То, что Суворов был великим полководцем, факт очевидный. Но гениальность сама по себе не гарантирует от ошибок. Во всяком случае, тезис о том, что за свою боевую карьеру Суворов не потерпел ни одного поражения, нуждается в уточнении... Количество одержанных Суворовым побед историки оценивают в диапазоне 60-70, и, очевидно, в эту цифру входят не только Рымник, Измаил, Варшава, Нови, но и все бои, штурмы, сражения, в которых Александр Васильевич выступал в качестве самостоятельного командующего, «от» и «до» руководившего операцией.
Джентльменская война
Впервые понюхать пороху Суворову довелось, уже приближаясь к 30-летнему рубежу, в кровавой битве с пруссаками при Кунерсдорфе (1759), где он, впрочем, не ходил в штыковые атаки, а лишь исполнял обязанности дежурного офицера при генерале Виллиме Ферморе. В 1768 году, когда Суворов получил чин бригадира, подоспела очередная война - в Польше.
Бывший любовник Екатерины II король Станислав Понятовский обратился в Петербург за помощью, и в Речь Посполитую были отправлены войска под командованием Веймарна. Суворов получил бригаду и 2 сентября 1769 года провел первый бой с неприятелем под Ореховом.
Русский отряд состоял из роты гренадеров, нескольких егерей, 50 карабинеров, 36 драгун, 30 казаков при 2 пушках. Сколько было войск у братьев Казимира и Францишека Пулавских, понять трудно, но, судя по рапорту Суворова, «тьмы, и тьмы, и тьмы». Описывая огонь вражеской артиллерии, Александр Васильевич говорит, что «Пулавских ядра брали у меня целые ряды», хотя в таком случае от его немногочисленного отряда вообще никого не осталось бы.
Тем не менее, противник вроде бы оказался разбит, хотя в дальнейшем материализовался в другом месте.
По-человечески стремление Суворова сразу же обратить на себя внимание начальства вполне понятно. В дальнейшем, когда бои с мелкими вражескими отрядами стали делом обыденным, он почти избавился от тяги к преувеличениям и, напротив, жестко критиковал тех, кто «возьмет восемь в полон, десяток повалит, напишет сто, двести, а их было восемьдесят, оставалось десятков пять, а по лживому счету - триста. Ему лживая слава, но паче потом напрасные труды...».
Труды, допустим, не напрасные, поскольку любая война приносит офицерам ордена и очередные звания (Суворов, например, в 1770 году стал генерал-майором). А война с конфедератами не только не отличалась ожесточением, но даже имела свои приятные моменты и велась по-джентльменски.
Известен эпизод, когда, восхищенный ловким маневром Пулавского, Суворов прислал ему в подарок золотую табакерку. Взятые в плен мятежники обычно отпускались под честное слово, хотя, угодив в плен вторично, могли отправиться в сибирскую ссылку.
Русским офицерам ссылка не грозила, и они стремились жить в свое удовольствие, пируя с лояльными шляхтичами и ухаживая за прекрасными паненками.
Конечно, такая война-гулянье приводила к определенной расслабленности, негативные последствия которой прочувствовал на себе и Суворов.
«Офицеров стреляли, как уток»
В первый раз это произошло 9 февраля 1771 года под Ландскроной, что в переводе с немецкого означает «Венец земли». Несмотря на столь амбициозное название, по признанию самого Суворова «Ландскрона - не замок, а палаты, внутри которого карета, шестью коньми запряженная оборотиться не может».
Мы все же будем называть Ландскрону замком, поскольку сооружение было окружено довольно высокими стенами и стояло на вершине крутого утеса, у подножия которого располагалось одноименное местечко.
Отряд Суворова насчитывал до 800 человек при четырех пушках. Русские сначала обрушились на местечко, где, по рассказу Суворова, устроили конфедератам хорошую трепку: «Конницу их разогнали, перелезли, разломали и разрубили их множественные шлагбаумы и рогатки и взяли местечки, разорили их магазин и, отбивши две пушки, отрезавши две, были в воротах на крутейшей горке лежащих Ландскронских палат».
Добравшись до подножия замка, штурмующие сломали ворота и бросились на единственную оставшуюся у врагов пушку. И здесь засевшие на стенах конфедераты со снайперской точностью начали, по признанию Суворова, «как уток», выбивать командиров, выделявшихся среди одетых в униформу солдат своими пестрыми, заимствованными у поляков нарядами.
Буквально в течение пары минут получили ранения командир авангарда прапорщик Подкладчиков, командир первой колонны капитан Дитмарн и его заместитель подпоручик Арцыбашев, командир второй колонны поручик Сахарнов и его заместитель поручик Николай Суворов (племянник полководца), да и сам Александр Васильевич был «оцараплен».
Потери русских составили 19 убитыми, 7 ранеными и 2 пропавшими без вести.
Второй штурм Суворов устраивать не стал и отошел к Кракову.
Следующая неудача постигла Суворова через три месяца при попытке выбить конфедератов из Тынца. Эта небольшая крепость с монастырем защищалось отрядом, укомплектованным австрийскими дезертирами и возглавляемым несколькими французскими офицерами.
Французы вообще поддерживали конфедератов деньгами и военными советниками, группу которых возглавлял Дюмурье; в будущем - первый главнокомандующий армией революционной Франции.
Захватить Тынец с ходу внезапным налетом у Суворова не получилось, и он двинулся на Ландскрону, возле которой Дюмурье сосредоточил до 4 тысяч мятежников.
Легендарные «глазомер, быстрота, натиск» помогли добиться блестящей победы, заслонившей недавние неудачи. Проклиная легкомысленных поляков, Дюмурье удалился на родину, а Суворов был награжден орденом Св. Георгия 3-й степени.
В Краковском замке
Пока сам Суворов гонялся за мелкими шайками мятежниками, главные силы его бригады располагались в Кракове, главной достопримечательностью которого считается расположенный на горе бывший королевский замок.
Начальник русского гарнизона полковник Штакельберг распустил подчиненных, а сам погрузился в любовный омут. По версии историка Дмитрия Бантыш-Каменского, «одна женщина под видом человеколюбия уговорила его свесть часовых от подземного прохода, сделанного для выбрасывания нечистоты. Французы, высланные в помощь конфедератам, составили заговор против беспечного градодержателя и, нарядясь в белую одежду ксендзов, прокрались ночью через оставленное отверстие в Краковский замок с 21 на 22 января. Неусыпные казаки первыми приметили обман и произвели стрельбу. Мятежники и заговорщики быстро напали на часовых и всех изрубили».
Советский историк Иван Ростунов излагает события несколько по-другому. Брешь в крепостной стене проделали двое присланных конфедератами каменщиков, работавших из трактира Яна Залесского. Во время ночного нападения в ксендзов никто не переодевался, и никакой особенной резни не было.
Бесспорно одно - Краковский замок был взят, и укрепившиеся в нем конфедераты надеялись, что в этом священном для поляков месте им удастся разжечь пламя затухающего восстания.
Срочно вернувшийся в город Суворов повел осадные работы, а 18 февраля в 3 часа ночи предпринял внезапный штурм. После взрыва заложенной под воротами замка петарды войска двинулись четырьмя колоннами. Однако ворота, заранее укрепленные изнутри бревнами и землей, устояли. Конфедераты метко отстреливались, сбрасывали со стен камни и после двухчасового боя вынудили Суворова скомандовать отступление.
Больше на штурм русские не лезли и через два месяца взяли противника измором.
Командовавший конфедератами французский бригадир Шуази выговорил для своих подчиненных право свободного выхода и амнистию. По утверждению Бантыш-Каменского, «наказывая французов за употребленную ими хитрость, Суворов заставил их выйти тем самым нечистым проходом, которым они прокрались в замок». Хотя в документах об этом эпизоде ничего не говорится, шутка была в духе Александра Васильевича.
За неудачи при штурмах Ландскроны, Тынца и Краковского замка Суворов с лихвой расквитался как минимум парой десятков побед над конфедератами. А в 1794 году он снова громил поляков уже в качестве главнокомандующего.
В общем, как говорится, за одного битого двух небитых дают. А сколько можно дать за Суворова?
(с) Дмитрий Митюрин