«Чем вы занимаетесь?» — «У меня своя небольшая нефтяная компания...» Ничего фантастического в таком диалоге нет. В России — около 250 малых и средних предприятий, которые приспособились жить и зарабатывать на рынке, плотно населенном вертикально интегрированными «монстрами». Можно ли разбогатеть, занимаясь малым нефтяным бизнесом в России?
Теоретически начать в России небольшой нефтяной бизнес может каждый: формального запрета на вход нет ни для кого, считает заместитель гендиректора по экономике и финансам Иркутской нефтяной компании Александр Бадилин. Аукционы (конкурсы) на право пользования недрами с целью геологического изучения, разведки и добычи углеводородного сырья проводит федеральное агентство «Роснедра». Если компания — потенциальный недропользователь соблюдает все условия, записанные в аукционной документации, она может быть допущена к торгам и при наличии финансовых ресурсов выйти победителем. Затем, опять же при должном финансировании и соблюдении всех условий лицензионного соглашения, компания может приступить к освоению участка. Если позволяет пропускная способность инфраструктурных объектов (трубопроводы, электросети и т. п.), то проблем с подключением быть не должно. «Рынок сервисных компаний, — говорит Бадилин, — развит достаточно, необходимое оборудование можно приобрести или изготовить под заказ. Вопрос привлечения квалифицированных кадров тоже решаем, особенно при организации вахтовой работы».
Но на практике есть нюансы. Чтобы начать свой бизнес в нефтяной промышленности, прежде всего нужна команда профессионалов, понимающих в технологических процессах и юридических тонкостях получения и оформления лицензии на участок. И, конечно, без серьезных денег в этот бизнес не войдешь. Даже в случае разработки маленьких месторождений, которые дают несколько десятков тысяч тонн «черного золота» в год, речь идет о вложении миллионов долларов. Григорий Гуревич, глава и совладелец одного из небольших независимых нефтяных холдингов «Нобель Ойл», заявлял, что бурение одной разведочной скважины обходится в $10 млн. При этом среднюю годовую прибыль своей компании он оценивает в $50 млн.
Александр Бадилин поясняет, что конкретный объем инвестиций зависит от многих факторов: геологии (глубины залегания сырья и его качественных характеристик), географии (близость к инфраструктурным системам и конечному потребителю) и т. п. Разброс в цифрах может быть очень большим. К примеру, в традиционных нефтедобывающих регионах — Татарстане, Башкирии, Западной Сибири — геологические и географические факторы благоприятнее, чем в Восточной Сибири или на шельфе, где инфраструктура только создается, а строение продуктивных пластов гораздо сложнее.
ЗАТРАТНЫЙ ПРЕСС
В целом у малых и средних нефтяных компаний (или, как их называют эксперты, независимых нефтяных компаний — ННК) прибыль невелика. Себестоимость добычи барреля нефти и налоговая нагрузка здесь выше, чем у крупных вертикально интегрированных нефтяных компаний (ВИНК), а прибыль — ниже. Елена Корзун, генеральный директор Ассоциации независимых нефтегазодобывающих организаций «АссоНефть», говорит о том, что капитальные затраты на баррель нефти у ННК в четыре раза выше, чем у ВИНК. Ведь небольшие компании работают в основном на новых месторождениях, требующих больших затрат на разведку и обустройство участка.
Эксперты энергетического центра бизнес-школы «Сколково», опубликовавшие в феврале этого года исследование «Есть ли будущее у сектора российских ННК?», отмечают, что против малых компаний работает несколько обстоятельств. Ключевым является то, что ННК занимаются только разведкой и добычей нефти, тогда как ВИНК имеют диверсифицированную структуру активов — от разведки до переработки и сбыта, а также участвуют в международных проектах. По оценке экспертов «Сколкова», в целом показатель EBITDA крупных ВИНК в 1,5-2 раза выше, чем по отдельности в сегментах разведки и добычи. Кроме того, для небольшой компании в пересчете на баррель нефтедобычи дороже обходятся создание инфраструктуры и подключение к сетям, услуги сервисных компаний, стоимость транспортировки нефти и утилизации попутного нефтяного газа (сжигать весь газ на факельных установках запрещено законом).
Далее, огромный кусок от прибыли ННК «отъедают» налоги. Григорий Гуревич оценивал налоговую нагрузку на ННК в 60-70% от продажной цены барреля нефти. Для сравнения: эффективная налоговая нагрузка (включает экспортные таможенные пошлины, НДПИ, акцизы, налог на прибыль и прочие налоги) «Роснефти» составила по итогам 2013 года 53% от выручки. Большие российские нефтегазовые корпорации, в отличие от малых компаний, пользуются налоговыми льготами. Во-первых, это пока еще действующая конфигурация экспортных пошлин «60-66-90», которая де-факто субсидирует сегмент переработки, отсутствующий у ННК. Во-вторых, это целый комплекс адресных налоговых льгот для отдельных регионов добычи и даже групп месторождений, под которые независимые компании не попадают.
Когда заходит разговор о льготах, в Минэнерго России отсылают к федеральному закону «О развитии малого и среднего предпринимательства в РФ», но чтобы получить льготу по этому закону, нужно соответствовать определенным критериям по числу работников и годовому обороту: не более 100 человек и 400 млн рублей — для малых предприятий, не более 250 человек и одного миллиарда рублей — для средних. Иркутская нефтяная компания в прошлом году добыла 2,89 млн тонн нефти, что в десятки раз меньше крупных ВИНК, но все равно рублевая выручка компании в десятки же раз выше пороговой цифры в миллиард. Чтобы уложиться в эту цифру, добыча не должна превышать 20-30 тыс. тонн в год.
В итоге выходит, что льгот ННК не положено; и затраты, и налоги у них выше, чем у ВИНК. Елена Корзун считает, что с учетом расходов на транспортировку нефти в виде налогов и транспортных тарифов изымается до 80% выручки ННК, при этом на инвестиции остается около 2% от выручки, что крайне мало.
В ПОИСКАХ ИНВЕСТОРА
Жизнь российских ННК осложняется и тем, что им практически закрыт доступ к финансовым рынкам. Банки очень неохотно кредитуют малую нефтянку, поскольку бизнес это весьма рискованный: стопроцентной гарантии, что запасы подтвердятся и расходы на разведочное бурение окупятся, дать никто не может. Те кредиты, которые компании и их акционеры могут взять, оказываются слишком дорогими.
Выпустить облигационные займы для ННК практически нереально. «Организация публичного размещения — дело трудоемкое и дорогое, — отмечается в исследовании Энергетического центра «Сколково». — К тому же оно требует достаточно высокой финансовой прозрачности компании-эмитента». Остается выпуск акций. До кризиса 2008 года независимые компании, ведущие деятельность в России, действительно активно проводили первичное размещение своих акций на бирже.
В начале 2000-х Вячеслав Ровнейко и Георгий Рамзайцев вместе с бывшим зятем Бориса Ельцина Леонидом Дьяченко создали компанию Urals Energy, которая разрабатывала четыре небольших месторождения. В 2005 году они провели IPO на Лондонской фондовой бирже, продав 32% акций за $114 млн. Правда, неверная стратегия развития бизнеса привела к тому, что в 2009 году компания вынуждена была отдать Сбербанку свои активы за долги. После кризиса проводить IPO стало значительно сложнее, поскольку инвесторы потеряли вкус к риску. Последнее крупное размещение состоялось в январе 2012 года на LSE. Компания RusPetro (добыча — около 200 тыс. тонн в год) продала примерно четверть своих акций за $250 млн.
Сегодня главный инструмент поиска средств для развития малого нефтяного бизнеса — привлечение стратегического инвестора, которому продается пакет акций организации. Например, Григорий Гуревич в 2009 году за $300 млн продал половину своей компании китайскому и гонконгскому инвестфондам China Investment Corporation и Oriental Patron Financial Group. Елена Корзун отмечает, что если раньше в небольшие нефтегазовые предприятия в России в основном инвестировали западные бизнесмены, то сейчас тренд сменился и деньги приходят из Восточной Азии и Индии. Текущее обострение отношений России с Западом лишь укрепит эту тенденцию, отмечает глава «АссоНефти».
Несколько лет назад огромной проблемой для ННК были взаимоотношения с «Транснефтью» — госмонополистом в области транспортировки нефти по трубопроводам. Но сейчас ситуация значительно улучшилась. Отношения с «Транснефтью» оформляются договором, который фактически является публичным. В «АссоНефти» утверждают, что условия транспортировки нефти для ЛУКОЙЛа (добыча — 86,5 млн тонн в год) и, скажем, компании «Акмай» (17 тыс. тонн) одинаковы. Да и использование инфраструктуры со стороны ВИНК в качестве рычага воздействия на ННК строго пресекается ФАС. «Мы выстроили партнерские отношения с крупными компаниями, в том числе с «Транснефтью», — говорит Александр Бадилин из Иркутской нефтяной компании. — Не существует проблем, которые нельзя было бы решить в рабочем порядке».
НЕФТЯНАЯ ДУША
Совсем уж посторонние для отрасли предприниматели в нефтянку не ходят. «Желающих стать малыми независимыми производителями нефти немного, но публика это очень пестрая, — говорит Елена Корзун, прекрасно знающая большинство руководителей российских ННК. — Кому-то хочется «доукомплектовать» свой бизнес престижным нефтяным активом, кто-то стремится задействовать административный ресурс для получения льгот, кто-то использует этот бизнес как инструмент для выхода на вторичный рынок и перепродажи».
Среди нефтяных «капитанов», «майоров» и «полковников» преобладают три категории людей. Во-первых, это профессиональные нефтяники, поработавшие в крупных компаниях. Так, Григорий Гуревич окончил Московский институт нефтехимической и газовой промышленности, всю жизнь проработал в нефтяной отрасли. Основатели Urals Energy Вячеслав Ровнейко и Георгий Рамзайцев работали еще в советском Союзнефтеэкспорте. К этой же категории можно отнести предпринимателей, которые пришли в нефтянку со стороны, но остались в ней надолго. Например, Николай Буйнов, глава Иркутской нефтяной компании, по образованию инженер-железнодорожник, нефтью занялся в 2000 году. Елена Корзун называет таких преданных своему делу бизнесменов «людьми с нефтяной душой». «Для вхождения в бизнес «по-взрослому», — говорит она, — нужно не только иметь финансовый ресурс и высокопрофессиональную команду. Есть еще одно важнейшее условие — харизма и огромная уверенность в себе и своем деле».
Вторая, довольно многочисленная группа предпринимателей, идущих в нефтяной бизнес, — это финансовые инвесторы. Их главная цель не долгосрочное развитие компании, а покупка привлекательного актива, повышение его стоимости за счет наведения порядка с финансами и корпоративным управлением, присоединение новых участков и последующая продажа уже более крупной компании. Например, Максим Барский и его партнер Дмитрий Босов вложили в 2004 году $16 млн в покупку компании Vostok Oil, находившейся не в лучшей финансовой форме. В следующие несколько лет они потратили около $170 млн на покупку лицензий и сделки M&А. Зато в 2008 году, после объединения с группой «Альянс», они смогли выйти из бизнеса, продав свой пакет в размере 16% примерно за $500 млн (точная сумма сделок неизвестна).
В целом, по экспертным оценкам, стратегия «Купил — развил — продал» весьма популярна в секторе ННК. Многие компании и предприниматели зарабатывают так: покупают участок, проводят геологоразведку, ставят запасы на баланс и продают актив, поскольку денег на организацию полноценной добычи нет. В свое время итогом сделок M&A с участием ННК стало появление такой компании, как «Русснефть», принадлежащей Михаилу Гуцериеву, и группы «Альянс» семьи Бажаевых. Из последних крупных сделок можно отметить покупку ЛУКОЙЛом у американской Hess компании «Самара-Нафта» (годовая добыча — 2,5 млн тонн) в 2013 году за $2,05 млрд.
ДАЙТЕ СТИМУЛ!
Представители ННК в один голос говорят, что их нынешнее положение «бедных родственников» вредит состоянию дел в отрасли, и упрекают государство в том, что оно не обращает на «малышей» внимания, поддерживая льготами лишь крупные ВИНК. «Проанализировав текущее состояние сектора независимых нефтяных компаний, мы пришли к выводу, что государство не уделяет ему достаточно внимания, — говорит Елена Савчик, руководитель направления «Исследования» Энергетического центра бизнес-школы «Сколково». — Сектору не хватает стимулов для развития, и он может практически исчезнуть, если не принять срочных мер». Примером альтернативной политики можно считать США, где независимые компании имеют налоговые льготы. В Соединенных Штатах их около 7 тысяч, и они обеспечивают примерно 46% (!) нефтедобычи. Именно благодаря усилиям независимых компаний там произошла «сланцевая революция».
Впрочем, возникает закономерный вопрос: а так ли нужны малые нефтяники России — с ее традиционной опорой на крупный бизнес и «национальных чемпионов»? Ведь и во многих других странах мира нет такого развитого независимого сектора, как в США. Правильный ответ, видимо, все-таки: да, нужны. Причина проста: ННК в России работают в основном на небольших и новых месторождениях. Доля приходящихся на них запасов, по оценке «Сколкова», составляет 6%, хотя в добыче — всего 2,8%. В некоторых регионах доля ННК в запасах еще выше — в Саратовской области (30%), в Томской (20%), в Татарстане (19%), в Республике Коми (16%). Еще важнее роль ННК в геологоразведке. На их долю приходится 17% в поисково-разведочном бурении. А в Урало-Поволжском регионе они бурят треть всех разведочных скважин.
«По нашему мнению, ННК необходимы, — отмечает Елена Савчик. — Во-первых, они активно участвуют в геологоразведке. Во-вторых, способствуют рациональному недропользованию, поскольку работают на небольших, малопривлекательных для ВИНК запасах. В-третьих, создают конкурентную среду, обеспечивающую прозрачность бизнеса и высокую экономическую активность в отрасли».
В Энергетическом центре «Сколково» подсчитали, что если создать стимулы для развития ННК, то добыча нефти в секторе может утроиться к 2030-му и достичь 42,8 млн тонн в год. Здесь полагают, что малую нефтянку вполне можно было бы поддержать, снизив разовый платеж по факту открытия и предоставив отсрочку по его уплате, а также законодательно закрепив предоставление вычета из налога на добычу полезных ископаемых в части расходов на геологоразведку Со всеми этими предложениями согласны и в «АссоНефти», и в самих компаниях. «Стимулы для компаний, которые разрабатывают месторождения с трудноизвлекаемой нефтью, расположенные в труднодоступных местах, необходимы, — отмечает Александр Бадилин. — В противном случае себестоимость сырья окажется выше, чем цена его реализации».
Профильные федеральные министерства не смогли предоставить информацию о том, есть ли у государства какие-либо планы по развитию сектора ННК. Предложения, связанные с налоговыми льготами, вязнут в Минфине, который не готов жертвовать доходами бюджета. Кроме того, ведомству не до малых компаний: оно занимается крупными формами. В частности, во время подготовки этой публикации в правительстве продолжались дискуссии по поводу очередного «налогового маневра» в нефтегазовой отрасли. Введение налоговых вычетов или проведение эксперимента по налогу на финансовый результат не обсуждаются.
(c) Петр Орехин