 2009 года, зародившегося двумя годами раньше на ипотечном рынке США, мировое сообщество по-прежнему сотрясают экономические неурядицы и политические конфликты.
Экономика пузырей — бич современного общества. На углу Шестой авеню и 44-й стрит Нью-Йорка установлено табло, на котором отображается сумма внешнего долга США — он растет на 10 тысяч долларов в секунду и к сегодняшнему дню достиг 16 триллионов долларов. Но родина «экономики пузырей», похоже, совсем не тяготится своим сомнительным достижением, тем более что многие специалисты куда более опасным считают китайский экономический пузырь, пока именуемый «китайским экономическим чудом».
Так что американскую экономическую модель рано хоронить, как это поспешили сделать Ильф и Петров: «Стимулом американской жизни были и остались деньги. Современная американская техника выросла и развилась для того, чтобы быстрей можно было делать деньги. Все, что приносит деньги, развивалось, а все, что денег не приносит, вырождалось и чахло. Газовые, электрические, строительные и автомобильные компании в погоне за деньгами создали очень высокий уровень жизни. Америка поднялась до высокой степени благосостояния, оставив Европу далеко позади себя. И вот тут-то выяснилось, что она серьезно и тяжело больна».
С момента написания этих строк прошло 80 лет, а «больной» не только не думает умирать, а, напротив, подобно герою другой книги Ильфа и Петрова, намеревается в очередной раз нас всех продать, купить, а потом снова продать. Но уже дороже.
(с) Григорий Вольф