Все мое детство прошло недалеко от железной дороги. Наша квартира была рядом с вокзалом. И дача, куда мы уезжали с бабушкой, тоже была рядом с железной дорогой. Кстати, бабушка Женя еще и работала на «железке. Объявляла прибывающие-убывающие поезда.
Воздух на даче казался особенным: дым поездов смешивался с ароматом шиповника, который цвел у нас во дворе пышными розовыми цветами. Рядом еще цвели высокие, как пики, белые, красные, розовые гладиолусы, бабушка их очень любила.
Самые счастливые воспоминания детства — как мы с бабушкой вечером сидим на крылечке, хрумкаем только что собранную на грядках редиску и огурцы, а где-то совсем недалеко стучит колесами поезд, посылая в небо короткие свистки...
Маме с папой на дачу удавалось приезжать не часто. Они много работали. Папа был барабанщиком в группе «Конвой», в которой они выступали вместе с Максимом Фадеевым. А мама — педагог, учила детей игре на фортепиано. Выучила мама многих, пожалуй, только кроме меня. Несмотря на то что я тоже часто садилась к инструменту, пытаясь извлечь какие-то звуки, меня в музыкальную школу не отдали. Родители, наверное, видели, что мое будущее — это танцы.
Будучи маленькой, я, убегая от нашей немецкой овчарки, забиралась на стол, который находился в большой комнате, и начинала танцевать. Как сейчас вижу эту картину — подскакивающая рядом со столом собака и я, выплясывающая на столешнице и представляющая при этом, что нахожусь на сцене.
У мамы был костюм — золотой пиджак и золотая юбка, парадно-выходной, так вот я влезала в эту юбку, как в платье, танцевала и чувствовала себя просто королевой!
Однажды к нам в гости зашел Максим Фадеев. Он увидел, как я танцую на столе, и предложил моим родителям эксперимент — вывел меня на сцену во время живого концерта в Кургане. И я начала танцевать! Даже видео сохранилось. Я выделываю какие-то немыслимые движения, глаза в пол-лица, длинные рыжие волосы развеваются.
Так что с самого детства все мои мысли были связаны с танцами. Я мечтала однажды стать выдающейся танцовщицей, а потом и хореографом.
Пела же исключительно для себя. Все началось, когда мне было 7 лет. Я услышала хит Уитни Хьюстон I will always love you, выучила эту песню и могла исполнять ее бесконечное количество раз, к тому же все, кто был рядом, очень просили: «Ну спой еще! У тебя так здорово получается!» Потом еще выучила кое-что из репертуара Селин Дион и Тони Брэкстон.
Приезжая на лето в Курган из Москвы, куда мы перебрались с родителями вслед за Максимом Фадеевым, я выходила во двор и устраивала целый концерт. Пела я долго, с многочисленными повторами «на бис», пока наконец из окна не высовывалась бабушка: «Что ты там кричишь? Давай иди домой!»
Три летних месяца у бабушки пролетали быстро. А потом надо было снова возвращаться в Москву.
В столице у нас все складывалось непросто. Иногда денег не хватало даже на еду. Помню, я просила маму купить мне шоколадку, а она не могла. Потом я уже даже и спрашивать перестала. Просто знала, что пока у нас такой возможности нет. Но зато когда кто-то дарил «Сникерс», какой это был праздник!
Своего дома у нас тоже не было очень долго. Первое время в Москве мы даже жили в одной квартире с Максимом Фадеевым, потому что снять отдельную родители не могли. Макс — настоящий друг и приходил нам на помощь очень часто.
Я продолжала заниматься танцами, а они неминуемо связаны с расходами и на педагогов, и на покупку костюмов для выступлений. Я донашивала платья и туфли за всеми знакомыми. Нужно сказать, что деньги на все мои занятия, как оказалось, маме тайком давал Макс, так как у родителей были огромные финансовые сложности. Когда он увидел мой интерес к танцам, решил меня поддержать, в том числе и финансово.
...Наконец папа с мамой стали зарабатывать и получили возможность снимать какие-то крошечные квартиры. У меня даже никогда не было своей комнаты, в каждой новой квартире я жила на кухне. Вы не представляете, как я мечтала в детстве о своей комнате. О своем отдельном пространстве, пусть даже совсем маленьком...
Но у меня была только кухня.
Я очень старалась обустроиться и там. Ставила рядом со своим диваном столик, расставляла книги, вешала постеры любимых исполнителей. В общем, вила гнездо.
Но потом мы переезжали на другую квартиру, и все начиналось сначала...
Однажды, помню, проснулась я на новом месте, открыла глаза... и увидела, что на моей руке сидит таракан. Я замерла. Он замер. Так и смотрели друг на друга не мигая, пока дар речи ко мне не вернулся и я не заорала что есть сил...
Так же часто, как квартиры, я меняла школы. Сколько их было, и не сосчитать.
В классе третьем, дело было в школе в Лефортове, меня начали задирать мальчики. Особенно один, по фамилии Воронин. Помню, я пришла домой в слезах. Папа спрашивает: «Что такое? Почему рыдаем?» Я пожаловалась, что меня обижают. А мой папа, когда служил в армии, хорошо изучил карате. И он мне говорит: «Не бойся, я тебе покажу один приемчик. Становись перед зеркалом». Надо сказать, что растяжка у меня была отличная, я же танцевала, и вот папа показал мне удар ногой. «Маваша» называется. «Как только кто к тебе подойдет — так сразу и бей. Потом уже никто не тронет».
Прихожу я на следующий день в школу. Тот самый Воронин опять начал ко мне приставать. Я, не долго думая, показала ему «маваша». Попала по голове хорошо — у него слезы градом. Но зато потом уже и правда никто не задирался.
Я легко меняла классы, дружила, расставалась — до тех пор, пока не вошла в подростковый период.
Нам опять предстоял переезд, но я наотрез отказалась переходить в новую школу. Снова знакомиться с классом, снова узнавать учителей — нет, ни за что! Родителям пришлось примириться с моим решением. И я потом каждый день тратила три часа на поездки до школы и обратно.
Тот период был переломным для меня. Я вдруг стала сильно себя стесняться. Мне казалось, что у меня все не так. Некрасивая, да еще и очкарик.. Дело в том, что у меня резко упало зрение. Я очень уставала, весь день моталась из одного конца Москвы в другой, домашнюю работу часто удавалось делать только в метро. А там и свет не тот, и сидишь скрючившись, пытаясь писать в буквальном смысле на коленке. В общем, видеть я стала намного хуже.
И без очков уже не обойтись, и с ними — ужасно. Я просто ненавидела свое отражение в зеркале. Не знаю, до какой степени отчаяния я дошла бы, не приди мне на помощь, как случалось уже не раз, Макс Фадеев. Узнав, как я страдаю, он оплатил операцию. Какое же это было счастье, когда я смогла открыть глаза и увидеть окружающий мир без ненавистных очков!..
Но это случилось позже. Пока же я носила очки и изводила себя каждый день мыслями о собственном несовершенстве.
Ко всем моим комплексам прибавился еще один: стало казаться, что я очень толстая, хотя много танцевала и толстой не могла быть по определению. Но вот кто-то из моих знакомых сказал: «Ой, Юля, у тебя такие щеки на этой фотографии» — и все! Вбила себе в голову, что так и есть, я жирная корова.
Я стала одеваться во все черное и совсем перестала нормально есть. Очень сильно похудела, и просто каким-то чудом обошлось без больницы, потому что дело неминуемо шло к анорексии.
...Не знаю, почему тогда я не могла поделиться своими тревогами с родителями. Папа всегда был очень строг ко мне. Помню, как когда-то у нас дома мы устроили домашний концерт. Я пела, танцевала, а папа — что-то его расстроило тогда, он был сильно взвинчен — поднялся и сказал: «Нет, все не то. Кончился талант, видимо...»
Я даже не знаю, как описать, что я пережила, услышав эти слова. Это же как вселенная рухнула! Папа сказал, что у меня талант кончился... Значит, все мои мечты о сцене напрасны. Все, к чему я стремилась... Я же не понимала, что папа бросил это сгоряча. Что он на самом деле так не думал. Что его вера в меня никуда не исчезла. Это понимание придет позднее. А тогда я ужасно плакала...
В общем, папе пожаловаться не решилась. А мама, хотя и была добрым ангелом дома, всегда всех мирившим, но не имела склонности к том)' чтобы вот так просто со мной посидеть, поговорить, обсудить какие-то девчоночьи проблемы подросткового возраста. Она была слишком скромна для этого...
А поговорить мне было совершенно необходимо. Тем более что тогда меня накрыла волна тотальной неуверенности в себе. Не знаю, как бы я справилась, если бы мне на помощь не пришла жена Макса Фадеева, Наташа.
Я часто бывала у них дома, обожала просто находиться с ними рядом, любила их собаку — шарпея, у них всегда было вкусно, красиво, и душа отдыхала.
Наташа стала для меня настоящей подругой, которой у меня никогда не было и с которой я наконец-то могла поделиться всеми своими переживаниями, страхами. Я рассказала ей, как стесняюсь своей фигуры. И Наташа мне помогала, наставляла, буквально вылечила меня от моей неуверенности, заставила поверить, что я все могу преодолеть...
Потом Наташа с Максом уехали жить за границу. Но наша связь не прервалась. Она часто присылала мне посылки. Помню, в одной из них был потрясающий костюм — юбка и жилет, которые Наташа сама для меня связала и которые я потом носила очень долго.
...Синюю коробку из-под Наташиной посылки, обмотанную скотчем, хотя уже 15 лет прошло, а я до сих пор храню. Помню все мгновения, что мы провели вместе. Я очень благодарна судьбе за то, что Наташа, Макс и их сын Савва есть в моей жизни.
И, конечно, я очень благодарна Максу за то, что он взял меня на «Фабрику звезд 2», где был генеральным продюсером.
...Я активно ходила по кастингам. Была на «Норд-Осте», куда меня не взяли, бог отвел, можно сказать. А однажды услышала по телевизору объявление про «Фабрику звезд 2», которую набирает Максим Фадеев! И решила попытать счастья.
Я не была профессиональной певицей, по-прежнему пела для себя или для знакомых, когда просили. Но отсутствие образования меня не остановило. Петь сердцем важнее, чем петь, зная лишь нотную грамоту. Это мне, кстати, Макс Фадеев потом сказал...
Народу на кастинг пришло миллион! Все разминались, готовились. Думаю: а я что сижу? Тоже отошла в угол, стала по привычке ноги тянуть.
И вот пригласили на сцену. Я вышла. Представилась. Спела свою любимую Уитни Хьюстон. А когда закончила, мне зааплодировали. Просто контраст был сильный: я выглядела как юная девчонка, со смешными косичками — они были похожи на дреды, это мы с мамой специально перед показом сходили, заплели, чтобы я выделялась, — разговаривала тонким высоким голосом, а потом как запела... И тут уже голос звучал совсем по-другому, мощно, свободно. Макс потом говорил, что у него мурашки побежали...
На «Фабрике» я сильно изменилась. Пришла совсем зеленой, а там пришлось очень быстро повзрослеть. И как-то незаметно поняла: моя жизнь повернулась на 180 градусов. Мое будущее больше не связано с танцами. Я буду певицей.
Посте того как «Фабрика» закончилась, нам предстояли долгие двухмесячные гастроли. И тогда же не стало бабушки...
Мне никто ничего не говорил о том, что происходит в Кургане, но я почувствовала — что-то не так. Мой папа, как барабанщик, ездил на гастроли со мной, и я замечала, что он напряженно разговаривает по телефону. Он ничего не рассказывал, но меня мучили какие-то нехорошие предчувствия.
И вот, помню, я пою песню «Высоко», концерт проходил на площадке под открытым небом, и у меня по щекам вдруг потекли слезы. Я поняла, что пою для бабы Жени. Я почему-то знала, что она уже не на земле, а на небе. Там. Высоко. Она смотрит на меня, и мы прощаемся...
Тем же вечером папа посадил меня за стол: «Мне нужно тебе кое-что сказать...» Я ответила: «Не надо. Я уже все знаю. Баба Женя?» — «Да...»
Бабушка — это мой ангел-хранитель. Я знаю, что она всегда мне поможет...
На всех серьезных выступлениях я обращаюсь именно к ней: «Бабуля, помогай». И чувствую, как уходит волнение...
...На «Фабрике звезд» я очень полюбила тяжелую музыку. Я так прониклась роком, что стала и внешне выглядеть брутально — прямые волосы, железные браслеты, гриндерсы, косуха...
Благодаря тяжелой музыке я в 16 лет познакомилась со своей второй половиной. Мы до сих пор вместе. Уже 10 лет.
...Те, кто уже не участвовал в «Фабрике», приходили к нам в гости, и вот однажды Гена Лагутин принес с собой диск с тяжелым роком. Просто великолепный диск. Мне очень понравился голос вокалиста. Я спросила: «А кто это поет?» Гена ответил, что это его друг. Я сказала: «Как только выйду с «Фабрики», ты меня познакомишь с этим человеком».
Вот так все и произошло. Я вышла с «Фабрики», позвонила по номеру телефона, который мне дал Гена, и мы встретились... И не расстаемся с той поры.
...Вы знаете, у меня никогда не было никаких идеалов среди мужчин. Я просто знала, что когда встречу своего человека, то почувствую это сердцем. Просто пойму, что это он. Так и получилось.
Мне кажется, людей, которые созданы друг для друга, судьба подводит к тому, чтобы они встретились.
Сейчас многие очень легко относятся к понятиям любви, преданности. А я всегда воспринимала их очень серьезно и считала, что если уж ты выбрал человека, с которым решил идти вместе по жизни, то надо не бросать его, а идти рядом дальше, справляться с трудностями. Очень часто люди стараются уйти от проблем и говорят: «Ладно, проехали». А не проехали! Надо обязательно выговариваться, даже если неприятно. Даже если кажется, что слышишь какой-то бред. Нужно понять, что вы вместе, услышать друг друга. А вместе можно справиться со всем.
...Когда мне исполнилось 18, я переехала от родителей. Они меня не удерживали. Мама с папой сами расписались в этом же возрасте и с тех пор не расстаются. Так что у меня перед глазами хороший пример.
Если бы не мой любимый человек, я бы многое, наверное, не смогла пережить. Он мне очень помогает и поддерживает во всем. А для женщины, особенно если она занимается творчеством, это девяносто процентов успеха...
...Во всех моих начинаниях, во всех проектах он рядом. Так было и когда я оказалась на «Евровидении». Так было, когда я участвовала в проекте «Звездный лед» на канале «Россия». Я получила травму — надрыв мышц нижнего пресса и не смогла участвовать в финале, несмотря на то что мы с моим партнером были фаворитами.
Было очень больно и тяжело. И только дома меня выслушали, успокоили, воодушевили — и на душе стало легче.
...Он слышит, когда мне плохо. Где бы мы ни были. И телефон для этого не нужен.
Он приезжает встречать меня в аэропорт. Можно прислать такси, чтобы не продираться в бесконечных пробках, не терять кучу времени. Но он знает, как я хочу увидеть его в зале прилета. И как для меня важно, чтобы в машине мы тоже были только вдвоем. Чтобы можно было сразу рассказать все, что наболело. Чтобы выплеснуть на него все свои радости и горести. Чтобы он пожалел. Иногда я так устаю после гастролей, что едва сажусь в машину — у меня слезы градом льются и от усталости, и от переживаний. И вот так наревусь в машине, а пока доедем до дома, уже все снова в порядке. Силы возвращаются.
И можно приготовить ужин — я очень люблю быстро порезать салат из всего, что есть в холодильнике, и сварить пасту. Или бросить чемодан и пойти в кафе. А можно просто завалиться на диван и слушать музыку. Просто с тем, кто дышит вместе тобой, легко. Что бы ты ни делал. Куда бы ни пошел. Надо только найти этого человека. И не расставаться с ним. Никогда...
(с) Юлия Ушакова