Первое, что сказал папа Франциск, избравшим его год назад кардиналам, было: «Надеюсь, Бог простит вас за то, что вы сейчас натворили». После этого, отказавшись от роскошного папомобиля, в автобусе вместе с другими кардиналами он вернулся в свой отель, чтобы собрать чемодан, самостоятельно расплатиться за постой, а затем решительно отказался переезжать в Ватиканский дворец и предпочел остаться в Доме св. Марты — своеобразной гостинице для епископов, приезжающих в Ватикан. Во время ужина папа развеселил кардиналов, сказав, что этой ночью наконец сможет выспаться (имея в виду семь напряженных дней, предшествовавших избранию понтифика).
Подводя итоги первого года папства Франциска, журналисты и эксперты пытаются, каждый по своему, идентифицировать тот секретный способ, благодаря которому именно этот папа вдруг сумел завоевать популярность как у правоверных католиков, так и у людей нецерковных. Исключительно ли дело в том, что он умело пользуется возможностями, которые предоставляют социальные медиа? Или же секрет популярности в папских «пиар-акциях», подчеркнутой скромности и простоте? Быть может, именно он наконец сумеет изменить и адаптировать учения Церкви к XXI веку? А может быть, он уже начал это делать?
Папу Бенедикта пресса часто язвительно называла «папой в ботинках Prada», а на YouTube был крайне популярен ролик, где перечислялись все сорок восемь роскошных облачений, которые любил надевать папа. Франциск же нарочито скромен. Вместо папомобиля — место рядом с водителем в простом Ford Focus. Билет хоть и в бизнес-класс рейса Рим - Рио-де-Жанейро, но на обычный рейс вместо частного самолета. Фотографии Франциска, обращающегося к пассажирам того рейса, облетели все газеты. Так же как и фотографии папы, обнимающего больного проказой со страшными опухолями на голове, которого он увидел с амвона на одной из служб. Или фотографии маленького мальчика, который пришел к папе на амвон и сначала сидел у него на коленях, а когда папе было необходимо сказать проповедь, уютно устроился прямо на папском кресле. Свое папство Франциск начал с невероятного дела. Каждый Чистый четверг (последний четверг перед Пасхой, когда церковь вспоминает Тайную вечерю) папа римский по традиции омывает ноги двенадцати кардиналам. Франциск же отправился в центр предварительного заключения для подростков и омыл ноги двенадцати заключенным, среди которых были девушки и мусульмане.
Во время крещальной литургии в январе 2014 года папа обратился к молодым матерям со словами: «Если кто-то из ваших деток голоден, не мучайте их, в этих стенах не должен слышаться детский плач, кормите детей прямо здесь, ведь в храме господнем они — самые важные люди». То есть кормите грудью прямо в Сикстинской капелле. Каждое из этих событий вызывает медиабурю. Их обсуждает серьезная пресса, таблоиды, блогосфера — но по сути все эти действия лишь обычные поступки хорошего христианина. И реакция наша на них связана в первую очередь с тем, как отвыкли мы от того, что власть имущие, особенно имущие власть церковную, ведут себя согласно заявленному статусу. В XXI веке это несколько удивительно.
Человеком года Франциска назвал не только журнал Time, фотография папы впервые украсила обложки журналов Rolling Stone, Esquire (издание отметило папу в числе самых стильных людей года), итальянского Vanity Fair и даже главного гей-журнала мира The Advocate. Новый папа — любимец социальных медиа не только потому, что с удовольствием готов позировать для селфи с туристами в соборе Святого Петра. «Интернет есть дар божий. Он предоставляет нам поистине безграничные возможности для человеческого единения и проявления солидарности», - говорится в тексте папского послания, опубликованного 23 января на ватиканском новостном портале news.va. И интернет отвечает папе взаимностью. Один из главных сегодня развлекательно-политических американских сайтов BuzzFecd выкладывает фотографии или новости о Франциске практически каждую неделю. Новый папа римский - герой русского интернета. Твиттер и фейсбук заполнены твитами восхищения, бесконечными ретвитами фотографий нового понтифика и даже завистливыми постами на тему «вот повезло католикам». Причины восхищения русских атеистов и православных лидером католической церкви кроются не только в уникальности личности нового папы, но и в хорошо всем нам известных обстоятельствах современной российской жизни.
Кардинал Хорхе Марио Бергольо, архиепископ Буэнос-Айреса, стал двести шестьдесят шестым главой Римско-католической церкви Франциском. Его предшественник - Бенедикт XVI — отказался от папского престола, сославшись на страшную физическую и моральную усталость. Впервые за шестьсот лет папа римский ушел по собственному желанию и впервые во главе самой могущественной церкви мира стал иезуит, к тому же не из Европы.
Будущий папа родился 17 декабря 1936 года в семье итальянского эмигранта, железнодорожного рабочего, и был младшим из пяти детей. По образованию Хорхе Марио Бергольо - химик-технолог. В двадцать два года он поступил в семинарию Вилья-Девото в Буэнос-Айресе, а 11 марта 1958 года вступил в орден иезуитов. В 1998 году стал епископом Буэйнос-Айреса, а 13 марта 2013 года — папой римским Франциском.
С тех пор прошел год, и папа римский Франциск, если и не сумел пока изменить католическую церковь, то точно сумел радикально повлиять на наше к ней отношение и дать многим, как верующим, так и неверующим, новую надежду.
Первый год папства Франциска невольно вызывает сравнения с первой предвыборной кампанией Барака Обамы. Тогда в рунете тоже активно обсуждали слова «надежда», слоган Yes We Can, знаменитый постер Шепарда Фейри и многочисленные рекламные ролики голливудских звезд, призывавших молодежь либо голосовать за Обаму, либо хотя бы прийти на избирательные участки. И понятно, почему мы все с разной степенью цинизма сравнивали: «что у них» и «как тут у нас». 24 июля 2008 года тогда еще кандидат в президенты США Барак Обама выступил перед многотысячной толпой поклонников в Берлине. Больше 200 000 немцев, в основном молодежь, пришли послушать кандидата. Конечно, интерес к Обаме в той ситуации вполне можно было списать на его статус международной рок-звезды, «нового Кеннеди», самого модного и молодого кандидата на самый важный политический пост в мире. С другой стороны, именно Обама тогда для многих граждан мира, не только Соединенных Штатов, пусть ненадолго, но стал настоящим символом надежды. Прошло время, Обама выиграл выборы. Оказалось, что надежда надеждой, а политика идеализма, к сожалению, не терпит. Работает тюрьма в Гуантанамо, все еще тлеют две развязанные Джорджем Бушем войны, американские беспилотники безнаказанно бороздят небо Пакистана. Но так устроена человеческая природа, что, даже разочаровавшись однажды, мы все равно втайне продолжаем ждать кого-то, кто даст нам надежду.
В 2013-м именно таким человеком для мира стал папа римский Франциск. На его первую большую службу и проповедь на пляже Копакабана в Рио-де-Жанейро пришли больше трех миллионов человек. И все они ждали от папы того же, чего ждали от Обамы или от многих других лидеров, - обещания быть настоящим. Быть может, это принципиально новое для XXI века явление — надежда на появление Настоящего. Настоящего политика, Настоящего священника. Не выращенного политтехнологами идеального лидера, а настоящего. В католической церкви эта жажда проявилась особенно сильно в последние годы жизни Иоанна Павла II, когда на встречу с ним съезжались со всего мира от одного до двух миллионов человек. После смерти Иоанна Павла II новый папа Бенедикт надежд этих оправдать не смог. И вот теперь, кажется, впервые за много лет у католической церкви, да и, быть может, у всего мира, появился папа новой надежды.
В последние столетия на папский престол случайных людей не избирают, и это важно. Когда пресса пишет о том, что «впервые на папском престоле оказался» поляк (Кароль Войтыла), или немец (Йозеф Ратцингер), или аргентинец (Хорхе Бергольо), добавляя, что избрание было компромиссом между различными группировками, то бессознательно упускается из виду одно обстоятельство: консенсус и компромисс - это нормальные условия выбора. За каждым кандидатом стоит не только та или иная группировка, но и важная для церкви программа действий. Если доктрина церкви не подлежит никаким изменениям, то им подлежат как методы проповеди Евангелия, так и формы и методы коммуникации церкви с миром.
Кароль Войтыла (Иоанн Павел II) предлагал кардиналам программу восстановления внутрицерковного равновесия между решениями II Ватиканского собора (собрание католических епископов со всего мира, на котором было принято множество важных для церкви реформ, 1962-1965 года) и некоторыми последствиями их реализации, с одной стороны, и противостояния коммунизму (как внутри церковной проблеме), с другой.
В своей речи перед кардиналами на открытии конклава (собрание католических кардиналов, на котором избирается новый папа) в 2005 году (а прежде в своих книгах и интервью) Йозеф Ратцингер поставил горький диагноз поразившим католическую церковь проблемам: отток молодежи, скандалы. Как и Войтыла, он был избран как человек, который понимает суть поразивших церковь проблем. Но оказалось, что умение правильно ставить диагноз болезни и даже правильное указание на необходимые лекарства не всегда означает способность реализовать прописанное лекарство. Осознав свою беспомощность, Бенедикт XVI отрекся от престола.
Выступая перед кардиналами в канун конклава 2013 года, кардинал Хорхе Бергольо сказал, что «церковь больна и должна сама себя лечить», и назвал проблемы, которые требуют немедленного разрешения. Он не был ни серой лошадкой, ни компромиссной фигурой: еще на конклаве 2005 года кардинал Бергольо был одним из главных кандидатов на папский престол. По словам французского кардинала Филиппа Барбарина, Франциск «прибыл как человек, обладающий большим авторитетом, который знает, какой следует выбрать курс и как принять необходимое решение». Эта программа уже содержалась в «Документе из Апаресиды», итоговом документе V Всеобщей конференции латиноамериканского епископата, редакционный комитет которой возглавил кардинал Бергольо. А несколько лет спустя именно латиноамериканские кардиналы, поддержанные кардиналами из США и Канады, стали инициаторами избрания Бергольо на папский престол. «Церковь - моя мать: я должен смотреть на ее грехи и отклонения так, как я бы смотрел на грехи и отклонения своей мамы», — говорил кардинал Бергольо. По его мнению, на церковь необходимо смотреть как на одновременно «и святую, и грешную».
И уже в течение первого года своего папства Франциск революционизировал отношения между папой римским и верующими. Папа меняет понимание сакральности, которая им трактуется как реальная близость к человеку. По его словам, «святыми не рождаются». Это не «супермены». «Святость — эго не привилегия немногих, а призвание для всех». Меняется имидж Ватикана и папы римского. Это уже не человек, который в порыве доброжелательности «сошел с пьедестала», а «один из нас». Когда в марте прошлого года к папе после службы подошла женщина и сказала, что раньше испытывала «кризис веры», по теперь с появлением нового папы вновь обрела уверенность, Франциск с усмешкой заметил: «Вы не волнуйтесь, я подобный кризис испытываю как минимум дважды в месяц».
Пресса, особенно американская, пишет про папу восторженные статьи и называет его человеком года. Буквально несколько лет назад ничего подобного представить себе было просто невозможно. Любая, даже самая нейтральная публикация о Ватикане или католической церкви всенепременно содержала в себе упоминания педофильских скандалов или грязных дел Банка Ватикана, отмывающего деньги итальянской мафии. Мировая пресса поддерживала представление о католической церкви в массовом сознании как об архаическом институте, погрязшем в роскоши и разврате, - все как в плохом романе Дэна Брауна. В свое время успех «Кода да Винчи» во многом и связан был с тем, что этот посредственный автор безошибочно угадал «дух времени», указал на главного злодея (который по всем законам жанра должен был быть всем хорошо известен и скрываться под маской благочестия). Злобная матерная песня Тима Минчина Fuck the motherfucking Pope! в 2010 году, на пике педофильских скандалов в католической церкви, для многих звучала более чем актуально и остроумно. Представить себе, что спустя несколько лет Rolling Stone и уж тем более The Advocate, не говоря в принципе о прогрессивной американской прессе, будут с восхищением писать о лидере католиков, было просто невозможно. Папа Франциск удивительным образом занял место Боно, и отношение к нему прессы и поклонников вполне соответствует его статусу рок-звезды. Парадоксальным образом, подводя итоги первого года папства Франциска, можно отметить, что формально он пока не провел никаких серьезных реформ. Ну, по крайней мере, с точки зрения, скажем так, «прогрессивной общественности».
Поменяла ли католическая церковь отношение к гомосексуалистам? К гей-бракам? К контрацепции и сексу до брака? К абортам? К разводам? Нет, и не поменяет. В одном из интервью папа с явным раздражением ответил журналисту, что ему очень бы хотелось, чтобы разговоры о вере перестали сводиться к вопросам геев и абортам, что вера и церковь - это все-таки более широкие понятия. Хотя здесь Франциск отчасти лукавит. Поданным Pew Research, сегодня в США двадцать три миллиона бывших католиков. То есть ушедших «из лона церкви». По сути, это вторая по величине деноминация после непосредственно Римско-католической церкви. И главной причиной ухода шестьдесят пять процентов опрошенных называют отношение церкви к сексу. Поэтому да, конечно, вера и месса - это совсем не только проблемы сексуальных предпочтений, но не обращать на них внимание было бы для папы римского смерти подобно. И он обращает. Но в контексте одной из главных проблем европейской цивилизации - кризиса европейской семьи. Семьи, которая является и «малой церковью», и основной ячейкой гражданского общества. Для ответа на вопрос о путях и средствах спасения семьи впервые в истории католической церкви по епархиям, а в некоторых странах и по приходам были разосланы подробные опросники. Среди вопросов, которые церковь задает прихожанам, большой блок посвящен их личной жизни: сексу до брака, однополым отношениям, абортам и так далее. Франциск первым из пап сделал, несмотря на кажущуюся простоту, громкое заявление о гомосексуалистах. «Если человек является геем, но имеет добрую волю и ищет Бога, то кто я такой, чтобы судить его?» Это слова одобрения? Нет. Это слова поощрения? Тем более нет. Но они прозвучали как гром для многих католиков и мирян. Более того, они вызвали эмоциональную реакцию у людей, которые в принципе никогда к католической церкви не относились, например у православных. Поскольку впервые за десятилетия человек, занимающий престол в Ватикане, дал ответ как христианин, а не как ревнитель догматов. Франциск стал первым папой, который, не отказавшись от понимания гомосексуализма как греха, публично признал, что гомосексуальная предрасположенность не является болезнью, и даже осторожно допустил возможность гражданских однополых союзов.
Посвященные в историю вопроса люди понимают, что на самом деле Франциск делает в основном то, о чем уже говорили его предшественники. Иоанн Павел II говорил в конце своей жизни о необходимости для церкви нового Франциска (имея в виду, правда, святого Франциска Ассизского), то есть человека, который своей жизнью будет демонстрировать верность Христу и Евангелию. О необходимости делать то, что делает сегодня Франциск, неоднократно говорил в своих книгах-интервью кардинал Ратцингер — папа Бенедикт XVI. О меньшей децентрализации управления и большей коллегиальности просили пап на протяжении последних пятидесяти лет епископы и епископаты разных стран.
Если Иоанн Павел II был выдающимся церковным политиком, а папа Бенедикт был выдающимся богословом, и оба они миссией своей видели защиту церкви и ее учения, то папа Франциск в мирской жизни работал лаборантом, уборщиком, вышибалой в ночном клубе, учителем литературы и миссию церкви видит иначе. Его церковь не обличающая. Для Франциска церковь — это полевой госпиталь на войне. Мы должны лечить приходящих к нам раненых, говорит новый папа. И сразу ставит это сравнение в контекст. Католическая церковь традиционно запрещает причастие разведенных. Навсегда. Что говорит об этом новый папа? «Нельзя рассматривать таинство причастия как награду избранным, прошедшим определенный тест, причастие — это лекарство для страждущих». И выносит эту проблему на обсуждение. Но церковь - консервативный институт, и любые изменения (даже не касающиеся ее доктрины) вызывают активное или пассивное сопротивление. Поэтому Иоанн Павел II столкнулся с критикой своих «либеральных» взглядов. Его в первые годы правления преимущественно обвиняли в использовании марксистской терминологии, в то время как папу Франциска обвиняют в отходе от католических догматов и традиций.
Находятся люди, обвиняющие понтифика и в том, что его жесты и слова являются лишь тщательно продуманной стратегией, звучат обвинения в неискренности. В конце концов, действительно странно, что пожилой человек за двенадцать месяцев не сделал вообше ни одной PR-ошибки. Это необычно даже для опытного политика, а уж для священника, за каждым шагом которого теперь следят миллионы людей, - просто чудо. Вероятно, дело в грамотных пиарщиках и технологах? На самом деле ответ в происхождении папы Франциска.
Латиноамериканские иезуиты отличаются от своих европейских братьев большим вниманием к социальным проблемам. Именно в их среде родилась теология освобождения как христианское обоснование права на борьбу за освобождение социальное. Именно из этой среды выйдут четыре министра сандинистского правительства Никарагуа. И эта социальная впечатлительность не книжного происхождения: прохождение послушничества в орден (новициат) начинается с работы в больнице для бедных. Не с экскурсии, а с работы санитаром в течение полутора месяцев. И на этом знакомство со страданиями и бедностью не заканчивается. На следующий год кандидатов в орден отправляют в паломничество на три месяца, во время которого они должны побираться (в прямом смысле этого слова). Кроме того, они должны наняться на работу на плантациях. Это не каникулы, да и сами кандидаты к этому времени уже не студенты. Большинство из них уже окончили то или иное учебное заведение. Иезуиты работают в самых бедных районах страны. Сочетание пастырского и социального служения. Это называется «продвижение веры и справедливости». Одно невозможно без другого. И еще. Церковь без помощи мирян в Латинской Америке бессильна. Так формируется модель церкви, которая занята не собой, а теми, кто в этом по-настоящему нуждается. Отсюда естественная поддержка иезуитами социальных радикалов, которая вырастает из сочувствия и сострадания. В этом, между прочим, кроется и причина конфликта иезуитов с папой Иоанном Павлом II, который на опыте коммунистической Польши знал, чем заканчиваются социальные эксперименты во имя «светлого будущего». Латиноамериканский иезуит, будь то священник или епископ, не приедет в трущобу на дорогой машине и с золотым крестом. Это не пиар - это знак солидарности, солидарности с бедными. В этом же и главное отличие кардинала Бергольо от части своих коллег, епископов и кардиналов. И этим, кстати, он вызывает серьезное недовольство многих своих собратьев по церкви.
Его методы вызвали вереде консервативных католиков замешательство, они выступают с открытой критикой папы. В частности того, что Франциск по-иному расставил акценты в понимании епископского (человек молитвы, а не администратор) и священнического служения, осудил антисемитизм, призвал священников не брать деньги за совершение таинств. Папа Франциск, как высказался традиционалист о. Кристиан Бушакор, «атакует смирением (...) унизительным даже для церкви». Хорхе Бергольо называли «кардиналом нищих», а папу Франциска — «приходским священником для всего мира», «папой людей», «революционером», «суперменом», «Робин Гудом», «марксистом», «популистом, который перебарщиваете жестами и без надобности подрывает величие папства». Наиболее едко по этому поводу высказался польский поэт и писатель Ярослав Миколаевски: «Папа Франциск — это человек, который готов продать базилику Св. Петра, чтобы помочь Африке. Этого епископы, занятые борьбой с масонами, йогой и журналистами, понять не в состоянии».
Но именно эта готовность и является неотъемлемой частью «феномена Франциска». «Церковь — это не магазин, не гуманитарная служба и не вне правительственная организация, — говорит Франциск. — Церковь проповедует Христа. Если бы она этого не делала, она была бы мертва». Папа неоднократно напоминает священникам и верующим о том, что христианство понимает милосердие не как «опеку», не как добрые дела для успокоения совести. В таком случае получается, что это уже не милосердие, а «бизнес», «покупка спасения». Любовь и человеческая солидарность должны быть «образом жизни» христианина.
Если радикальный ислам, а теперь и «атомное» православие поднимают верующих на борьбу с развратом, в котором погряз мир, говорят о союзах двух людей одного пола как о признаке конца света, то Франциск призывает верующих оглянуться и посмотреть на другие проблемы. На глубокую трещину, разделяющую богатых и бедных, на голодных и неимущих. А сказав эти слова, он не садится в роскошный бронированный автомобиль, и на руках его нет дорогих часов, что делает его слова значительно более убедительными. Вероятно, именно поэтому римский папа в абсолютно некатолической стране России вдруг стал героем блогосферы. Про него говорят, пишут, им восхищаются, завидуют католикам, а некоторые даже всерьез планируют перейти в католичество. В свое время группа Genesis смела остроумную песню про американских телепроповедников с припевом «делайте так, как я говорю, а не так, как я делаю». Припев, актуальный сегодня в России не меньше, чем он был актуален, например, последние двадцать лет в Соединенных Штатах.
Одним из популярных объяснений современных проблем Русской православной церкви в прессе стало утверждение, что в то время как мир живет в XXI веке, РПЦ застряла где-то в Средневековье, в лучшем случае, может быть, в XVII веке. Но ведь и католическая церковь, даже в лице своего папы, все равно остается учреждением крайне традиционным и, с позволения сказать, старомодным. «Язык Франциска отнюдь не дипломатический, он не ищет примирения с миром, мечтающим об искусственном контроле за рождаемостью», - пишет Дэймон Линкер, бывший редактор католического журнала First Things. Но при этом папа Франциск очевидно человек XXI века. Не потому, что он принял ценности нового общества, а потому, что он научился с этим обществом разговаривать. Обращаясь к своим верующим (и атеистам), он говорит: да, мы расходимся с вами по многим вопросам, но ведь это не единственные существующие важные вопросы. Папа хочет, чтобы церковь больше говорила о том, в чем она за, о своей положительной программе, а не о том, с чем она не согласна, против чего она выступает.
Церковь - это не полиция нравов, она не ставит своей задачей искоренять порок в обществе и лезть со своим мнением всюду и всегда, даже если о нем не спрашивают. Церковь — это место, куда вы приходите поговорить с Богом, а с Богом можно говорить не только про секс. Папа-коммуникатор, научившийся говорить с изменившимся миром, - это прорыв и удача для католической церкви. И, к сожалению, предмет зависти для многих из нас.
(с) Борис Филлипов, Иван Филлипов