Иммиграционный бум - проблема не одной России, но и Британии, и всего мира. Тони Парсонс инспектирует постколониальные реалии.
Бороться с фекалопотопом прибыли двое. Сперва — наш доморощенный сантехник, потом — иммигрант. Их ждала говенная работа: у соседей прорвало канализацию и ее бойкие ручьи затопили наше крыльцо. Ниагарский водопад испражнений, бахчисарайский фонтан кала. Первый сантехник был обычным белым британцем средних лет; налегая на лондонский акцент, ассенизатор сообщил, что таки да — у нас ситуевина. После чего, полный грусти и сожаления, покачал головой и отправился восвояси, добавив, что ничем не может нам помочь, так как все его коллеги в настоящий момент заняты, и вообще — «у вас тут слишком много жидкого стула для нашей скромной компании».
Вторым сантехником оказался молодой чернокожий француз. Парень вырос в нищем парижском банлье и эмигрировал в Британию в поисках лучшей жизни. Закатав рукава, юноша без липших трепыханий взялся за дело, и через час форс-мажор был устранен. Догадайтесь, чей номер я наберу в следующий раз, когда дерьмо постучит к нам в дверь.
Чтобы понять, почему иммигранты быстро осваиваются и добиваются успехов в Британии, не нужно быть семи пядей. Так же легко сообразить, почему у них спорится и в других странах. Все просто: иммигранты, в отличие от брезгливых аборигенов, не боятся пыльной работы. Мой дантист — поляк. Почтальон — румынская бабушка. Что случилось с развозящими газеты пацанами на великах? Видимо, они все разом решили, что слишком хороши для такой работы. Трюизм гласит, что иммигрантский труд стоит дешевле. В реальности «понаехавшие» берутся за работу, которую местные считают унижением. И делают ее с радостью.
По пятницам мы заказываем пиццу. Разносчиками пицц неизменно служат вежливые улыбчивые восточноевропейские ребята. Хоть бы раз завалящий англичанин доставил нам двойную пепперони! И это несмотря на то, что очередь на бирже труда в этой стране состоит из трех миллионов человек. Почему британцы считают, что доставка пиццы ниже их коллективного достоинства?
Тони Блэра, распахнувшего границы Соединенного Королевства, чтобы затопить их иммигрантскими потоками из Евросоюза, вряд ли посещала мысль о том, что британский работяга давно и основательно растерял тягу к труду. Как шкафообразный пофигист-сантехник может конкурировать с энергичным подтянутым уроженцем банлье? Их заочное противостояние — осовремененная басня Эзопа (назовем ее «Беспомощная английская черепаха и сноровистый заяц-иммигрант») с той лишь разницей, что в нашей басне побеждает ушастый. Раздобревший на эле, порк-пае и эмэндэмсе «бритпузан» — и деятельный трудолюбивый иммигрант, который лучится радостью, получив от меня хрустящую пятидесятифунтовую банкноту сверх гонорара.
Но тем не менее — и это весьма внушительное «тем не менее»! — иммиграция — это не только работящие весельчаки из далеких стран, играючи демонстрирующие превосходство профессиональной этики над сплином и распущенностью. Подумайте над судьбой злосчастного компатриота, который теперь уж точно не дождется моего звонка, когда мне понадобится прочистить унитаз, дымоход или зубной канал. Посочувствуйте аборигену, которого никто не удосужился спросить, что он думает о перспективах нелимитированной иммиграции, и которому никто не позволил задать один разумный вопрос. Иммиграция: а на фига она мне?
Начиная с 1 января 2014 года миллионы болгар и румын получат право жить и работать в Соединенном Королевстве. Этого факта оказалось достаточно, чтобы как следует призадуматься; вопрос иммиграции — вновь на повестке дня. Мы опять встаем перед необходимостью снабдить каждого приезжающего работой, жильем, медицинской страховкой и школой для их детей. Все это требуется каким-то образом изыскать в небольшой стране, страдающей от перманентной нехватки жилья и перезагруженности медицинской сферы. В стране, где грядущим сентябрем четверть миллиона детей не смогут пойти в первый класс — потому что первые классы не резиновые — и где один миллион мужчин в возрасте от 16 до 24 лет не имеет работы. Чтобы разрешить эту ситуацию, недостаточно обозвать друг друга фанатичками, как Гордон Браун — пенсионерку-лейбористку Джиллиан Даффи, осмелившуюся во время выхода премьера в народ поставить вопрос иммиграции из Евросоюза ребром. Недостаточно красиво говорить складными цитатами и мыслить готовыми клише.
Мне трудно представить, как можно, имея в наличии открытое сердце и незамутненный разум, не уважать жизнестроительные усилия большинства иммигрантов, бросающих якорь на наших берегах. Однако с мая 2004-го из Евросоюза в Британию приехало полтора миллиона человек — и больше половины из них осталось. Когда же переполнится коробочка? Когда можно будет твердо сказать «хватит»? Когда лопнут наши школы, больницы, дома и биржи труда? В результате того, что политические партии стесняются честно обсуждать проблему иммиграции, Британия проспала тектонический сдвиг в своей коре. Так больше не может продолжаться. Мы хотим жить в щедром социальном государстве, о котором мечтали деды и родители. Мы не хотим думать о неограниченной иммиграции. В реальности мы не можем себе позволить ни то ни другое. Десять лет назад наши лидеры открыли границы под ложным предлогом, что Британия — это неиссякаемый источник жилья, медицинских услуг, школ и рабочих мест. Пора покончить с враньем. Спохватившись, лидеры партий призывают к закручиванию гаек. Дэвид Кэмерон грозится заморозить выдачу пособий, а Ник Клегг отзывает свое предложение об амнистии нелегальных иммигрантов. Но поезд уже ушел.
Сколько же их еще «понаедет»? Никто не знает точно. Лейбористы во время оно предположили, что волна эмиграции Польши составит 14 тысяч человек. Приехало 800 тысяч. Никто даже не пытается предсказать число болгар и румын, которые начнут сниматься с мест начиная с 1 января 2014-го — просто потому, что боятся запутаться в цифрах. Или, скорее, оттого что пугаются реалистичного прогноза. Ну и правда, будь вы болгарская девушка или румын-пенсионер, отказались бы вы переехать в старушку Англию? Обе страны — бедные родственники в евросемье. Гораздо беднее Польши. Средняя зарплата в Британии — в пять раз больше, чем в Румынии, и в шесть раз больше, чем в Болгарии. А куда им еще ехать — не в Испанию же и не в Грецию с их налоговыми бедами и банкротством.
В 2007-м Гордон Браун пообещал «британские рабочие места для британских трудящихся». Но британских рабочих мест для британцев больше не существует. Проблема — в отсутствии паритета. Британский дантист не поедет искать работу в Краков, а английские бабушки не станут разносить газеты в Бухаресте. Лондонский сантехник имеет те же шансы устроиться на работу во Франции, что и победить на Евровидении. Мы не хотим к ним — зато они хотят к нам.
Британцы издревле недооценивали свою привлекательность как нации. Когда в 1948 году был принят Акт о национальности Британии, никто и представить не мог, что возможность жить в Соединенном Королевстве окажется настолько соблазнительной для миллионов азиатов и африканцев. Но получилось именно так. Когда Тони Блэр, в блеске и сиянии своего пафоса, пообещал сделать Британию сердцем Европы, вряд ли кто-то догадывался, что сердце Европы ломанется в Британию. Что в 2013 году иммигранты составят 10 процентов от общего числа нуждающихся в жилье (до 50 процентов в некоторых районах Лондона).
И не то чтобы проблемой иммиграции как-то неправильно занимались. Ею не занимались вообще. Она просто свалилась на нас. Затем в течение десятилетий любые дебаты на ее счет ограничивались истерическими воплями «расист!». Но ситуация меняется к лучшему. Люди начинают понимать, что, игнорируя проблемы иммиграции, мы допустили ошибки исторического масштаба.
Наше социальное государство было создано не для того, чтобы накормить весь мир, а для того, чтобы позаботиться о нуждах людей, вернувшихся с войны, — о тех, кто своим трудом ежедневно вносил вклад в построение этого государства. Проблема с массовой иммиграцией — не в том, что миллионы восточно-европейцев ждут очереди на получение жилья, а в том, что иммигранты далеко не всегда разделяют ценности нации-хозяйки.
Но не все прогнило в иммигрантском королевстве. В конце концов, Британия — самая успешная мультирасовая страна в мире. В ней живут полтора миллиона граждан смешанной расы. Моя дочь — одна из них. И пока мы наблюдаем, как польский язык обставляет панджаби, урду и бенгальский в гонке за статус второго языка нации, самое время упомянуть о том, как нам повезло с поляками. У наших стран глубокие связи. Во время войны поляки сражались бок о бок с нашими солдатами, особенно во время битвы за Британию. Задолго до того, как стартовала массовая иммиграция 2004 года, они приезжали и ассимилировались. Поляки — работящие люди с отменным чувством юмора. Нам повезло, что именно они эмигрировали в таком количестве.
Отцы нации смежили очи, скрестили пальцы и пустили иммиграцию на самотек — в надежде, что все устроится само. До сей поры нам фартило. Но в 2014-м везенье может кончиться — вместе с больничными койками, школьными партами, домами и квартирами, рабочими местами и соцвыплатами. Лоббисты из Migration Watch UК подсчитали, что в следующие пять лет в Британию приедут 250 тысяч болгар и румын. Дантист из Варшавы и сантехник из банлье тут ни при чем. Во всем виноваты политики, которые все эти годы стеснялись самого слова «иммиграция».