Прошлое не отпускает. Если полжизни резал глотки во имя интересов Короны, от него не укрыться, какую личину ни нацепи.
Себастьян Март теперь известен как Себастьян Шило, один из заправил преступного сообщества Акраи. Но проблемы, как и прежде, ходят за ним по пятам, а невинные просьбы старинного приятеля иной раз чреваты куда более серьезными неприятностями, чем самые опрометчивые приказы главы тайной службы.
На этот раз все началось с таинственного ограбления королевского казначейства.
Отрывок из книги:
С делами удалось разобраться лишь к полуночи, но пара чашек крепкого кофе и полбутылки вина к этому времени давно прогнали сон, и подниматься в пустую квартиру расхотелось.
Захотелось расслабиться и вновь почувствовать себя живым.
Безумно тянуло к Берте, но там появляться было не с руки: если уж отец Доминик подобному визиту противился, то новому куратору об этом и вовсе лучше не заикаться.
Сидевшая напротив Вероника перехватила мой задумчивый взгляд, но истолковала его неверно и выпрямила спину, демонстрируя глубокий вырез декольте.
– Пригласишь даму выпить? – облизнула она пухлые губы.
– Вот уж нет, – рассмеялся я, поднялся из-за стола и отпустил подельников. – Все остальное подождет до утра. – Первым вышел из кабинета и спросил соскочившего с диванчика Клааса: – Ну?
– Удрал, – огорошил меня Дега. – Пока парней искал, как сквозь землю провалился.
– Бесов праздник!
– Найдем, не вопрос…
– Найди. А сейчас вели заложить карету. Поеду к Инге.
Со спины зашуршало платье, пахнуло приторным ароматом духов, и вслед за мной покинувшая кабинет Вероника с нескрываемым ехидством поинтересовалась:
– Разве твоя певичка не завела роман на стороне?
Я пальцем задрал ее подбородок, пристально глянул в глаза и попросил:
– Не суйся в мою личную жизнь, хорошо?
– А то что? Отшлепаешь и поставишь в угол?
– Лучше тебе этого не знать.
– Как скажешь, Себастьян, – рассерженной кошкой фыркнула Вероника и, придерживая пышные юбки длинного платья, сбежала на первый этаж.
Вот и замечательно. Не хватало только, проснувшись поутру, обнаружить под боком эту подколодную змеюку.
Тут из кабинета потянулись и остальные; на правах хозяина я раскланивался с ними, жал руки, хлопал по плечам и попутно гадал, кого действительно сумел переубедить, а кто просто не рискнул пойти против большинства.
Последними вышли Ловкач и Ленивец. Убедившись, что нас никто не слышит, толстяк тяжело вздохнул и осторожно произнес:
– Ходят слухи, что тебя взяли по доносу Лаурая.
– И?
– Покажется странным, если это сойдет ему с рук, – прямо заявил Якоб Ланц. – Решат, что ты теряешь хватку.
– Именно, – кивнул Ленивец. – Такое спускать нельзя.
Я досадливо поморщился и спросил:
– Много потеряем, если он отойдет от управления «Янтарной русалкой»?
– Прилично, – признал толстяк и добавил: – Весьма и весьма.
– Сейчас мы не можем себе этого позволить.
Все свободные средства уходили на выплату займа банкирскому дому «Стерлих и Грац», и придерживаться утвержденного графика удавалось, надо сказать, с немалым трудом.
Ловкач пожал плечами:
– Тогда будут проблемы.
Я ухватил его руку, поднял ее к свету и спросил:
– Якоб, полагаю, девушки часто говорят, что у тебя красивые пальцы? Изящные, но сильные и ловкие? Для картежника пальцы значат так много…
Ленивец гулко хохотнул и уточнил:
– На одной или на обеих?
– На обеих, – решил я. – И пусть говорит всем, что прищемил дверью.
– Сделаем, – улыбнулся Ленивец, который терпеть не мог Лаурая еще с тех пор, когда тот жульничал за его столами.
Воодушевленный толстяк начал медленно и осторожно, переваливаясь с ноги на ногу, спускаться по лестнице, а вот Ловкач задержался поправить сбившуюся манжету.
– Ты так правильно сегодня говорил, – искоса глянул он на меня, – о том, что нельзя высовываться и привлекать внимание сильных мира сего, я аж расчувствовался. Золотые слова!
– К чему ты ведешь?
– Ты высунулся, Себастьян, – высказал свои опасения жулик. – Весь город гудит, что из-за тебя чуть ли не штурмом брали «Тихое место». Кое-кому это может показаться вызывающим.
– Не переживай, об этом есть кому позаботиться.
– Дай-то Святые.
Якоб Ланц сделал мне ручкой и побежал догонять Ленивца. Я оттянул обшлаг камзола, задумчиво поглядел на серебряный браслет и спустился в ресторацию, решив прихватить с собой к певичке бутылку вина.
Чтоб отпустило наверняка…
Инга мне обрадовалась. Обрадовалась без дураков, даже кинулась на шею и пылко расцеловала, вот только чувствовалась в ней некая неуверенность. Будто ждала не меня.
– Все в порядке, ласточка? – уточнил я. – Ничего, что сегодня не через окно?
– Какие пустяки! – отмахнулась певица и потянула меня внутрь. – Проходи!
Я залюбовался ее фигурой, просвечивавшей через легкую ткань ночной рубашки, и прислонился к дверному косяку.
– Ты кажешься встревоженной.
– Да заходи же ты! – поторопила меня Инга. – Я так соскучилась, Себастьян! Ты и представить не можешь, как я устала! Идем! – И она вновь потянула меня через порог.
Я прошел в гостиную, но, памятуя о зеркалах, завести себя в спальню не дал.
– Э нет! – с усмешкой повалился на диван и усадил девушку себе на колени. – Вот туда мы точно не пойдем!
– Разве тебе в прошлый раз не понравилось? – прошептала Инга мне на ухо и легонько куснула за мочку. – Ну, пойдем же! Пойдем!
– Только не сегодня.
– Уверен?
Певица заерзала, якобы устраиваясь поудобней; я откинул у нее с лица длинный локон и спросил:
– Что тебя тревожит?
– Все замечательно, Себастьян, ты ведь сейчас со мной…
Девушка глубоко задышала, пришлось ее одернуть:
– Инга!
– Да, дорогой?
– Если у тебя проблемы, я должен о них знать. Иначе просто не смогу помочь.
– Никаких проблем!
– Посмотри мне в глаза.
Прима королевской оперы печально вздохнула, перебралась с моих колен на диван и развалилась рядом.
– Это все Иоанн. Он замечательный, очень умный, с ним безумно интересно и весело…
– Но?
– Но он так измучил меня своей ревностью, ты даже представить себе не можешь!
– Мне казалось, девушкам нравится, когда их ревнуют.
– Нравится? – задумчиво протянула Инга. – Да, пожалуй. Но теперь это переходит все границы! Его телохранители каждый раз обшаривают всю квартиру! Он никогда не предупреждает о своих визитах и может заявиться посреди ночи, лишь бы просто убедиться, что у меня никого нет! Представляешь?
– Просто убедиться? – понимающе ухмыльнулся я.
– Ну, не только, – слегка смутилась девушка. – Знаешь, я, конечно, ценю его внимание, только должна же быть у меня своя собственная жизнь! Я ему не жена и даже не содержанка!
– Он и сегодня может пожаловать?
– Запросто!
– Тогда нам не стоит терять время!
Я потянулся за бутылкой, но Инга вновь перебралась мне на колени и через голову стянула с себя ночную рубашку.
– Вино подождет! – решительно заявила она, и на какое-то время нам действительно стало не до выпивки.
А потом было лень идти за бокалами и штопором, поэтому я просто лежал на диване и любовался точеной фигурой Инги, прижавшейся ко мне теплым боком.
– Ты так редко заходишь, – пожаловалась она.
– Дела, – многозначительно бросил я в ответ.
Девушка вскинулась, уловив явную недосказанность, но тут в дверь постучали.
Постучали резко, требовательно и куда громче, чем того стоило ожидать во втором часу ночи.
– О нет! – простонала Инга и умоляюще пролепетала: – Себастьян, милый, выручай! Прошу тебя!
Я тихонько рассмеялся, забавляясь нелепостью происходящего, и успокоил певицу:
– Не волнуйся, уйду через окно.
– Спасибо! – охнула девушка и быстро натянула ночную рубаху.
Стук в дверь повторился, кто-то громко позвал:
– Инга!
– Иду! – отозвалась певица, набросила на плечи длинный халат и, не выходя в прихожую, крикнула: – Кто это?!
Я с охапкой скомканной одежды забежал в заднюю комнату, приоткрыл оконную раму и выбрался на карниз. Там замер нелепым обнаженным акробатом, словно воплощение шутки о не вовремя вернувшемся домой супруге, молясь Святым, чтобы охране кронпринца не пришло в голову выглянуть на улицу. Но нет – в комнате лишь мигнул отблеск фонаря, и вновь потемнело оконное стекло.
Выждав какое-то время, я осторожно влез обратно и принялся одеваться.
Из-за неплотно прикрытой двери доносились громкие голоса и смех, но прислушиваться к щебетанию парочки я не стал и вновь взобрался на подоконник.
Взобрался – и замер, уловив приторный дымок дешевой опиумной смеси.
Это еще что такое?
Перегнувшись, я с высоты второго этажа оглядел глухой переулок и сразу приметил, как мерно вспыхивает и угасает в темноте огонек раскуренной трубки. Огонек гулял по кругу, смазанные тени покашливали, переругивались и сплевывали под ноги.
И что делать? Если на глазах у зевак выберусь из окна, ущербу моей репутации будет немного, но вдруг это свита кронпринца?
Да нет – бред! Сомневаюсь, что сотрудники Пурпурной платы на службе опиумом балуются.
Но тогда кто?
Вопрос.
Ответа на него у меня не было, поэтому я устроился у приоткрытого окна, изредка поглядывая вниз. Какое-то время на улице ничего интересного не происходило, и уже начала понемногу накатывать сонливость, когда полудрему вдруг разметал металлический лязг, будто на землю уронили сумку, набитую чем-то железным и острым.
Почему непременно острым?
А как иначе? Ночь, глухой переулок, опиум…
Интересно, по чью это душу? За кем пожаловали – за мной или за кронпринцем Иоанном?
– Разбирайте! – надсадно просипел смутно знакомый голос. – Чуть спину не сорвал….
Вновь залязгало железо, и все тот же доброхот зашипел:
– Да тише вы, бесы! Всю округу перебудите! И уберите дурь, сначала дело сделайте!
Шум немедленно стих, и какое-то время до меня доносилось лишь надсадное дыхание. Потом человек несколько раз кашлянул, прочищая горло, и произнес:
– Карету к воротам не подгоняют, до нее он пойдет пешком. Никаких разговоров, окружаете и режете. Чтоб, даже если вырвался, кровью истек!
И тут уж никаких вопросов не осталось – это за мной.
Попрошайка, сволочь такая, подсуетился!
И ведь все правильно рассчитал: попробуй отбейся от десятка обкуренных нищих – кто-нибудь да достанет!
– Ждите здесь, на улицу не высовывайтесь, – распорядился Юлиус. – И не курите больше!
Вновь послышалось оживленное шушуканье, и, воспользовавшись моментом, я тихонько выбрался на широкий карниз. На миг замер высоко над головами убийц и начал осторожно удаляться от нищих. Цепляясь за лепнину, перебрался за угол и уже там сначала повис на руках, а потом спрыгнул на землю.
Выпрямился, прислушался – тишина. Вот и замечательно.
Убегать не стал, вместо этого схоронился в темном закутке и, когда старина Юлиус двинулся в обратный путь, бесшумно скользнул к нему за спину.
Попрошайка даже ахнуть не успел. Ладонь зажала рот, под левую лопатку легко вошел трехгранный клинок шила. Жесткая судорога перетряхнула старичка, уже бессознательно он дернулся, но сразу обмяк и повис у меня на руках.
Я ухватил безжизненное тело под мышки, дотащил до сточной канавы и скинул в грязь. После спрыгнул в вонючую жижу сам, уволок мертвеца к выложенной кирпичом трубе под дорогой и обнажил изогнутый пахартский клинок.
Уж лучше бы старик Юлиус послушался моего совета и убрался из города.
Но нет так нет. Мне к грязной работе не привыкать…
 | Павел Корнев. Осквернитель |