«Мы познакомились в 1988 году, — начинает свою историю Валери. — Получается, были знакомы целых 26 лет! И мне в год знакомства исполнилось ровно 26». В воображении читателя предстает Валери Триервейлер, молодая журналистка отдела политики Paris Match, красивая и острая па язык, всегда оказывающаяся в центре значимых событий. Недавно она вышла замуж второй раз, растила троих сыновей, обустраивала дом в пригороде Парижа, обожала свой сад с грядками и цветами. 37-летний Франсуа Олланд в то время занимал высокий пост в правительстве, служил первым секретарем от Социалистической партии и тоже был несвободен. С Сеголен Руаяль, гражданской женой и соратником, Олланд растил четверых малышей.
Валери признается, что любила свою работу. Ей нравилось писать провокационные, резкие статьи — она ничего и никого не боялась. Брала интервью и у молодого политика Олланда — блистательного интеллектуала и тонкого собеседника. Со своими коллегами по партии он выпускал смелый журнал La Revue des clubs Temoin, в котором с изящной иронией критиковал действующее правительство. А еще постоянно смеялся, был душой компании и вообще казался Валери очень ярким, веселым и интересным парнем. Франсуа строил грандиозные планы в политике, мечтал изменить мир. Случайно столкнувшись где-то па митинге, форуме, в походной столовой или коридоре Национальной ассамблеи, они могли говорить часами. Об их дружбе ходили разные слухи, хотя па тот момент ни о каком романе они и не думали — это было просто приятное знакомство, не более того. Дружба продолжалась девять долгих лет, пока однажды все не пошло наперекосяк.
Вот как рассказывает о том дне сама Валери: «...Случилось это в служебной машине, весной, по дороге на политический митинг в Шатору. Мы с Франсуа сидели рядом, болтали о чем-то незначительном, как вдруг... он осторожно накрыл мою руку своей. Я разнервничалась. Внутренний голос запаниковал: «Убери свою руку, убери немедленно! Пока не поздно, убери!» Но я руку не убрала. Так мы и доехали до места назначения».
После той поездки все и началось. «...14 апреля 2005 года — этот день останется для нас двоих памятной датой, которую мы всегда потом будем отмечать как День поцелуя в Лиможе, — вспоминает Валери. — По традиции случайно столкнувшись в каком-то учреждении (каждый бежал по своим делам: я — на очередной репортаж, Франсуа — на выступление в пригороде), мы застряли в дверях и разговорились. По обменявшись дежурными фразами и новостями, расстаться не смогли и... начали целоваться. Впервые за столько лет дали волю чувствам. Франсуа ждало такси, я опаздывала на поезд, вокруг сновали случайные люди, по мы не могли оторваться друг от друга. Стало очевидно, что теперь все изменится. Мы никуда не поедем, отменим все встречи и останемся в городке Лиможе до утра, снимем номер в отеле, где тайно от всего мира и своих семей наконец-то займемся любовью...»
На следующее утро началась новая жизнь, и она принесла новые проблемы. Чтобы быть вместе, Валери и Франсуа приходилось лгать, изворачиваться, выкраивать время для встреч, маскироваться и конспирироваться. Обычно их тайные свидания проходили по четвергам. Все было прямо как в популярной песенке Джо Дассена: «Помнишь ли ты тот великий день, тот четверг? Мы сделали первый шаг к нашей большой любви». Эту песню они в шутку называли их любовным гимном.
В своих мемуарах Валери признается, что обманывать мужа было настоящим испытанием, а вот Франсуа, как ей казалось, жене изменял легко. Жаловался на многое... Ему не нравилось, что Сеголен занимается политикой, мечтает о президентском кресле, а самого Франсуа, хоть и в шутку, называет «месье Руаяль». Было видно, что он откровенно ревнует жену к ее политической карьере — в свое время Франсуа Миттеран дал пост министра у себя в команде именно Руаяль, а не Олланду. Франсуа говорил Валери, что Сеголен его подавляет, всячески помыкает им и вообще считает подкаблучником. Сейчас Триервейлер вспоминает, как, слушая это нытье, конечно же жалела Франсуа. Уверяла, его ждет большое будущее. Восхищалась его острым умом и эрудицией, старалась не пропускать публикаций его книг, некоторые он дарил ей сам: «Когда ты прочтешь — станешь настоящим экспертом в области экономики!»
Рядом с Валери у Франсуа будто расправлялись плечи, он забывал о своих многочисленных недостатках и комплексах. Она видела в нем столько хорошего, что ему хотелось свернуть горы. Ее любовь окрыляла Олланда — по крайней мере так казалось самой Валери. И все же, несмотря па романтику; она не представляла, как можно распутать весь этот клубок противоречий, осложнявший их отношения. Что им было делать? Бросить семьи, работу, сбежать куда-то па острова и забыть обо всем на свете? Это казалось каким-то ребячеством. И хотя Франсуа постоянно твердил, что ему не интересен флирт и интрижки, что он настроен па нечто гораздо более серьезное, учитывая их тогдашнее положение, все это казалось Валери маловероятным..
Вскоре об их романе становится известно, слухи доходят и до жены Олланда. Сеголен Руаяль позвонила в редакцию Paris Match, разыскала там мадам Триервейлер и попросила о встрече. Вот как Валери описывает их разговор:
«...— Хотела бы с вами поговорить». — «Хорошо. Когда?» — «В субботу?. Подойдет?» — «Нет. Не смогу? Может, в понедельник?» — «А вы знаете, о чем я хочу с вами поговорить?» — «Догадываюсь». — «То есть вы тоже в курсе всех этих сплетен?» — «Мадам, это обычное дело в среде журналистов и политиков». — «И как же мы будем с ними бороться?»
...Потом я узнала, что Сеголен в поисках истины даже звонила моему мужу и хотела с ним встретиться. Не знаю, согласился он или нет».
Этот ли разговор подтолкнул Валери к принятию решения, или причина была в другом — не так уж и важно. Но вскоре она все же подала на развод. Вслед за ней и Франсуа объявил о решении покинуть семью. Случилось это практически нака-нуне выборов. В должность президента Франции Олланд вступил уже свободным мужчиной, а Валери получила в народе титул «первой подружки» Франции. Несмотря па неофициальные отношения с Франсуа и шаткое положение «герл-френд», Валери без смущения принимала участие во всех протокольных мероприятиях как полноправная спутница жизни президента. Разъезжала с Олландом по миру, пожимала руки политикам и министрам, рассказывала, как подружилась с Мишель Обамой и обнаружила, что у них много общего, организовывала благотворительные программы и светские рауты. Однажды на встрече с избирателями местная администрация в качестве приветствия включила песню Эдит Пиаф «Жизнь в розовом свете». Как вспоминает Валери, Олланд взял ее за руку под первые аккорды и закружил в элегантном танце под восторженные возгласы женщин и одобрительный свист их мужей. Это был красивый жест!
Валери старалась держаться достойно. Счастливой улыбкой и уверенным поведением пыталась доказать окружающим, что ничуть не стесняется своего не слишком определенного статуса и не испытывает по этому поводу никаких комплексов. Времена и правы вроде как давно изменились. Конечно, ходили разговоры о том, что президентская чета вот-вот узаконит отношения и официально зарегистрирует свой брак. Но время шло, свадьба откладывалась, и пара проводила свободные от государственных хлопот дни в своей совместно приобретенной квартире на улице Коши.
Валери читала газеты и знала, как ее называют за глаза — «ротвейлер президента». Люди высмеивали не только схожую по звучанию с породой собаки фамилию Триервейлер, но и ту усердную заботу», которой Валери окружила своего «хозяина», не отходя от любимого Франсуа ни на шаг. Злодейка, эгоистка, карьеристка — вот кем ее считали. Люди отказывались романтизировать их неофициальный союз — что это за любовь, ради которой брошено столько детей? Валери до сих пор помнит, как больно резанули ее слова какой-то невоспитанной тетки, которая из толпы крикнула президенту», приехавшему в их глухой городок с официальным визитом:
— Эй, месье Оллаид, мой вам совет: не женитесь вы на этой своей ротвейлерше! Не нравится она нам!
«Самым обидным были даже не ее слова, а реакция Франсуа, — напишет позже Валери. — Он ничего не ответил той даме, просто весело рассмеялся! Для всех я была в статусе разлучницы, злюки... Непросто построить новую жизнь с мужчиной, у которого было прошлое!» — пишет Валери в своей книге.
Таблоиды тоже не бездельничали. Невесть откуда вдруг стали возникать странные слухи — якобы у» президента имеется ребенок, которого он прячет где-то в департаменте Коррез... Что на самом деле у него романтическая связь с тележурналисткой из Canal+ Натали Ианеттой, и та вроде как тоже ждет от него малыша... что у него любовная связь с парижской актрисой Жюли Гайе, с которой Олланд тайно встречается в ее квартире. Валери старалась не придавать большого значения «желтым новостям», но все же нет-нет да и задавала осторожные вопросы Франсуа. В своих мемуарах она подробно описывает их разговоры на эту тему:
«Неужели все это правда?» — таким был мой постоянный вопрос мужу. Франсуа смеялся в ответ: «Конечно же нет». И добавлял: «Ты меня уже измучила своими подозрениями! Неужели больше поговорить не о чем?» «Ты только мне скажи — это все просто глупые сплетни?» — настаивала я. «Ну конечно, сплетни!» «И с актрисой этой не встречаешься?» — все же решила уточнить я. «Нет!» — у верил меня Франсуа».
Терзаемая внутренними сомнениями, Валери все же достала телефон Жюли Гайе и позвонила, оставив на автоответчике практически те же самые слова, которые сама когда-то выслушивала от жены Олланда. Просила перезвонить, ссылаясь на неприятные сплетни. Естественно, никто ей не перезвонил — видимо, у Гайе тоже не хватило времени «на все эти глупости».
Тем не менее Валери проявила настойчивость, в конце концов Жюли сняла трубку.
— «Жюли, вы знаете, почему я вам звоню? Мне неприятны все эти сплетни». «И мне тоже», — отозвалась Гайе. «Поклянитесь головой своего сына, что они лживы», — потребовала Валери. «Клянусь», — ответила Жюли. — «В таком случае для всех нас будет лучше, если вы выступите с официальным опровержением. Согласны?» «Хорошо», — покорно согласилась Жюли.
«И ведь выступила! Как же она могла так солгать?» —недоумевает Валери на страницах своих мемуаров.
Но даже после этого слухи не прекратились. Валери уже начинает откровенно нервничать, ловит себя на том, что теперь она постоянно следит за мужем и любая его задержка после работы вызывает в ней новую волну подозрений. Они все чаще ссорятся по пустякам. Журналисты анализируют снимки президентской четы и подмечают важные мелочи: на официальных мероприятиях Франсуа всегда стоит, отвернувшись от Валери, больше не держит ее за руку; а в деловых поездках идет далеко впереди нее, не оборачиваясь. СМИ удаляют также много внимания подробностям личной жизни «новой подружки президента» - рассказывают, что Жюли Гайе была когда-то замужем за аргентинским режиссером Сантьяго Амигорена, родила ему сыновей Иезекииля и Тадео, но потом развелась. Что она проживает с детьми в Париже, совсем недалеко — вот ведь совпадение! — от Енисейского дворца.
Как-то вечером у Валери сдают нервы. Устроив Франсуа сцену ревности в попытке добиться от него хоть какого-то правдоподобного объяснения, она хватает пригоршню таблеток снотворного и разом их проглатывает. Дальше все происходит, как в кошмарном сне. Без сомнения, это самые драматичные страницы ее мемуаров:
«...Франсуа взял меня за руки, подвел к дивану, уложил и... ушел! Вышел и закрыл за собой дверь! Я забылась долгим сном и открыла глаза лишь в полдень следующего дня. Я поняла это по яркому свету, струившемуся из окон. Было очевидно, что вчера я легко могла умереть, наглотавшись лекарств, а Франсуа даже не удосужился вызвать «скорую». Он просто оставил меня здесь совсем одну. Наверняка сказал прислуге, что мадам устала и ее не стоит беспокоить. Ушел он как раз после вопросов о Жюли. Выходило, слухи все же имели под собой основание? Получалось, он надеялся, что я умру, а он получит долгожданную свободу?
Я схватилась за телефон. Набрала номер мужа и закричала в трубку:
— Я могла умереть! А ты... ты бы сел в тюрьму за неоказание помощи! Как ты мог уйти? Как мог оставить меня в таком состоянии? Я же люблю тебя!»
Прошло время, душевные рапы под-затянулись, но Валери ничего не могла забыть — скорее заставляла себя просто не думать о плохом. Однажды вечером ей позвонила знакомая, с которой они общались еще со времен работы в Paris Match. Та сообщила ей неприятную новость: журнал Closer готовит репортаж о президенте и его любовнице-актрисе. В профессиональном кругу репортеры придерживаются негласного этического кодекса — они не подставляют своих коллег без предупреждения. Подруга честно сказала — через неделю разразится крупный скандал, который будет уже невозможно остановить. Надо просто морально подготовиться к удару.
Согласно мемуарам Валери, накануне вечером у них с Олландом состоялся серьезный разговор:
«За ужином я спросила у Франсуа: «Ты в курсе, что выходит большая статья о твоей измене? Я хочу знать: они пишут правду?» — «Ты опять за старое? Конечно, это неправда!»
Ответ ее обрадовал. Значит, просто сплетни! За 25 лет работы в политической журналистике Валери прекрасно знала, как формируется общественное мнение. Разве она не ожидала чего-то подобного на фоне резкого падения рейтинга популярности президента? Согласно последним опросам социологов месье Олланду симпатизировали всего 17% французов. Поговаривали, что прежний глава Франции Саркози всерьез подумывает о возвращении в президентское кресло. Именно с таких вот «разоблачений» и начинаются большие политические кампании конкурентов.
Франсуа продолжал ужинать, как ни в чем не бывало. Спокойно и невозмутимо, всем своим видом демонстрируя, что тревоги Валери не стоят ни малейшего внимания.
Тем не менее некоторое внутреннее напряжение ее все же не покидало. Вот как Валери описывает события тех дней: «...Надо было собраться, взять себя в руки, пережить предстоящий скандал. Тем более что он явно дутый. Так говорит Франсуа! Поэтому когда от приятельницы пришло короткое СМС: «Завтра» — я даже глазам своим не поверила. Тотчас перезвонила ей. Значит, это не пустые сплетни? Не заказуха? Не фотомонтаж? Подруга вздохнула: «Если бы... Завтра сама все увидишь. Готовься ».
Спать Валери не могла. Франсуа мирно дышал рядом, его тихий сон успокаивал ее. Грязные сплетни, подставы, скандальные разоблачения — все это пройдет, отгремит, забудется. Разве они не научились противостоять подобным испытаниям?
Утро 10 января 2014 года Валери, наверное, будет помнить до самой последней мелочи еще долго, если не всегда.
«...Мы проснулись, позавтракали, Франсуа ушел на работу», я только начала собираться. В кабинете ждали срочные дела, бумаги и документы па подпись. Открылась дверь, вошел секретарь с журналом Closer в руках. Протянул мне. Я взяла. На обложке — снимок папарацци, сделанный ранним утром на соседней от президентских апартаментов улице. Франсуа Олланд, надвинув на нос бейсболку» выходит из подъезда чужого дома, в котором явно провел ночь, и садится на скутер Vespa, припаркованный тут же, на улице дю Сирк. Его заботливо поджидает личный телохранитель Мишель с пакетиком круассанов. (Как оказалось, он всегда сопровождал президента на эти тайные свидания.) «Последние месяцы по городу циркулировали служи о романе главы государства с актрисой Жюли Гайе, — говорилось в статье. — Теперь сплетни получили непосредственное документальное подтверждение». Внутри были еще фотографии — например, как из того самого подъезда чуть позже выходит сама Жюли. Текста на целых семь страниц. Франсуа давно на работе, все кажется таким обычным. Я беру мобильный, пишу» ему СМС: «Так это все-таки правда?». Он отвечает: «В три, в нашей квартире. Поговорим»...
Темп ее мемуаров становится совсем нервным, читателя подводят к драме. Валери вспоминает, как Франсуа сидел на краешке их большой постели, па «своей» стороне, и молчал. Она села напротив. Нарулпила молчание:
«— Итак?» — «Итак, это правда», — ответил Олланд. — «Правда в чем? Что ты с ней спишь?» — «Да...» — он откинулся назад и вздохну»л. — «И... давно?» — «Месяц уже».
...слово за слово он начинает признаваться, что связь уже давняя. Говорит о трех месяцах, потом о шести, девяти... о годе. Потом заключает:
— Наверное, у нас с тобой уже ничего не получится исправить. Ты никогда не сможешь меня простить.
Потом он встал и направился в свой рабочий кабинет, где у него была назначена деловая встреча. Валери нащупывает в кармане телефон, набирает номер своей секретарши Патрисии Бьянконы, просит ее отменить все визиты на сегодня. Затем звонит матери, сыновьям... но разговоры не клеятся. И успокоить их не удается. В тишине, без движений, в полном оцепенении она проводит несколько часов. Такой и застает ее Франсуа, когда возвращается домой.
«— Что с нами теперь будет?» — мягко спрашивает он. «С нами? «Нас» уже точно больше не будет. Теперь будем только я и только ты, по отдельности...» — отвечает Валери.
Он помогает ей подняться, ведет в гостиную, заботливо усаживает за стол. Обед проходит в полном молчании. Она не может есть, слезы застилают глаза. Франсуа подходит, обнимает жену за плечи. Она утыкается ему в плечо, шепчет какую-то бессвязную чушь, говорит, что готова все простить, что они оба сильные, что все обойдется. Франсуа отвечает — ничего не обойдется. Он написал официальное коммюнике, заявление о расставании, которое уже прочел на внутреннем совещании и скоро зачитает в прямом эфире. Она смотрит на него, ничего не понимая. Неужели он уже решил их судьбу, даже не спросив ее?!
— Заявление? Конечно, давай, делай его, тебе не впервой! — кричит Валери.
Олланд пытается ее успокоить, обнимает, прижимает к себе:
— Ну мы же не можем так просто расстаться, хотя бы поцелуй меня на прощание! Мы могли бы провести последнюю ночь вместе. Прощальную ночь!
«Вырываюсь, слезы заливают лицо и рот, — продолжает вспоминать в книге тот вечер Валери. — Руки и ноги трясутся. Бегу в ванную, выхватываю из шкафчика снотворные таблетки, пытаюсь запихнуть их в рот, но Франсуа вырывает из моих руж лекарства. Они падают и рассыпаются по полу. Теряя сознание в его руках, слышу, как Франсуа зовет охранников. Через несколько мгновений прихожу в себя — чувствую, как меня подхватывают сильные руки, мое тело висит на чужих плечах, меня куща-то волокут, я с трудом переставляю ватные ноги. Выводят на улицу. Когда охранник Мишель бережно и аккуратно сажает меня в салон машины, с языка неожиданно срывается колкость: «А мне чего же круассан не захватил?» Мишель молчит, опускает глаза. Двери захлопываются. Куда они меня везут? Я теряю сознание и больше ничего не помню. Наверное, я выплакала тогда все слезы, которые были в моем теле».
Распоряжение отвезти Валери в клинику отдал именно Франсуа — у нее случился нервный срыв. Личные вещи и мобильный телефон были конфискованы, «чтобы оградить пациентку от пагубного влияния внешнего мира». Вот как она описывает этот момент:
«...В больнице меня накачивали лекарствами так, что я спала несколько дней и потеряла счет времени. Вызываю к себе врача и узнаю от него - это Франсуа настоял на увеличении дозы успокоительных. Именно по этой причине я была в таком состоянии, что даже ложку не могла держать в руках».
Впервые открыв глаза, Валери испугалась, ощутив себя просто выпавшей из реальности, — она совсем не понимала, сколько прошло дней, как позвонить матери и сыновьям, где теперь Франсуа. Повернув голову вправо, заметила на столе цветы и шоколад. Наверное, их принесли сыновья. Повернув голову влево, увидела у дверей охрану — и тут все события прошедших дней разом вернулись.
«...Наша с мужем личная драма стала делом государственной важности, — размышляла в больнице Валери. — И теперь моя медицинская карточка, наверное, тоже будет прикреплена к сверхсекретному досье правительственных архивов? Я вдруг поняла, что не знаю, куда идти, когда меня выпишут из этой больницы. И будет ли у меня теперь свой дом?! Пытаюсь сказать медсестрам, что не хочу больше лекарств, что мне от них плохо — даже ложку роняю из рук, есть самостоятельно не могу! Девушки тихонечко гладят меня по голове, шепчут на ухо: «Только не сдавайтесь!». Им было меня жалко — искренне, по-человечески. Но что они могли сделать?»
Валери требует к себе лечащего врача, чтобы спросить «Не слишком ли много я принимаю лекарств?» Доктор, как пишет Валери, признается — насчет большой дозировки седативных препаратов распорядился президент, он лишь исполняет его требования.
Франсуа навестил ее через несколько дней. Говорил о том, что теперь в ее жизни многое изменится. Что все официальные поездки с ее участием отменяются. Усталая голова Валери отказывалась что-либо понимать. А как же Индия? Она же так долго работала над этой благотворительной акцией «Борьба с голодом»! Нет, в Индию тоже ехать не нужно. И с голодом бороться не нужно. А все, что ей нужно, — это заботиться о себе и быстрее поправляться. Франсуа достает листок бумаги, бегло зачитывает текст своего официального выступления по ТВ — пара десятков холодных фраз об «окончании совместной жизни с Валери Триервейлер». «....Я прошу его отдать мне ключи. Говорю: «Ты меня выбрасываешь из своей жизни, ты больше в нашей квартире не дома. Отдай ключ», — вспоминает она в своей книге. Еще вчера все главные события жизни они делили пополам, теперь это закончилось. Каждый бущет сам по себе. Валери не верит своим ушам. Где-то в глубине души она еще надеялась, что все обойдется — скандал утихнет, Франсуа выступит с публичным извинением, она простит, жизнь вернется в прежнее русло...
...Как и ожидалось, скандал, сразу же окрещенный французской прессой Gayetgate, потряс всю страну. Олланд выступил с двумя официальными заявлениями: первое — он считает, что личная жизнь не подлежит публичному обсуждению, второе - он официально сообщает о разрыве отношений с мадемуазель Валери. Вопросы о предполагаемой отставке вызвали у Франсуа Олланда искреннее непонимание. Нет, он намерен работать дальше и не видит никаких причин, чтобы покидать свой пост.
Сколько времени она провела в той клинике? Неделю, месяц, год? Однажды от Франсуа пришло СМС: «Я прошу у тебя прощения, потому что все еще тебя люблю». Струсил он или был искренним? Я больше не могла ему верить...» — размышляет она в своих мемуарах.
Наконец доза успокоительных стала меньше, и однажды врач сообщил, что ее выписывают и перевозят в резиденцию Лантерн, что в Версальском парке, для реабилитации в домашних условиях.
Лантерн всегда была их любимым местом отдыха. Но теперь Валери будет отдыхать здесь одна.
«Личные вещи я решила оставить в Елисейском дворце, а от роскошных презентов, полученных за время пребывания в образе «первой полу-леди,» отказалась. Украшения Chopard, часы Rolex, одежда именитых кутюрье, тонны косметики и парфюмерии люкс, все эти женские радости теперь достанутся новой избраннице президента», — с усмешкой пишет бывшая избранница.
Отныне она была совершенно свободна и могла делать, что пожелает,— смотреть из окоп часами на унылый парк с большими деревьями, кататься по нему на велосипеде, выбирать себе видеофильмы, слушать музыку, читать и думать, думать. Когда-то у нее были стабильный заработок, уверенность в завтрашнем дне, прочный брак. Франсуа вырвал ее из привычной жизни, заставил уйти с работы (а она ведь писала статьи, ей предлагали вести передачи на центральном телеканале), полностью посвятить себя ему. И вот теперь, когда он ушел, Валери осталась у разбитого корыта. В 49 лет придется все начинать заново.
Вскоре администрация Елисейского дворца попросила Валери собрать вещи и покинуть резиденцию. Она в свою очередь потребовала от Олланда съехать из квартиры па улице Коши, которую они в свое время приобрели и обустроили как семейное гнездо, выбирая мебель, гардины, диваны... Они были тут счастливы! Пакуя вещи Франсуа, Валери вспомнила — когда-то в этой самой комнате она разбирала многочисленные сумки и чемоданы, привезенные им из прежней квартиры. Их собрала ему Сеголен Руаяль, выпроваживая «предателя» из дома к новой жене. Сегодня настала очередь Валери отправлять восвояси неверного мужа. За его вещами заедет преданный телохранитель Мишель. Куда он их отвезет? В квартиру новой подруги? В Елисейский дворец? Впрочем, теперь это было уже неважно.
...Скандал тем временем стал потихоньку утихать, Валери уединенно жила па улице Коши. Газеты наперебой писали, что отношения Олланда с Гайе продолжались (актрису постоянно видят в коридорах Елисейского дворца) и, как оказалось, длятся уже давно, без малого два года (а не год, как уверял ее муж). Близкие друзья из окружения пары радостно сообщили журналистам, что на 12 августа 2014 года, 60-летний юбилей президента, будто бы назначена свадьба. В разгар лета журнал Le Parisien опубликовал интервью с известным астрологом Элизабет Тесье, которая вслед за таблоидами предсказала «неминуемую свадьбу» Олланда и Гайе в самое ближайшее время.
И все бы ничего, если бы как раз в это время сам Олланд не начал вести себя как-то очень странно... Вот что пишет об этом Валери в своей книге: «Он ежедневно присылал мне СМС. Спрашивал, как я себя чувствую, что делаю, о чем думаю. А потом ни с того ни с сего начал признаваться в любви: «Прости меня. Я все еще люблю тебя», «я скучаю по тебе», «мы должны все начать сначала», «ты — любовь всей моей жизни», «я ничего не могу? без тебя делать», «Гайе для меня ничего не значит», «есть только ты», «я хочу, чтобы мы поженились».
Он упрашивал меня назначить ему свидание, вымаливал встречу, обещал публично отречься от Жюли Гайе, заявить, что все кончено. Когда в прессе появились разговоры о его возможной скорой свадьбе с актрисой, Фрапсуа сразу же послал мне СМС: «...только от тебя я хочу услышать это «да». 4 июля я получила аж 29 сообщений, и все о том же: «я так тебя хочу», «вернись», «я клянусь тебе, что с момента нашей встречи не видел Жюли», «не могу без тебя», «ты вся моя жизнь», «я хочу вновь тебя завоевать!»
Ее мобильный не умолкал и пищал сутками. Она не отвечала на его послания. Поначалу Валери недоумевала, потом стала искренне жалеть бывшего возлюбленного, думала, что его новые отношения зашли в тупик, что никакая актриса никогда не сможет подарить Франсуа то тепло, уважение и любовь, которые бескорыстно дарила ему Валери. Может быть, Франсуа тоже остро осознавал, что потерял, поэтому изо всех сил пытался ее вернуть?
Валери терялась в догадках. А вот журналисты из Le Parisien высказали более циничное предположение — дескать Франсуа Олланд знал, что его бывшая жена начала писать мемуары, очень этого не хотел и боялся, поэтому своими любовными посланиями он просто пытался запутать ее, заставить быть снисходительной, пожалеть его, а еще лучше — вообще отказаться от идеи вывалить эту? историю па суд широкой ггу?блики.
12 августа прошел юбилей Франсуа, но их свадьба с Гайе так и не состоялась. Олланд отпраздновал день рождения в кругу близких друзей в прованском Любероне. В четверг 18 сентября журнал VSD выдал новую сенсацию — издание вышло с портретом грустного президента Олланда и заголовком «Жюли Гайе его бросила!»
... Так или иначе, Gayetgat, который за много месяцев уже успел порядком поднадоесть французам, 4 сентября 2014 года вдруг вспыхнул с новой силой — в этот день на прилавках Франции появились мемуары Валери Триервейлер «Спасибо и на этом». Покинутая президентом женщина опубликовала хронику его измены.
К слову сказать, авторский гонорар Валери за книгу составил 1300000 евро, а по продажам во Франции ее мемуары обогнали даже знаменитый хит последних лет «50 оттенков серого». Большинство французов искренне симпатизируют Валери. Даже те, кому она раньше не правилась, кардинально изменили свое отношение к бывшей «первой подружке» Франции. Незнакомые люди часто останавливают ее на улице, пожимают руку, выражают поддержку: «Молодец, что бросила его. Молодец, что не сломалась».
«10 лет жизни были отданы насквозь лживому человеку, которого я так сильно любила! — написала Валери в своем дневнике. — Ради которого бросила семью. 10 лет ушли в никуда. Их не вернешь и уже ничего не исправишь...»
...В один из прохладных дней сентября она решила сесть в машину и навестить старые места в пригороде Парижа, где когда-то, давным-давно была по-настоящему счастлива. Приехала, оглянулась. В их бывшем семейном доме по-прежнему жил ее муж, а вот сыновья выросли, начали самостоятельную жизнь, уехали в столицу. Она заметила, что их небольшой сад ухожен. Значит, Дени следит за ним, что-то сажает. Церковь XII века все так же отбивает часы печальным звоном колокола, а вон там все еще работает школа, куда ходили сыновья. Сердце сжималось от этих воспоминаний, ведь когда-то Валери была здесь так счастлива...
P.S.: Свои мемуары Валери Триервейлер закончила такими словами: «Сегодня я отчаянно хочу жить. И жить без тебя».
(с) Герман Фиш