Хармонтская Зона Посещения. 2020-е годы.
Владелец корпорации «Монлабс» Дюмон обуреваем идеей создания новой жизни, каковой еще нет на Земле, и уверен, что Зона поможет ему превратиться в демиурга. Орудием Дюмона становится Лауниц – неудачливый режиссер, пациент психиатрической клиники и банкрот, которого мафия ставит на «счетчик». В его мозг имплантирована память пропавшего без вести в Зоне сталкера, которому, скорее всего, удалось найти самый загадочный артефакт – «смерть-лампу». Вместе с наемниками «Монлабс» и женой пропавшего сталкера Лауниц идет к «сердцу» Зоны по самому опасному маршруту. Тем временем иноматериальная жизнь начинает выходить из Зоны в город, трансформируя то, что может подчинить, и разрушая все остальное. И только Лауниц, человек, представляющий собой двойную загадку, способен остановить ее.
Отрывок из книги:
Для автоматического отеля японского типа, где он единственный постоялец, здесь слишком много звуков. А вообще-то он здесь единственное живое существо. Идеальное место, чтобы окончательно сбиться с катушек. Комната в девять квадратных метров, или сколько там в футах… Он так и не привык к англосаксонской системе…
Когда он прибыл два дня назад, кибероболочка отеля поздравила его с возращением. Оказывается, что тут уже жил постоялец с тем же именем и фамилией, с той же датой рождения, целых полгода. Но он об этом ничего не помнил. Он знал название немецкого городка, в котором родился, но не мог оживить никаких воспоминаний о детстве. Странно, но он даже не помнил, где находился, прежде чем оказаться на Ориджин-стрит и пойти в гостиницу.
Кажется, его держали в каком-то обезьяннике и усиленно потчевали транквилизаторами, ему разрушили фармакологией большую часть памяти. Может, это были албанские бандиты? Он, кажется, должен им крупную сумму, его поставили на счетчик. Но он как-то утек, раз – и наружу. Наверное, там кто-то элементарно забыл дверь закрыть.
А вот обиды, полученные от киностудий, он помнил хорошо. Бегство актеров в тот день, когда он уже почти нашел деньги на свой первый фильм. Помнил и украденный сценарий. Запечатлелись в памяти каждая его буква, как и каждый кадр в том фильме, который сделали по его сценарию, свистнутому агентом Верховена-младшего.
Сиреневый пластик стен в самом деле кажется знакомым, как и неистребимая плесень в санузле, где душ напрямую общается с унитазом. Впрочем, жилые гробы из дешевого пластика – это стандарт для проживания неудачников от восточного до западного побережья. А грибок появился раньше нас на Земле и истребит его разве что взрыв Солнца. Он – сама вечность.
– Хотите перекусить, господин Лауниц? – настойчивым звуковым пучком влезла в уши медийная стена. – Я знаю, что вы не любите пиццу, так что предложу вам донер или питу.
– Ты меня с кем-то путаешь, тупая штукатурка, – отозвался Лауниц. – Я нормально отношусь к пицце. Есть жратва на свете и получше, но пицца мне больше в кайф, чем этот дурацкий донер, который слепили из какашек на механохимической фабрике.
– Спасибо. Заказ произведен. Доставка в течение получаса.
– Учти, я выйду ненадолго пробздеться.
– Не страшно. Если вас не будет в номере, то рободоставщик оставит коробку с пиццей у робопортье.
Через двадцать минут он надел куртку – зачем он только купил такую пеструю – и вышел из номера. Когда проходил мимо видеокамеры на этаже, одним движением прицепил к ней зеркальце со скобой. Будет теперь показывать другой конец коридора, внешне точно такой же, как и тот, в котором находится его номер.
Система доставки пиццы не обманула – рободоставщик вступил на этаж через двадцать пять минут. Такой паучок, высотой с чемодан, на четырех рычажных конечностях. Выйдя из грузового лифта, он повернулся к Лауницу, так сказать, задом и важно направился к его номеру. Хорошо, что датчики видеорегистратора у паучка располагались только спереди. Догнать его не представляло труда, как и накинуть тросик на две его задние лапки. Другой конец тросика Лауниц уже навязал на ручку ближайшей двери.
Отвертка у Лауница была с собой. Свинтил у паучка нижнюю боковую панель, за которой открывался наилучший доступ к устройствам, находящимся на системной плате. Когда вытаскивал из сокета чип-контроллер, было полное ощущение, что тащит какой-то орган из живой твари. Паучок еще задними лапками так жалобно шевелил. «Тьфу, ненавижу вредить животным, это как детдомовца обидеть», – подумал он. Ладно, отмучился рободоставщик, отдал чип.
Лауниц спустился на первый этаж, вышел во двор, где припарковываются пиццамобили – яркие и крикливые, как дешевые пластиковые игрушки.
Лет пять назад они окончательно победили девок на электроликовых коньках, которые разъезжали с пиццей, помахивая куцей юбочкой над круглыми булочками. Может, потому, что булки у местных дев оказались уж слишком увесистыми – с многолетними отложениями хот-догов и бургеров… А вот и пиццамобиль. На месте заднего сиденья держатель с выдвижной аппарелью для паука-доставщика – сейчас там пусто.
На приборной панели пиццамобиля мигнула синяя лампочка, значит, он опознал чип от паучка, который Лауниц положил в нагрудный карман, и зафиксировал его возвращение «к мамке».
Ага, поехали. Лауниц пригнулся, когда выезжали с парковки отеля. На первом ярусе парковки стояла странная машина. То есть обычная, но неуместная в данном месте. Приличный такой «БМВ». Что он тут делает? Постояльцев в отеле никого, на ближайшие метров сто ни одного мирного жителя, да и дальше почти на километр до жилого комплекса «Бомберс» почти что пустырь. Только пара-тройка ржавых трейлеров с семейками алкашей – а там все ханурики от прадеда до правнука – так что они на вечном приколе. Машины, которые их когда-то таскали, давно уже сгнили.
Теперь отдираем панельку у пиццамобиля. Извини, друг, за небольшое насилие. У тебя ж нет нормальной консоли.
Задания в него вводятся через радиоадаптер или через то, что можно поставить в слот расширения на место радиоадаптера.
Некоторые пользуются виртуальной клавиатурой, сучат руками в воздухе, или стучат пальцами, в которые имплантированы скин-коннекторы, по любой поверхности, в том числе и по лбу. «Я – старомоден, – подумал Лауниц, – с меня достаточно планшетника». Вывод от планшетника заканчивается универсальным штекером, который втыкаем в слот. Протокол общения согласован, программный интерфейс загружен, даю новое задание – на планшете появляется маршрутная карта, взятая из оперативной памяти пиццамобиля. Выберем цель и введем фиктивный заказ. Кажется, все удалось. Едем в здание Института Внеземных культур. Интересно, в какую дырку въезжают там эти машинки?
Тот «БМВ», что стоял на отельной парковке, за ним не увязался – может, просто какой-то менеджер решил наведаться в «Кабуки», проверить на месте, как быстро засоряются унитазы и размножается плесень. Значит, на одичавший пиццамобиль пока никто не обратил внимания. А по умолчанию эта машинка вне подозрения. Одна заменяет пять девок на роликах и трех индусов на великах, отучает от приготовления домашней пищи и семейных обедов, приучает все новые поколения вида homo sapiеns к пожиранию фастфуда, снижающего умственные способности и потенцию. И, конечно же, пиццамобиль внес особый вклад в создание хармонтского жирдяя, триумфально завершающего развитие человечества.
Машинки едут по крайней зеленой дорожке, правее только красная – для велосипедистов, но она не везде. Да и краска кое-где облупилась, как красная, так и зеленая. Так что в год до двух десятков пиццамобилей и велосипедистов погибает под колесами легковушек, грузовиков и БТР.
В кабинке душновато, еще полчаса такой езды и можно ласты от удушья склеить. И еще действие «непреодолимой силы»: какой-то юный дебил приметил человека в кабинке и швырнул комком, слепленным из собачьего кала, в стекло. Это случилось на Ориджин-стрит, когда-то шикарной торговой улице, где толпы туристов отоваривались «сталкерскими» сувенирами – пестрыми пластиковыми побрякушками с пищалками и мигалками («жгучий пух» – доллар, упаковка «зеленки» – пара баксов, фонарик «смерть-лампа» со скидкой). А затем гордо восседали на высоких стульях у барных стоек, потягивая вязкий коктейль «ведьмин студень» с ядовито-зеленым красителем, от которого потом язык неделю не отмоешь.
Сейчас большинство магазинчиков и баров закрыто стальными жалюзи с ржавыми пятнами и корявыми надписями «Финальная распродажа. Обалденные скидки», лишь в нескольких местах горят неоновые вывески, в том числе в районе казино «Золотой шар».
За казино располагается квартальчик приличных новых зданий с роботизированной или нормально вышколенной охраной, с чистыми стеклами и ладно подогнанной плиткой на тротуаре. Но и тут вывески «Продается» и «Сдается офисная площадь недорого». А ведь недавно здесь была своя «силиконовая долина», обильно гнездились, кучковались и петушились хай-тековские фирмы, желавшие непременно урвать свою долю зонального пирога.
Квартал завершался небольшим парком в японском стиле – сакуры еще намекали на сатори, но из прудиков с карпами была уже безжалостно выпущена вода, оставив лишь засохшую плесень. За ним стоял комплекс «Монлабс-2», внешне напоминавший огромную елочную игрушку.
Ворота с торцевой стороны здания, пустив два луча, опознали пиццамобиль, и Лауниц проехал под низкой аркой на неширокий двор. Распахнулось окошко приемника пиццы. Лауниц протянул сканер электромагнитного поля и засек расположение информационного кабеля; теперь надо зацепить его штекером типа «вампирский зуб» и ввести данные по фиктивному заказу.
Лауниц взял несколько коробок из грузового отсека пиццамобиля и поставил на транспортер. И сам устроился рядом в позе эмбриона. Его выгрузило через люк транспортера на третьем этаже.
Похоже, здесь располагается техническая служба. Взяв коробки, он прошел по этажу и заглянул в первое же попавшееся помещение. Там, среди ящиков нашлась пара мужиков в синих комбинезонах технической службы, которые, видимо, паяли на скорость.
– Эй, граждане свободного Хармонта, страдающие острой желудочной неудовлетворенностью, пицца доставлена, сильвупле. Да, да, я из Квебека.
Один из тех поднялся с недоумевающим видом:
– Мы же ничего такого не заказывали. Вон у нас чипсов до фига, ты чего, не видишь?
– Чипсов до фига? Тогда, может, меня заказывали? – пошутил Лауниц.
Собеседник, открыв рот, помахал головой, показывая когнитивный диссонанс.
Хорошо, что у него был с собой шприцпистолет, иначе пришлось бы пережимать его сонную артерию. А так Лауниц всего лишь ухватил гражданина покрепче за воротник, чуть скрутив жесткую ткань у того на горле, чтобы не вздумал рыпаться, и вколол – поближе к кровеносному сосуду.
Сзади уже подбегал второй со словами: «Да я сейчас тебе паяльник в задницу вставлю», – но получив пинок ногой в живот, отлетел к стойке, заставленной всяким оборудованием и деталями, а здоровенный компьютерный вентилятор, слетевший с верхней полки, прилично оглушил его. Так что через пару минут его руки были принайтованы пластиковым тросом к сверлильному станку, а рот залеплен изоляционной лентой.
Из кармана технаря была вынута ключ-карта. На всякий случай Лауниц сделал снимок с радужки его глаза на свой планшетник.
А чипсов у них было действительно «до фига». Лауниц засунул себе сразу пяток в рот, пока переодевался в синий комбез техперсонала и рассматривал на терминале, смонтированном на стене, план здания.
– Ага, протечка кондиционера на двенадцатом этаже. Вас же там ждут не дождутся, а вы тут чипсами балуетесь, – осудил нерадивых техников Лауниц и, подхватив портфель с инструментами, отправился чинить прохудившееся оборудование.
Около окна Лауниц поймал на планшетник сигнал от спутника. Программу-ледоруб, собранную Фиолетовым Чмо, он запустил еще в комнатке у технарей, и она, уцепившись за местную сеть, въехала под видом теста через плохо защищенный порт на почтовый сервер института. Визуализация выдала что-то похожее на почтовый сортировочный пункт: конвейеры, коробки, конверты. Вот, кажется, нужный конвертик. Перед «собакой» стояло имя дамы и номер ее подразделения. Шестьсот двадцать пять. Значит, шестой этаж, второй ярус, пятый офис…
На следующий этаж вел пандус, а дальше – винтообразный подъемник.
С его помощью «вывинтился» на три этажа выше. Напротив была умная дверь со строгой надписью «Координационная группа» – такая помимо ключ-карты требует показать сетчатку. Как раз и «снятый» глазик пригодился. На входе Лауниц заметил пористые валики газоанализатора – прибор бы заорал, будь у него с собой смазанный пистолет или произошел бы выплеск адреналина с перепуга.
Он не боялся, ни капельки не дрейфил, но это было чертовски странным, как и все то, что он делал сегодня. В голове вдруг начинали бежать мысли, самые разные, но некоторые из них набирали яркость, словно попадали на огонек неудовлетворенного чувства обиды, потом внутренний голос говорил: «А неплохо бы надрать им задницу». За всё.
На этом этаже нашлось что-то вроде зимнего сада – сплошная аэропоника. Висящие в воздухе корни деревьев были затянуты пеленой аэрозоля. В принципе, прекрасное место для отдохновения. Есть время и на то, чтоб поразглядывать интерьер. А на дверях одни номера, кто там за ними – вовек не догадаешься.
Если б Лауниц проболтался на этом этаже более пятнадцати минут, то система видеонаблюдения, пометив его фигуру красным контуром, стукнула бы интеллектуальной кибероболочке здания… Но минут через пять Вера вышла из офиса и направилась к лифту, даже не заметив скромного технаря, зачем-то болтающегося в зимнем саду. А на работе она выглядит вполне эффектно, даже чересчур – для шефа что ли старается? Красное платье до колена, облегающее выше пояса и развевающееся ниже, светлые волосы убраны под невидимую сеточку с фотоническими искорками – без локонов исчезла и большая часть ее старомодности.
Лауниц вскочил в лифт прямо перед тем, как захлопнулась дверь. Потом нажал на красную кнопку «стоп» и обернулся к Вере.
– Ты? – ее голос только на первом слове чуть не сорвался на крик, но быстро выровнялся. – Периметр не должен был выпустить тебя из Зоны. Как ты вернулся?
– А я что, джинн – раб периметра? Я точно вышел, но не помню как, потом меня держали взаперти – наверное, албанцы. Те, что деньги для Пачоли требовали. Глушили чем-то мозги, поэтому опять мало что помню… А я вообще-то думал, что ты больше обрадуешься.
– Ты помнишь… свою прежнюю жизнь, хотя бы в Хармонте?
– Не очень отчетливо. У меня украли сценарий. Помню сам сценарий. Это – да, а многое нет. Можешь рассматривать это, как развитие сократовского «я знаю, что ничего не знаю». Но я помню тебя. Ты – Вера, спала со мной, уговаривала идти в Зону, потом предала. Оказывается, что ты еще работаешь в Институте, что раньше успешно скрывала.
Она поморщилась, как от пряди, которая лезет в глаза. Испуг, который читался у нее на лице первую минуту, давно исчез.
– Я не могла тебе обо всем говорить. А почему ты здесь, догадываешься?
– Догадываюсь, что вопросы буду задавать я. Но готов предложить решение: раз Периметр не должен был выпустить меня из Зоны, значит, Зона пришла сюда. Я только первая ласточка, а может и ее парламентер. Следом могут прийти другие. И очень несимпатичные. Единственный выход – вернуть «лампу». Черт, почему у меня нет никаких эмоций?
– Я не могу вернуть «лампу». Я даже не знаю, где она находится. Точно – не в институте и, скорее всего, уже не в исследовательском комплексе «Монлабс». Может быть, у босса.
– Ты это должна узнать. А потом мы будем думать с тобой, что делать дальше. И времени у нас мало.
– О чем ты? – от его взгляда не ускользнуло, что она зыркнула на кнопку экстренного вызова помощи.
– Там, в Зоне, происходит, возможно, то, что называется уборкой. Это делается в интересах Посетителей, а не землян. Задача возложена на одну живую и весьма активную дрянь. Я про то, что мы называли мусорщиком. Только все гораздо серьезнее. Этот организм сможет выйти из Зоны, сняв темпоральный барьер. Ведь «лампа» притягивает его. А если он выйдет из Зоны, то устроит тотальную зачистку Земли…
Вера улыбнулась и изобразила пальцами летающую тарелку – символ низкопробных уфологических сайтов.
– Посетители послали тебя, чтобы твоими устами заявить об этом? – в ее голосе появились иронические интонации, необходимые для общения с адвентистами седьмого дня, сторонниками полой Земли и теми, кто ищет маленьких зеленых человечков.
– Почему нет? Ты же прекрасно понимаешь, что если «Монлабс» наплюет на это предостережение, то мусорщик придет сюда. И тогда два варианта, которые оба хуже: либо он все почистит, начиная от Хармонта и кончая Антарктидой, либо ООН попробует уничтожить Зону, прихватив для гарантии те близлежащие районы, которые могут быть заражены. Ядерными бомбардировками – для надежности – или, более хирургически, гамма-лазерами с русской орбитальной платформы.
– Почему вернулся именно ты, а не кто-то другой? Вроде тех копий Возняка и Стецко, которые мы видели.
Она встала ближе к нему, наверное, чтобы вопрос не выглядел слишком холодным; духи ее были как всегда – супер, декольте открыто именно так, что взгляд начинает механически оглаживать выпуклости.
– Я же просил, никаких вопросов. Вернулся и всё – может быть, из-за тебя. Устраивает? Но мне сейчас нравится вкус чипсов, а раньше не нравился. И я не помню, как шумит лес перед грозой, как разбивается волна о камень, как трещат полешки в костре. Это меня смущает. А теперь зажмурь глазки и повернись к той стенке. Завтра встречаемся в «Сольянке» и, учти, без фокусов.
Потом погас свет, открылись двери лифта, Вера почувствовала поцелуй на своей шее и услышала: «А это мне по-прежнему нравится, что внушает оптимизм». Двери закрылись, и лифт поехал. Когда свет вернулся – Лауница рядом не было.
Через пять минут Вера сидела в кабинете у Берковски – во втором, институтском; первый был в комплексе «Монлабс». Обстановка помещения явно намекала на викторианскую эпоху, эпоху строгого пуританского величия, обеспечиваемого сотнями миллионов мелких людишек, взирающих из грязи на возвышенный мир джентльменов и леди. Черно-белые, но при этом объемные изображения колониальных диковин, а также рослых джентльменов рядом со смешными маленькими дикарями, что украшали стены, усиливали впечатление. А во времена Ричарда Нунана, первого «посла от корпораций» при МИВК, обстановка тут скорее напоминала дешевый кафетерий, в чем можно было убедиться, глянув на самую маленькую фотку.
Шеф сектора прорывных исследований мял в крепких руках кусок металла с умной кристаллической решеткой: на такой если нажмешь как надо, он вспомнит свою первоначальную форму и вмиг станет девушкой с автоматом или козлом с барабаном. Кофейник в пятый раз напоминал, что пора забрать стаканчик с готовым напитком. Пахло от него хорошо, по-настоящему, но Берковски не торопился.
– Ты уверена, что это был Лауниц-2? – наконец спросил он. Хотя по голосу было заметно, что и сам уверен.
– Я еще не сошла с ума, Зиг.
Он встал со своего кресла, прошел мимо кофейника к бару и плеснул в стакан на два пальца старого доброго скотча «Джей энд Би Резерв».
– Конечно, никто в тебе не сомневается. Но в это время были перебои со светом. Вполне может быть – и я склоняюсь к этой точке зрения, – что кто-то решил принять его облик. Сейчас есть замечательные мимические маски на «родном» коллагене и с наноактуаторами под управлением встроенного мощного процессора. К тому же Лауниц не отличался никакими способностями в хакерской области, здесь же действовал некто, весьма разбирающийся в информационном взломе.
– А мне он говорил, что еще в Висмаре входил в молодежную хакерскую группировку «Черные гусары». Зиг, вы упустили спору, вы ее прошляпили. И ты мне об этом ни полслова. А теперь этот Лауниц-2 входит в тоге посланца Зоны и торжественно молвит о том, что вслед за ним придут другие, пострашнее, и вы все пожалеете. Тот организм, который мы называли мусорщиком, будет чистить за ее пределами. Цель – убрать все следы Посещения. Вполне все логично. Чтобы предотвратить худшее, надо действительно вернуть «лампу».
– Да, да, упустили спору, точнее уже то, что из нее выросло, но зачем производить панику? Ты же не журналистка, тебе за это не платят.
Берковски налил даме мартини в большой бокал. Она не отказалась.
– Может, Зиг, все это и входило в планы большого босса.
– А может, тебе обратиться к психологу, Вера?
– Сам иди к психологу. Как быть с завтрашней встречей – этот Лауниц номер два хочет со мной поговорить.
– Отменяется, мы и без тебя проследим за этим типом, кем бы он ни был. Точнее, мы уже следили за ним от «Кабуки»…
Она резко поставила бокал мартини на письменный стол, расплескав половину.
– Зараза ты, Берковски, значит, ты знал, что он здесь появится, и даже не предупредил.
– Раньше нам важнее было понять, кто это. Знаешь, мы могли бы встретиться с тобой, я и ты, а не ты и он. Только не в этой дурацкой «Сольянке»… например, в «Касабланке».
Он допил скотч и потянулся за сигарой.
– Берковски, мне не платят деньги за то, чтобы я спаривалась с тобой в свободное от работы время.
– Иди сюда, сейчас-то время рабочее, – он скинул с массивного деревянного стола какие-то бумажки и гибкий, словно каучуковый, планшетник.
– А твоя жена в это время будет сосать важную коблуху из Совета по международным отношениям?
– Именно это меня и вдохновляет.
 | Александр Тюрин. Зона Посещения. Луч из тьмы |
Электронная книга: Александр Тюрин. Зона Посещения. Луч из тьмы