среда, 17 июля 2013 г.

Притяжение дома


Первые усадьбы появились в Московии давно. Можно сказать, даже великокняжеский двор первоначально был усадьбой. Местность тут была вполне сельской, и со временем развелось много усадеб людей придворных.

Знаменитый ученый Владимир Даль определил усадьбу как «господский дом на селе, со всеми угодьями, садом и огородом».

Сегодня такое определение кажется неполным. Не только потому, что не упомянуты пруды и парки, но и потому, что в сознании каждого «усадьба» - это не просто дом, а дом богатый, и еще - это особый образ жизни: изобильной, сытой, наполненной негой, поэзией, музыкой.


Подарок служилым людям

До классических высот усадьбы поднялись не сразу. С древности земли с крестьянами служилым людишкам давали на время службы, чтобы с этой земли они имели доход для своего и семьи кормления, на содержание коня и оружия. А ушел со службы - земли забирали и отдавали другому служаке. Чего уж тут городить богатый дом, зачем парки...

Когда Петр I взялся реформировать Русь по западному образцу, под переделку попала и дворянская усадьба. Землевладельцам указали, что французские регулярные сады - зело хороши, а русские грязные дворы царю не милы. Понятно, во избежание царского гнева стали создавать усадебные парки правильных геометрических форм. Но усадьбы в провинции пустовали, ибо суровый реформатор всех выволок на службу. Обитатели попадали в имения редко, жили с семьями в столицах, поселиться в усадьбе могли лишь уйдя в отставку, а то было дело редкое: царю служили до смерти.

Красиво жить в усадьбах могли себе позволить только родственники государя и люди особо приближенные.

Одна из самых древних и романтичных усадеб Подмосковья - Марфино. Ранее оно называлось Щибрино, при Иване Грозном было пожаловано начальнику Посольского приказа дьяку Василию Щелкалову. Через сто лет им владел уже воспитатель юного Петра I князь Борис Голицын. Он и назвал усадьбу «Марфино» по имени своей жены.

От тех времен в Марфине сохранилась церковь Рождества Богородицы. В то время на Руси еще так не строили! Крепостной зодчий Владимир Белозеров создал произведение в духе европейского ренессанса: стройный центрический храм, увенчанный высоким световым барабаном на четырех пилонах.

Голицын, при всей своей европейской утонченности, трудов мастера не оценил. Он приехал в Марфино, увидел внутри храма пилоны, устроенные вопреки его желанию, - и несчастного зодчего запороли насмерть.

Золотой век

Как только Петра не стало, дворянам сократили срок службы, а в 1762-м вообще освободили от обязательной военной, а потом и гражданской службы. Но с крестьян обязанностей по содержанию бар не сняли!

Очевидцы тогдашних событий пишут, что сразу после появления манифеста «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству» дороги из Москвы и Петербурга встали в длиннющих пробках: дворяне с чадами и домочадцами в каретах и экипажах, с имуществом, наваленным в телеги, массово переезжали в имения.

Начался золотой век усадьбостроительства.

Жили тогда красиво! Для примера, вернемся в Марфино. В середине XVIII века оно перешло к семье Салтыковых, и в усадьбе началось широкое строительство. Свой театр, пушечная пальба по приезде барина, певчие и музыканты, встречавшие барина с гостями на дороге; многолюдные охоты с тысячами собак; пиры, во время которых с балкона барского дома спускали жареного быка, начиненного живыми птицами...

Да, отнюдь не все могли так жить, а только богатейшие дворяне, имевшие в среднем по 4 тысячи взрослых крепостных обоего пола. Таковых тогда была всего лишь тысяча семейств. Вот для них, без сомнения, наступил золотой век.

В отличие от подавляющей массы дворянства, эти счастливцы жили среди роскоши, в окружении сонма знакомых, приближенных и прислуги. Они проматывали весь получаемый ими оброк и залезали в долги, а в минуту жизни трудную могли продать одно из имений или брали кредит в Дворянском банке и продолжали жить в свое удовольствие.

Виноградово - вотчина Пушкина

Когда-то Виноградово, что на Долгом пруде по Дмитровской дороге, было поместьем воеводы Гавриила Пушкина, предка великого поэта. Сто лет спустя Иван Пушкин продал село сподвижнику Петра I князю Долгорукову, потомку князя Дмитрия Пожарского. Через год имение купила княгиня Вяземская, наследники которой продали его обер-прокурору Сената Александру Глебову. Трудились тут три тысячи крепостных, за счет которых Глебов создал в усадьбе прелестный архитектурный ансамбль.

К сожалению, с тех пор остался только Владимирский храм; некоторые историки архитектуры приписывают его зодчему Баженову.

Интересно не только то, что как раз Глебов был одним из авторов Манифеста о вольности дворянства, но и то, что сам он был изрядным коррупционером, даже Екатерина II звала его не иначе, как плутом, но... произвела плута в генерал-аншефы.

После Глебова Виноградово перешло Бенкендорфам.

Новый Милет

Название «Милет» некоторые исследователи производят от слов «Милое лето». Но ведь был такой древнегреческий город Милет у Эгейского моря. В нем прославились великий математик Фалес Милетский и великий врачеватель Менандр Милетский. Не в честь ли того города назвали имение, что недалече от Москвы?.. Возражения, что древние греки были язычниками, а оттого их город не мог быть увековечен среди наших осин, отметаем сразу: в галантном XVIII веке языческие купидоны, венерки и прочие подобные нехристианские пустячки были весьма в моде. Если же поискать в названии божественный отсвет, то вот и он: «ал милет» на библейском языке означает «благословенно изобилие».

О, здесь жили весьма изобильно! Когда-то село принадлежало царевне Софье, она жила тут в каменных палатах в двадцать комнат, и далее до середины XVIII века имение так и оставалось собственностью царевен. Потом оно перешло к графу Михаилу Воронцову; он выстроил великолепный каменный дворец (сгорел в 1818 году), предположительно по проекту Растрелли. Здесь образовался огромный парк и большой пруд с островами, от которого к дому шла километровая сиреневая аллея с мраморными статуями и вазами.

Здесь часто бывала сестра Воронцова, княгина Дашкова, статс-дама, президент Санкт-Петербургской академии наук, подруга императрицы.

(с) Леонид Москвин