При переходе границы в горном районе Кавказа убит известный международный террорист Дауд, при котором обнаружен детонатор к портативному ядерному фугасу. Постепенно вырисовываются контуры зловещего плана международного терроризма по проведению невиданного по масштабу террористического акта. Следствие пытается проникнуть в самую гущу кавказского бандподполья, но оно «крышуется» фигурами, имеющими значительный должностной и политический вес. И тогда на выполнение задания направляется дивизион «Меч Немезиды». Удастся ли ему выкорчевать глубоко проросшие корни терроризма.
Отрывок из книги:
Гору Ахульго почитают как зиярат – святое место. Во время Кавказской войны аул Ахульго прославился упорной защитой от царских войск и с тех пор считается символом героической борьбы горцев за свою независимость. И хотя сам аул не сохранился, праздник День Ахульго отмечают и сейчас, причем не только местные жители – весь Дагестан приезжает на зиярат.
Ахульго по-аварски – гора призывов. Только со времен Шамиля находилось мало начальников, которые добирались в высокогорное селение, чтобы выступать перед народом и призывать к новым трудовым победам. Дороги в этих краях разбитые, узкие, опасно нависающие над обрывом, пока доедешь – все внутренности растрясет, и даже железные нервы превратятся в разлохмаченные веревки… К тому же – «лесные»: здесь они в силе, им ничего не стоит устроить смертельную засаду, изрешетить пулями машину и сбросить в пропасть. Потому руководители и не ездят.
А Гарун Джебраилов приехал! Выступил на митинге в Ашильты с пламенной речью, посвященной памяти героев, отдавших свои жизни в борьбе за независимость родного края, выразил надежду, что скоро Дагестан обретет подлинную свободу, даже стихи Расула Гамзатова прочел:
В селениях, что выше гнезд орлиных,
Частенько слышал я от стариков,
Что тот Горец наполовину,
Кто ни разу не был на Ахульго.
Съехавшиеся со всей республики слушатели так аплодировали, что все ладони отбили! Вот это и требовалось: пусть видят, что Великий Гарун не прячется от людей, как некоторые, наоборот – доступен и открыт… А потом народ вокруг столпился, вопросы задавали, просили дорогу хорошую провести, водоснабжение наладить – источник далеко, зимой трубы замерзают, регулярно свежие продукты в магазин завозить, связь наладить, докторов прислать… Он понимающе кивал: мол, конечно, все это надо делать, но я начальник пока только в Махачкале, вот если власти больше будет, я первым делом вашим селом займусь… Завтра по всей республике разойдется слух об истинно народном руководителе!
Его проводили до машины, старейшины жали руки, мальчишки долго бежали следом, а остальные махали руками. Не зря он съездил, не зря!
Белый бронированный «БМВ» осторожно спускался по крутой дороге, то и дело проваливаясь в выбоины и скрежеща брюхом по кочкам. Гарун, сняв пиджак и ослабив галстук, чутко дремал, развалившись на заднем сиденье. Ему даже привиделся отрывочный сон: как он босоногим мальчишкой бегает по школьному футбольному полю в Камрах. Сон получился цветной, и он отчетливо чувствовал жесткость выгоревшей травы и упругость хорошо накачанного мяча…
Дорога стала получше, машина прошла малый тоннель и вновь выскочила на белый свет.
– Слева белая «Нива» за нами стартанула! – прорвался сквозь дрему хриплый голос из радиостанции сидящего на переднем сиденье начальника охраны. Это докладывал Али из замыкающего джипа сопровождения.
– Приготовьтесь! – гортанно распорядился Зубаир. – Пойдет на обгон, отжимайте в кювет! А если что – сразу огонь!
Джебраилов открыл глаза, выглянул в окошко. Они только что миновали верхнюю дорогу на Камры.
– Успокой своих людей, Зубаир! Это Руслан. Он за нами пойдет, пусть сильно не гонят. И пусть перед въездом в большой тоннель налево сворачивают.
– Так и сделаем, хозяин!
Вскоре, свернув с асфальтированной дороги, кортеж – белый «БМВ», зажатый спереди и сзади двумя «Лендкрузерами-200», проехал с километр по укатанному проселку и остановился на живописной площадке за скалой – дальше по узкому наклонному серпантину ехать было опасно. Сзади подъехала и остановилась в нескольких десятках метров «Нива» Оловянного.
Гарун Джебраилов подтянул галстук, накинул пиджак и неспешно вышел из машины. Он был большим человеком – не только в переносном, но и в прямом смысле: рост метр восемьдесят три, вес – девяносто пять килограммов, прямая осанка, широкие плечи, уверенная походка. С удовольствием разминая затекшие ноги, он направился к «Ниве». Руслан шел навстречу. Оружия при нем видно не было, только рация в руке. Из-за тонированных стекол за своим амиром внимательно наблюдали Абрикос и Сапер.
Вооруженная автоматами охрана мэра осталась у джипов: пятеро следили за каждым шагом своего шефа, а двое достали из багажника складной стол, стулья и принялись расставлять их на ровной площадке у обрыва.
Дядя и племянник сердечно обнялись и соприкоснулись щеками.
– Давно не виделись, Руслан! – сказал Гарун и, взяв под руку, подвел его к обрыву. – Посмотри – какая природа, какая дикая красота! Может, мне здесь после выборов пятизвездочную гостиницу построить? Или туристический центр?
Он протянул руку вперед и обвел рукой открывающийся пейзаж. Напротив площадки, почти на их уровне, раскинув крылья, парили в восходящих потоках несколько орлов. Слева, на зеленом склоне, раскинулись Камры, внизу, под обрывом, цвели сады, справа возвышался хребет с острыми вершинами, похожий на огромную крепостную стену, скалящуюся на врага сторожевыми башнями. Оттуда сползали сплошным одеялом белые облака и спускались к заброшенной дороге, на которой остановился кортеж.
– Природа как природа, ничего особенного, – пожал плечами Оловянный. – У нас здесь полно такой красоты, уже надоела… Мне в Махачкале больше нравится. Там свет, рекламы, жизнь кипит…
– Видишь эти облака? Они идут со стороны Махачкалы. – Гарун положил руку Оловянному на плечо. – Это знак! Хороший знак…
– И облака обычные… У нас каждый день то облака, то тучи… Иногда вообще все заволакивает. Какой тут знак? – Оловянный плюнул в пропасть.
– Как эти облака из Махачкалы покрывают все вокруг, так и я накрою своей властью весь Дагестан! – возбужденно сказал Гарун. – А может, и не только Дагестан… Знаешь, Руслан, Ахульго – действительно святое место с особой аурой. Говорят, все высказанные там желания исполняются. И я чувствую – мои тоже исполнятся!
«А платочек ты повязал, дядя?» – хотел спросить Руслан, но сдержался.
– Иншалла, – он сделал жест, как будто омыл лицо. – А не виделись мы действительно долго. И если бы не твое выступление в Ашильтах, наверное, еще столько бы не увиделись. Зачем вообще Великому Гаруну приезжать в забытое Аллахом село? Тебя и так все знают…
– Знать мало. Надо, чтобы народ уважал. А уважения сидя в кабинете не заработаешь… Про мой приезд через неделю будут говорить везде – и в горах, и на равнине… Так что это лишние баллы против моего лучшего друга Навруза…
Оловянный виновато вздохнул. Главный налоговик Курбангалиев был давним врагом и соперником Великого Гаруна. И, пожалуй, единственным реальным конкурентом в борьбе за высший пост республики. А в словах дяди чувствовался скрытый упрек в его адрес.
– Я пока не смог подобраться к Мытарю, – тихо сказал он. – В охране – только родственники. У него три бронированных «Мерседеса» с одинаковыми номерами. И машины сопровождения одинаковые. В какой из них он едет, определить невозможно. Бывает, что все машины разъезжаются одновременно по разным дорогам… Сильно страхуется. Да и… – Оловянный замялся. – Род у него большой… И людей за ним много – под тысячу стволов… И связи с чеченскими муджахедами. Не хотелось бы им дорогу перейти…
Они прогуливались вдоль обрыва и мирно беседовали, как будто отец делился с сыном жизненными премудростями и наставлял на путь истинный.
– Светиться нам, конечно, не стоит, – говорил Гарун, а Руслан внимательно слушал и иногда кивал. – Нужно замаскировать под обычный терроризм, вроде это не против Мытаря, а против всех. А что трудно подобраться…
Гарун поднял голову и еще раз взглянул на облака.
– Он все время в Москву летает, деньги возит, чтоб поддержку ему оттуда делали. Надо «Стингером» или «Стрелой» самолет сбить…
Слова улетели в пропасть и растворились в чистом горном воздухе.
– Хорошая тема, – Руслан кивнул. – Ракету я достану, каналы есть.
– Снимешь квартиру неподалеку от Уйташа. Когда он соберется, мне сообщат. Денег я дам. Как у тебя с деньгами, кстати?
– Пока, слава Аллаху, есть. Правда, теперь меньше будет, теперь придется в джамаат не пятую часть отдавать, а половину суммы с каждого дела. Я, чтобы поддержку тебе делать, собираюсь задействовать всех муджахедов Дагестана. Чтобы все поняли, что с нами надо считаться. Люди ждут моего сигнала: кого убить, кого взорвать, – они без разговора готовы все это сделать. Но их надо хорошо кормить. Амиры всех секторов договорились: с полученных денег от любого дела половину дать амиру Дагестана, чтобы он по всем секторам раздал их. Я согласился. Поэтому надо, чтобы эти деньги всем достались. Но бо?льшая часть все равно нам должна остаться. Я тебе говорю, чтобы ты в курсе был, дядя.
Теперь кивнул Гарун:
– Я тебе верю, Руслан. Как подготовка к выборам?
– Все нормально. Ненужные люди кандидатуры сняли… Судья, правда, тоже до конца идет, в прошлую пятницу приходил в Камры и людям говорил, чтобы его поддержали. Я думал что-нибудь предпринять, но ты сам сказал, что до выборов категорически нельзя – своими силами выиграем. Другим кандидатам я обращение сделал, только ему осталось.
– С судьей не заморачивайся, пусть будет, типа – конкуренты тоже нужны. А с Мытарем не затягивай. Я на тебя надеюсь. По деньгам, если не будет хватать, тебе привезут от меня. Ты пока узнай, сколько стоит. Аллах нам поможет!
– Сегодня же этим займусь…
– Пойдем, разделим хлеб-соль, мои люди все приготовили…
Они сели за стол, сервированный так, как привык Гарун: белая скатерть, фарфоровые тарелки, серебряные приборы, хрустальные бокалы, бутылка коньяка «Нарын-Кала»… В остальном угощение было достаточно скромным: завернутый в лаваш и не успевший остыть шашлык из Ахульго, чуду с картофелем, помидоры, огурцы, редис. Это ведь не банкет и не широкое кавказское застолье – это просто дружеский стол. Ведь поговорить дяде с племянником на ходу, по пути из Ахульго в Махачкалу – это одно, а сесть и покушать – это совсем другое. Это уважение, это гостеприимство, это дружба! В Москве, Питере, Саратове такого нет: поговорили – и поговорили. Но на Кавказе многое совсем по-другому, и беседа за дружеским столом совсем не то же самое, что просто беседа! Даже когда вокруг стоит охрана с автоматами наперевес. Охранники были как на подбор – здоровенные парни с бычьими шеями, бывшие борцы, все в черных костюмах с галстуками: мэр любил официальный стиль. Только их начальник Зубаир ходил всегда, как хотел. Сейчас он был в спортивном костюме «Адидас» и таких же кроссовках, на плече висел чешский пистолет-пулемет «Скорпион», а в руке перочинный нож, которым он принялся привычно открывать бутылку «Нарын-Калы».
Гарун и Руслан сели так, что перед ними открывался чудесный вид на скалистые и зеленые горы, цветущую долину и парящих орлов.
Зубаир налил коньяк хозяину, а Оловянный закрыл свой бокал ладонью.
– Правильно делаешь, Русланчик, – улыбнулся Джебраилов. – А у меня не получается по-другому. Во власти все пьют, а если кто не пьет – сразу подозрение: почему так? Может, думает о тебе плохо, дружить не хочет? Или замышляет что-то недоброе? Или подставить собирается?
Он высоко поднял бокал:
– Пусть Аллах благословит наши планы!
– Аллах запрещает пить, – глядя в сторону, буркнул Оловянный.
Гарун со вкусом опустошил бокал, игнорируя серебряную вилку, взял кусочек мяса рукой, отправил в рот.
– Не совсем точно, племянник! Аллах запрещает пить вино! А насчет водки и коньяка запретов нету!
– А если бы были? – испытующе глянул Оловянный. – Тогда бы не пил?
– Конечно, нет! Но тогда можно было бы пить виски. – Гарун засмеялся. – Всего не предусмотришь! Как политик и хозяйственник я это хорошо знаю. Попробуй шашлык. Он приготовлен по всем правилам, из левого бока молодого черного барашка…
Оловянный считал, что между левым и правым боком никакой разницы нет, да и от цвета шкуры вкус мяса не зависит, но высказывать свое мнение не стал: слишком много возражений – признак неуважения. Он был голоден и с удовольствием набросился на мясо, лаваш, овощи…
– Как здоровье тети Патимат? – осведомился он, несколько утолив голод.
– Слава Аллаху! Только за детьми скучает. Особенно за Саидой.
Дети мэра учились в Англии, да там же и остались на постоянное жительство. Может быть, поэтому Гарун так хорошо относился к племяннику, который не только находился рядом с ним, но и вел борьбу за правое дело.
– Попробуй чуду…
– Спасибо, обязательно, – кивнул Руслан. – У вас на рынке хорошую самсу делают.
– У нас? Никогда не пробовал. Где именно?
– Как идти от конторы к заднему выходу, по левой стороне. Там старик-ногаец, его сразу видно…
– Надо будет послать кого-то, или самому заехать… Заодно нового директора навещу, Казбека Османова… Пусть знает, в чью сторону смотреть! Дибир и Ризван, собачьи дети, только Мытаря слушались, ему деньги отстегивали, думали, он их всегда выручит, от всех защитит…
– И чуду хорошие, – похвалил Руслан. – Есть один вопрос, дядя.
– Какой вопрос? – насторожился Великий Гарун. Он не очень любил неожиданные вопросы.
– Ко мне обратился Исраил Насруллаев из Узергиля. Знаешь его?
– Кто же не знает Абрека? – улыбнулся мэр. Настороженность прошла – то, что связано с рядовым амиром, не могло его взволновать.
Оловянный удовлетворенно кивнул.
– У них «зачистку» сделали, все село перевернули, людей арестовали, компьютеры забрали, на кладбище взрыв устроили… Беспредел, короче!
– Разве в нашей республике кого-нибудь удивишь беспределом? – Великий Гарун горько вздохнул. – В Дагестане должен быть твердый хозяин, который не будет плясать под дудку Москвы! А этот, нынешний… Он и нашим, и вашим… Но мы с ним друзья, а если вдруг пришлют нового, то неизвестно, как все обернется… Хотя не думаю, что там пойдут на такой шаг!
Великий Гарун многозначительно ткнул указательным пальцем в небо и выпил.
– Они блокировали село, забрали брата Абрека, его специалистов и нескольких бойцов, – неторопливо продолжил Руслан. Он знал, что дядя при каждом удобном случае не прочь намекнуть, что именно он должен возглавить республику. Но сбить его с мысли было трудно. – Исраил попросил меня ему помочь. Но оружием тут не поможешь. Поэтому я прошу тебя. Это поддержит мой авторитет, да и Абрек будет нам обязан…
– Наверное, это связано с московским взрывом? – нахмурился Великий Гарун.
– Наверное.
– Тогда мне лучше не вмешиваться, чтобы не привлекать к себе внимания… Это слишком громкое дело!
– Но что же делать? Абрек обратился ко мне, если я ничего не сделаю, мой авторитет упадет…
Великий Гарун надолго задумался.
– Я вижу только один путь, – наконец сказал он. – Инициатива должна идти снизу. Народные сходы в нескольких районах, волнения… Только без крови!
Он внимательно посмотрел на племянника, и тот кивнул.
– Письма в Махачкалу и в Москву, статьи в газетах… Я не могу поддерживать боевиков, но я не могу не поддерживать свой народ! На возмущение простых людей я смогу отозваться и выступить против беспредела федеральных сил, в защиту земляков! Ты сможешь организовать народное возмущение?
– Хорошая мысль, дядя! – широко улыбнулся Оловянный. – Конечно, смогу!
– Ну и хорошо, – кивнул Великий Гарун. – Кушай шашлык! А я еще немного выпью…
– Спасибо, дядя. – Оловянный взял еще кусок мяса. Он был доволен разговором. – Ты выбрал самое красивое место!
– У нас самая красивая республика, – согласился Великий Гарун. – Только в ней надо навести порядок!
– Это точно…
Зубаир в очередной раз наполнил бокал и, наклонившись к уху хозяина, что-то прошептал. Тот добродушно засмеялся.
– Руслан, про тебя и твоих людей уже легенды ходят. Вот мои орлы хотят на них посмотреть. Можешь им сказать, чтобы вышли из машины?
Оловянный исподлобья взглянул на Зубаира. От этого взгляда видавший виды аварец поежился.
– Они что, обезьяны, чтобы на них смотреть? – тихо спросил он. Но слова прозвучали громко, как выстрелы. Тем более что выстрелы могли последовать сразу же за сказанным таким тоном. – Это неуважение к моим друзьям…
Гарун насторожился и примиряюще поднял руку – он знал, чем может закончиться этот разговор.
– Да нет, Руслан, мы со всем уважением, – начал оправдываться Зубаир, но его никто не слушал.
Оловянный перевел взгляд на дядю.
– Вот если сам Великий Гарун позовет их разделить хлеб-соль, это будет для них большая честь, – так же тихо закончил он.
– Конечно, Руслан! – обрадовался Гарун. – Позови их, я приглашаю!
Зубаир перевел дух и жестом показал, чтобы принесли еще два стула. Оловянный отдал короткий приказ в рацию. Двери «Нивы» открылись, наружу выпрыгнули Сапер и Абрикос. Развинченными походками бойцы направились к столу, явно не понимая, зачем они там понадобились. Но чем ближе они подходили к Великому Гаруну, тем больше подтягивались и четче ставили ногу – как солдаты, вдруг увидевшие командира дивизии. Гориллообразные охранники в строгих дорогих костюмах пренебрежительно рассматривали небрежно одетых селян, явно не отличающихся накачанной мускулатурой.
– Неужели это они Икрама и Халика положили? И еще двоих? – перешептывались бывшие борцы. – Да их мизинцем переломить можно!
Недоверие охранников передалось их шефу.
– Эти, что ли, были на базаре? – негромко спросил Гарун.
– Эти, – кивнул Руслан. – Они вдвоем всех твоих завалят…
– Вряд ли, – покачал головой Гарун.
– Можем проверить, – совсем тихо сказал Оловянный, и его губа дернулась, обнажая волчий оскал.
Гарун улыбнулся было, но, внимательно посмотрев на племянника, наткнулся на холодный и острый, как лезвие кинжала, взгляд. Улыбка сошла с его лица.
– Нет, Руслан, проверять не будем… Я доверяю твоим словам.
Он приподнялся, пожал подошедшим руки, пригласил садиться, сказал добрые слова, предложил угощаться. Аваз и Бейбут смущались, держались скованно и съели только по кусочку лаваша, чтобы выполнить обряд разделения хлеба-соли.
– Как живете, герои? – ободряющим тоном спросил Великий Гарун.
– Не жалуемся, – ответил Абрикос.
А Сапер невпопад сказал:
– Магу Камринского с тремя нашими парнями вчера завалили. В Семендаре, в доме его друга Вахи…
– Знаю, знаю, читал в сводке, – скорбно кивнул Гарун Бек. – Как это было?
– Как обычно. Кто-то стуканул, окружили дом, предложили сдаться, они не вышли, стали стрелять… Ну, там все с землей и сравняли, ни одного целого кирпича не осталось…
– Это настоящие мюриды веры, – сказал Гарун. – Они подобны героям Ахульго, имена которых навечно высечены на камнях… Прошли века, а народ помнит их до сих пор…
– У каждого из нас будет свой «дом Вахи», – сказал Абрикос. – Последний дом, который завалит наши трупы. И у меня, и у Бейбута, и у Руслана, и у…
– Кто думает о последствиях, тот не герой! – перебил его Руслан.
Абрикос понял, что чуть не сказал лишнего, тут же прикусил язык и перевел разговор на другую тему.
– Кафиры приезжие ребят взорвали… Когда их уже уберут?
– Скоро, скоро, парни! Потерпите, – прочувствованно сказал Гарун и даже вроде бы смахнул слезу.
Облака спускались все ниже и сгущались. Упали первые капли дождя. Руслан попрощался с дядей, и все разошлись по машинам. Вернувшись на шоссе, машины разъехались в разные стороны – Оловянный возвращался в Камры, а кортеж Гаруна Джебраилова в Махачкалу.
Полил дождь, Абрикос включил стеклоочистители.
– Ну, что? – не удержавшись, спросил он. – Поможет дядя Абреку?
– Абреку нет, – сказал Оловянный. И, выдержав паузу, добавил: – А мне, конечно, поможет!
– Здорово! – радостно засмеялся Абрикос.
– Хороший мужик, – сказал Сапер. – Простой, нос не задирает, как другие начальники…
– Хороший, – согласился Абрикос.
И Оловянный подумал, что у дяди надо многому научиться, и в первую очередь располагать к себе людей.
– Только у него свой дом. И к нему никто не придет, – добавил Абрикос.
Дождь превратился в ливень, стеклоочистители не справлялись, вода заливала лобовое стекло, и «Нива» сбавила скорость.
 | Даниил Корецкий. Кто не думает о последствиях |
Электронная книга: Даниил Корецкий. Кто не думает о последствиях