Нет, в самом деле, услышал бы кто-нибудь в XVIII веке, что большое морское путешествие станет таким же показателем жизненного — хотя бы финансового — успеха, как приглашение в королевский дворец, то был бы весьма удивлен. Необходимость покидать дом, оставлять твердую землю и куда-то плыть прочь от родных берегов — помилуйте, в чем же туг удовольствие? А уж узнай он, сколько это стоит денег...
Иван Гончаров на первых пяти страницах «Фрегата «Паллада» терпеливо объяснял читателям, что некоторые неудобства морского пути, вроде качки и отсутствия дамского общества, вполне можно и перетерпеть, получив взамен удовольствие «быть там, где из нас почти никто не бывает, видеть чудеса, о которых здесь и мечтать трудно». Верили с трудом; опыт его надолго остался единственным, войдя в историю русской литературы, но не в историю туризма.
Между тем эра морского туризма приближалась. В 1838 году Атлантический океан пересек пассажирский пароход «Сириус» — впервые без помощи парусов. Путь занял восемнадцать дней и десять часов, что и было предметом гордости. Скорость — главное. О каком-либо особом комфорте для пассажиров пока думали не больше, чем при полете на воздушном шаре.
Через двадцать лет в такой же рейс через Атлантику вышел британский пароход «Грейт Истерн», который до конца века будет считаться самым большим кораблем в мире. Важно, однако, не это, а тот факт, что в один прекрасный день на палубу его поднимется Жюль Верн. И вскоре публика получит роман «Плавающий город», где концепция роскошных морских круизов будет изложена так внятно, подробно и аппетитно, что и до сегодняшнего дня трудновато добавить в нее что-то, Жюль Верном не предусмотренное.
В романе невероятно огромных размеров корабль «Стандарт Айленд», он же «жемчужина Тихого океана», медленно курсирует в теплых водах между тридцать пятой параллелью к северу от экватора и тридцать пятой параллелью к югу от него. На корабле воспроизведено все хорошее, к чему привыкли люди на суше, и запрещено все плохое. Там на палубах цветут сады и тучные стада бродят по искусственным лугам, а овощи и фрукты под воздействием электричества вырастают невероятных размеров: обыкновенная редиска — полметра в поперечнике, морковка — три килограмма весом. Обитают среди всей этой красоты и великолепия десять тысяч богатейших людей мира, все — американцы, Вандербильты да Ротшильды. Они дышат морским воздухом, прогуливаются и отдыхают. Правда, автор предусмотрел отсутствие баров, чтобы не провоцировать алкоголизм. Врачей на корабле-острове тоже нет, и благодаря этому «смертность упала до смехотворной цифры». Нет, на всякий случай, и адвокатов — чтоб зря не кляузничали. Прочее же в преизбытке: чего хочешь, того просишь.
Книгу прочитали, идею запомнили. И когда в 1907 году «Голубую ленту Атлантики» завоевал британский пассажирский лайнер «Мавритания», мир обсуждал уже не столько его скорость, сколько роскошь внутреннего убранства: «Ресторан под куполом!» — «А кафе, кафе на шлюпочной палубе, будто на Елисейских полях!» — «Да, но двадцать восемь пород благородного дерева в отделке...» — «Вы слышали, там есть даже лифты?» — «Ах, как во дворце...»
Да, как во дворце. Интерьеры «Олимпика» тяжеловесной пышностью должны были напоминать о временах династии Стюартов, об английском «барочном классицизме» XVII века; в этом стиле был выдержан обеденный зал на 532 человека. А был еще курительный зал (не на палубу же выгонять джентльменов, в самом деле), лифты, турецкая баня и помещение для спортивных занятий. Не закралась ли уже тогда в чьи-то головы мысль, что при этаком комфорте краткость путешествия перестает быть столь уж безусловным достоинством?
Таким же солидно-роскошным был и несчастный «Титаник», об интерьерах которого теперь каждый имеет представление благодаря фильму Кэмерона. Его стилистика формировалась по принципу «все что угодно, лишь бы эффектно», от ампира до барокко, от рококо до ренессанса — впрочем, таков и был дух «прекрасной эпохи», когда европейские города застраивались во всех стилях сразу, а архитекторы смело мешали на одном фасаде коктейль из декоративных деталей любых стран и эпох... Все верно: города, как и корабли, строятся не для эстетов, разбирающихся в отличиях стиля Луи XIV и Луи XV. Тогдашние хозяева жизни, горожане-буржуа, аристократическим происхождением похвастаться не могли, зато обладали энергией и предприимчивостью. И потому кроме залов, отделанных дубом с перламутровыми вставками, на корабле имелись гимнастический зал и бассейн, магазины одежды, парикмахерская и салон красоты. Сделано было все, чтобы о пребывании посреди океана не напоминало вообще ничего: обеденный зал — тот же Версаль, каюты — номера в шикарном, но как будто бы вполне сухопутном отеле. Точно так же через полвека станут притворяться дворцами и храмами подземные станции московского метро — чтобы мозаикой в и мрамором заглушить зуд тревоги, вполне естественной, коль скоро человек находится не там, где ему от века предписано быть.
Корабль, который не похож на корабль, — таков идеал пассажирских пароходов рубежа веков. И каждый следующий стремится обойти предшественника в гонке к этому идеалу. Британская «Аквитания» гордилась гостиной в стиле Палладио: колонны с ионическими капителями, что-то элегантно-живописное на потолке... в таком интерьере хорошо читать Гомера, в крайнем случае — Буало. Океанский лайнер «Париж», спущенный на воду после Первой мировой, имел квадратные окна в каютах первого класса — вместо слишком «откровенно морских» круглых иллюминаторов. А еще — телефоны. Не потому что они так уж необходимы, а потому что это еще один способ не вспоминать о тысячах метров воды внизу, тем более что там, под холодной водой, на дне, уже лежит с 1912 года такой шикарный «Титаник».
В июне 1927-го из Гавра в Нью-Йорк в свой первый рейс отправился лайнер «Иль де Франс». И отплытие его из Европы, и прибытие к американским берегам сопровождалось повышенным вниманием публики. О, там было на что посмотреть! После Великой войны мир стал другим и другими стали люди — а потому иной стала и среда, предложенная дизайнерами. Ровные линии потолка обеденного зала вместо барочных завитушек. Росписи во всю стену вместо викторианских цветочков и тяжелых бархатных портьер.
Плавание теперь — удовольствие: как приятно сидеть на залитой светом палубе и спокойно читать газету... хотя бы про первый авиаперелет над Атлантикой, совершенный в том же 1927 году. Любопытно, конечно, но к чему торопиться, пусть даже и в Америку, если вокруг — комфорт, шарм и нарождающийся на глазах, модный, изящный, до невозможности современный новый стиль - ар-деко!
Art deco — это словечко вылетело в свет с Парижской выставки 1925 года и пригодилось для обозначения стиля яркого, дорогого, соединяющего изящество ар-нуво с брутальностью кубизма, щедрого на экзотические материалы и усложненные орнаменты. Мир зализывал раны Первой мировой, еще не зная, что предстоит Вторая, экономика стояла в шаге от Великой депрессии, в Старом Свете вызревали тиранические режимы — и тем нужнее была иллюзия благополучия, удачи, шика и блеска. «Великий Гэтсби» и джаз, небоскребы и бриллиантовый дым...
И — «Нормандия». По общему мнению, самый роскошный корабль, который когда-либо выходил в море. Он был вполне быстроходен — заслужил «Голубую ленту Атлантики» в первом же рейсе 1935 года, но вошел в историю не этим. «Нормандия» задумывалась и строилась как произведение искусства. Лаковые панно на стенах, свободные пространства салонов, игра света и цвета, эксцентричность и артистизм, особый, остросовременный дух, находящий выражение все в том же ар-деко. Как, впрочем, и в составе пассажиров: на этом лайнере путешествовали знаменитости, что тоже добавляло ему шарма. На переход через Атлантику «Нормандии» потребовалось всего четыре дня, три часа и две минуты, но развлечений на борту запасли на неделю. Теннисные корты. Театральный зал, где показывали еще и кино. Отдельная детская столовая. Гараж. Большая столовая, иллюминированная стеклянными световыми панелями производства компании Рене Лалика. Бассейн. Зимний сад. Одних скатертей в ресторане — четырнадцать тысяч.
По крайней мере двум пассажирам скучать не приходилось точно. Илья Ильф и Евгений Петров, едущие за океан писать «Одноэтажную Америку», тщательно исследовали лайнер и решили, что на пароход «Нормандия» похожа только в шторм: «Тогда ее хоть немного качает». А так — «это колоссальная гостиница с роскошным видом на море, которая внезапно сорвалась с набережной модного курорта и со скоростью тридцати миль в час поплыла в Америку».
Все изменилось после Второй мировой войны. Авиация, напрактиковавшаяся за время боевых действий, сумела отобрать у океанских лайнеров самое дорогое — в пассажиров. Еще в 1927 году бизнесмен Чарльз Левин перелетел из Нью-Йорка в город Лютерштадт-Айслебен в Германии, став первым в истории авиапассажиром. А как только самолеты научились подниматься выше, спор был решен окончательно. Через океан, на пароходе? — Нет, конечно. Только самолетом!
Помните «Плавучий остров»? Жюля Верна принято хвалить за предсказания технических изобретений, но туг он уловил еще и другое: «Стандарт Айленд» курсирует по океану без цели. У «Плавучего острова» нет «пункта прибытия», его пассажиры равнодушны к рекордам скорости, а капитану не снится «Голубая лента». Иными словами, перед нами круиз.
До поры до времени круизные рейсы были эпизодами на общем фоне «серьезных» морских путешествий. Во времена сухого закона, например, американцы могли воспользоваться пассажирским судном, чтобы удалиться на выпивку в океан; немецкое министерство труда в 1930-х организовывало круизы по Средиземному и Северному морям для рабочих Германии. Но все это были разовые акции. До 1950-х годов.
Тогда Pan American открыла регулярный авиарейс Нью-Йорк — Лондон, и с тех пор перемещение пассажиров из одной точки в другую окончательно стало прерогативой авиации. И уж она-то с задачей справляется прекрасно: комфорт, быстрота, сервис. И главным неудобством парадоксальным образом становится теперь... слишком быстрая смена часовых поясов. Люди — они же такие противоречивые...
Трансатлантические лайнеры выходят из моды. Знаменитая «Королева Мария», в 1930-е установившая рекорд скорости пересечения Атлантики — рейс был выполнен всего за четверо суток, — с 1967-го замирает у причала и превращается в музей.
Наступает эпоха лайнеров для отдыха и наслаждения. Неторопливые, зато шикарные, суда, огромные, похожие одновременно и на реальные пятизвездочные отели, и на вымышленный «Плавучий остров», курсируют в теплых морях под небом голубым и золотым солнцем.
И вот уже старший экономист «Гипрорыбы» Семен Семеныч Горбунков отправляется на теплоходе «Михаил Светлов» по Черному морю в Стамбул, город контрастов, открывая для советского человека возможность пусть не шикарного, не океанского, не по Карибским морям, но все-таки вполне себе круиза. Кстати, «Михаил Светлов» назывался первоначально «Патрия», принадлежал германскому военно-морскому флоту; в мае 1945-го на его борту союзники арестовали правительство адмирала Деница, в СССР стал называться «Россия» и возить туристов по Черному морю. Горбунков об этом, похоже, не догадывался, а фронтовик Никулин мог и знать, наверное.
На «Титанике» находилось 1309 пассажиров. Блистательная «Нормандия» принимала на борт почти две тысячи, но благами первого класса, ради которых и стоит о ней вспоминать через восемьдесят лет, могли пользоваться всего 848 человек. А дальше: Carnival Destiny (1996-й, водоизмещение 101 000 тонн) — две тысячи пассажиров; Oasis of the Seas (2009-й, водоизмещение 220 000 тонн) — шесть тысяч. Когда в октябре 2009 года «Оазис морей» спускали на воду, это было самое большое пассажирское судно в мире. Самое роскошное. Самое дорогое.
И набитое развлечениями под завязку. Через запятую: парк, открытый амфитеатр и закрытый театр, поле для гольфа, карусель, волейбольная и баскетбольная площадки, стена для скалолазания, детская зона с тематическими парками и детскими же научными лабораториями, самое большое в мировом круизном флоте казино, «Королевский Променад» с магазинами и барами... Чтобы не забывать о море, которое рядом, но не окунешься, на борту — четыре собственных плавательных бассейна и водный амфитеатр с фонтанами, трамплинами и ныряющими башнями. А еще ледовый каток, а еще сёрфинг, а еще боулинг, а еще...
Итак, морские путешествия, когда-то бывшие делом суровых мужчин, обернулись индустрией развлечений, и если что и беспокоит теперь пассажира — так это опасность заблудиться на борту лайнера среди баров и парков. Быстрота преодоления расстояния перестала иметь значение вовсе, да и о «перемещении» теперь говорить сложно — ведь пункт назначения сегодня совпадает с пунктом отбытия, и никто не кричит, захлебываясь солеными слезами «Земля!», завидев островок на горизонте.
Под звездами тропиков отдыхающие предаются привычному шопингу и прочему боулингу и, удаляясь за сотни миль от берега, корабль забирает с собой газоны и фонтаны, бассейны и рестораны — все то, от чего, казалось бы, предполагалось отдохнуть, но без чего, оказывается, и море не море, и звезды не звезды.
Люди — они все же такие сложные, такие противоречивые...
(с) Анна Чайковская