Иван Подушкин отправился на вокзал встречать шарлотку, переданную ему женой брата, но оказалось, что это вовсе не пирог, а девушка – сердобольная Татьяна решила сосватать ее за Ивана! Пришлось временно приютить Шарлотту в своей квартире, а пока юная провинциалка осваивается в столице, Подушкин распутывает дело, которое ему по дружбе подбросил Макс Воронов. К полицейскому обратился бизнесмен Артем Брагин. Его кто-то планомерно сводит с ума и подталкивает к самоубийству – таково единственное требование шантажиста! А угрожает этот некто поведать миру грязную историю из прошлого Артема: его мать убила избивавшего ее отчима, но соседи – начальник отделения полиции и его дочь – помогли представить дело как суицид… Следы шантажиста привели Ваню к известной актрисе Нине Ореховой, но поговорить с ней не удалось по причине… самоубийства звезды!
Главы из книги:
Несколько лет назад судьба случайно занесла меня в дом престарелых. Я хорошо запомнил неприятный запах переваренной капусты, витавший в коридоре, тихих людей в застиранных халатах, жавшихся к стенам, когда мы с главврачом проходили мимо, и давящую ауру тоски, поэтому сегодня, намереваясь посетить Анну Сергеевну, никаких приятных эмоций не ожидал. Но здание пансиона, где госпоже Плотниковой предстояло провести последние годы жизни, выглядело весьма прилично, внутри было вполне уютно, а дежурный врач Софья Леонидовна оказалась милой улыбчивой дамой, облаченной не в белый халат, а в элегантное, совсем не дешевое платье.
– Рада познакомиться с вами, Иван Павлович, – сказала она. – Артем Глебович предупредил, что вы приедете побеседовать с Анной Сергеевной. Господин Брагин правильно сделал, решив пригласить для консультации еще одного специалиста. В нашем пансионе есть психолог, но, скажу по секрету, он слишком молод, только окончил университет. Образование у Николая Ильича Вражкина высшее, а вот практического опыта нет совсем, с пожилыми он работать не умеет. Раньше у нас служила Наталья Кротова, вот та прекрасно с бабушками-дедушками общалась. Но ее, к сожалению, уволили. Наше заведение принадлежит Илье Николаевичу Вражкину, и… В общем, вы меня понимаете?
Я кивнул, Софья Леонидовна продолжила:
– Кротова владела гипнозом, другими современными методиками и, когда к нам привезли Плотникову, заинтересовалась новой обитательницей, занималась с ней много. У нас прекрасные бытовые условия – пансионеры живут в отдельных квартирах, персонал заботлив, питание здоровое. Но старики тоскуют по родным. Артем Глебович сообщил нам, что у Анны Сергеевны возрастное слабоумие. И все же, в отличие от других наших пациентов с аналогичной проблемой, Брагина адекватна, разумно себя ведет. Она читает, смотрит телевизор, вот только долгое время говорила о том, что не убивала мужа. Но вы, наверное, знаете, в чем проблема? Артем Глебович ввел вас в курс дела?
– Конечно, – ответил я. – Где мне можно поговорить с пациенткой?
Софья Леонидовна встала.
– У нее в квартире. Учтите, Анна Сергеевна необщительна, ни с кем здесь не подружилась. Утром и днем она почти не контактна, а вот к вечеру становится любезной, даже шутит. Об убийстве мужа Плотникова рассказала мне сразу после приезда. Потом повторяла об этом многократно, но недавно перестала. Я понимаю, некоторые пожилые люди выдумывают разные истории, чтобы обратить на себя внимание. Ведь старый – как малый. Дети, которым не хватает любви, начинают воровать, убегают из дома, а бабушки-дедушки озвучивают небылицы. В седьмой квартире живет Фаломеева. Ольга Петровна постоянно твердит, что работала с известными людьми, называет фамилии тех, кто регулярно мелькает по телевизору, сообщает о них очень личные подробности. Например, сядет обедать и на весь зал заявляет: «Валерий Леонтьев щи не ест. Когда он ко мне приезжал в гости, я варила ему куриную лапшу, Валерочка ее обожал, руки мне за нее целовал». А назавтра уже твердит: «Леонтьев лапшу на дух не переносит. Я ему щи из кислой капусты готовила». И смешно, и жалко ее. Но Анна Сергеевна в своих рассказах не путалась, всегда одну версию излагала. Я даже в последнее время стала думать, вдруг Юрия Николаевича на самом деле жизни лишили. Артем Глебович просил не обращать внимания на слова матери, пояснил, что отчим покончил с собой. Но Плотникова так убедительно говорила про убийство. Три-четыре раза в неделю заглядывала в мой кабинет и заводила: «Софья Леонидовна, когда же прокурор приедет? Хочу ему про трагическую смерть Юрия поведать. Говорила вам уже, однако хочу повторить: мужа убили, я к его кончине отношения не имею…» И далее по теме – как покойный на нее с пистолетом бросился, а она в страхе убежала. Твердила это, словно наизусть выучила. Потом – как отрезало. Видимо, Наталья Кротова помогла, ведь излагать свою историю Плотникова перестала после того, как та с ней сеансы проводить начала. Нам сюда…
Софья Леонидовна постучала в дверь.
– Анна Сергеевна, можно к вам?
– Подождите немного, – ответили изнутри, – из душа выхожу, голову мыла.
– Не спешите, а то еще поскользнетесь! – испугалась доктор.
Дверь распахнулась минут через пять, я увидел хорошо сохранившуюся даму, которой на вид и шестидесяти лет не дашь. На Плотниковой было симпатичное платье, на шее висела нитка искусственного жемчуга, волосы уложены красивыми волнами.
– Ну зачем вы решили одна помыться? – укорила Софья Леонидовна подопечную. – Следовало подождать до завтра, когда придет Элеонора, она бы вам помогла.
Анна Сергеевна поджала губы.
– Хоть я живу тут как в тюрьме, но не заключенная! Мыться имею право, когда пожелаю. Элеонора мне вообще не нужна, раздражает только. Сяду читать, а она принимается разговаривать, язык у нее, как у коровы хвост болтается. И по какому праву вы делаете мне замечание? Собрались регулировать мой режим дня? Сегодня вам не понравилось, что я душ принимала, а завтра что, на цепь посадите?
Софья Леонидовна смутилась.
– Извините, просто я испугалась за вас. Вон Натан Петрович поскользнулся в санузле, шейку бедра сломал, теперь лежит.
– Зачем вы явились? – весьма нелюбезно осведомилась мать Артема.
– Ну… – растерялась Софья Леонидовна. – Видите ли, к вам пришли. Познакомьтесь: Иван Павлович, представитель Ильи Николаевича Вражкина. Хозяин хочет, чтобы господин Подушкин со всеми пациентами поговорил, узнал, как им тут живется, записал их пожелания, замечания.
Анна Сергеевна смерила меня взглядом.
– Хорошо, пусть проходит. А вас, Софья, не приглашаю, вы нашему откровенному разговору только помешаете.
– Конечно, конечно, – засуетилась моя провожатая, – оставлю вас наедине.
– Разрешите помыть руки? – спросил я у Плотниковой, когда врач удалилась.
– Санузел справа, – после небольшой паузы отреагировала дама. – Унитазом пользоваться нельзя. И не набрызгайте кругом. Полотенце не берите. Понятно?
Я кивнул, вошел в неожиданно просторную ванную, отвернул кран умывальника, пощупал полотенца, заглянул в душевую кабинку, потом намочил руки и вышел в прихожую. Анны Сергеевны там уже не было. Я пошел в сторону открытой стеклянной двери, где виднелся холодильник.
Кухня тоже оказалась большой, на столе стояли две кружки с недопитым чаем, тарелочка с пирожными, на диване лежала симпатичная сумочка, рядом ключи от машины.
– Кто вам разрешил по моей квартире шастать? – раздался за спиной гневный возглас Плотниковой.
Я нашел оправдание:
– Простите, я искал бумажное полотенце, чтобы руки вытереть.
– Уходите, молодой человек, – отрезала хозяйка, – не хочу с вами беседовать.
Я сел на стул.
– Анна Сергеевна, я вовсе не представитель владельца пансиона, а частный детектив. Софья Леонидовна понятия не имеет, чем я занимаюсь на самом деле, для нее я психолог, который пришел вас проконсультировать. Кротова уволена, а новый душевед – некомпетентный человек.
– Что? – ахнула дама. – Убирайтесь!
– У вас в ванной сухие полотенца, в душевой кабинке нет ни капли воды, а волосы уложены, – спокойно продолжал я. – Слова о том, что впустите нас, когда закончите мыть голову, были ложью. На столе две чашки, на диване сумка. Анна Сергеевна, какая у вас машина? Давно ее водите?
– Я безлошадная, – уже другим тоном, растерявшись, ответила Плотникова, – за рулем никогда не сидела.
Я взял брелок и поднял его на уровень глаз.
– Тогда откуда здесь автомобильные ключи? Наташа, не прячьтесь, выходите.
– Нет тут никого! – всполошилась Анна Сергеевна.
– Госпожа Кротова, выбирайтесь из шкафа, – велел я. – Честное слово, это смешно!
Из прихожей раздался тихий скрип, в кухню вошла худенькая темноволосая женщина и быстро спросила:
– Как вы догадались, что я в гардеробе?
– А где еще укрыться? – улыбнулся я. – Правда, я не заглядывал в спальню. Может, там кровать высокая и под ней можно спрятаться. В другой раз, когда решите затаиться, прихватите с собой сумку и уберите использованную посуду. А вам, Анна Сергеевна, следовало намочить волосы, замотать их полотенцем и облить водой пол и стены душевой кабинки.
– Вот уж сглупили мы, – засмеялась Кротова. – Софья Леонидовна неожиданно постучала, а мне запрещено здесь появляться, поэтому я испугалась. Алексей, охранник, на нашей стороне, но если начнут разбираться, как я в дом попала, сразу сообразят, что Иванов меня впустил, и уволят парня, а у него жена в декрете, месяц назад дочь родилась. Пожалуйста, не рассказывайте, что меня видели, а? Я работы в пансионе не из-за профессионального несоответствия лишилась, как раз наоборот, за хорошие знания меня выперли. У владельца пансиона Вражкина сынок есть. Полный балбес! Какой из него психолог? Восемь лет в институте учился, несколько раз за неуспеваемость отчисляли, но папаша свое дитятко назад в вуз запихивал. Получил Николай в конце концов диплом, отец его сюда к старикам вторым психологом пристроил. Я послушала-посмотрела, как этот горе-врач с пожилыми людьми общается, какую чушь им несет, и не выдержала, начала дураку замечания делать, пациентов успокаивать. Коленька родителю нажаловался, что его, бедняжку, злая Кротова отчитывает. А как мне поступить следовало, если дурак и неуч бабушке, к которой дети десять лет не приходят, посоветовал им письмо написать, что она пошла к ведьме и их до сотого колена прокляла? В общем, Вражкин-старший меня вон выгнал, запретил даже приближаться к пансиону.
– Софья Леонидовна к вам хорошо относится, – улыбнулся я. – Она мне вас хвалила.
– Но ее тоже могут выдворить, если хозяин пронюхает, что я в дежурство Сони тут появилась, – сказала Наталья. – Потому мы и шифруемся.
– Мне без Наты плохо, – жалобно подхватила Анна Сергеевна, – в доме сплошь недоумки, разговоры только о том, что ели-пили да как в туалет сходили. Еще телевизор местная публика смотрит и постоянно из-за разных программ ругается. Позавчера Вера Иосифовна с Галиной Николаевной даже подрались – одна сочувствовала главной героине шоу, а вторая обозвала ту похотливой кошкой. Не на шутку старухи сцепились. Я здесь как в зоопарке живу – заперта в клетке, выйти не могу. Но у меня, в отличие от остальных, голова на месте, руки-ноги работают.
– А вы зачем пришли? – догадалась наконец-то спросить Кротова.
Я вынул удостоверение и протянул его психологу.
– «Частный детектив Иван Павлович Подушкин», – прочитала та вслух.
– Я не враг Анне Сергеевне, – сказал я, – наоборот, хочу освободить ее из дома престарелых.
– Тут ужасно, – прошептала Плотникова. – Персонал обо мне заботится так истово, что шагу самой ступить не дают, в полночь везде гасят свет, требуют соблюдать режим, в сад только с медсестрой можно выйти, еда диетическая. Остальным жителям это на пользу, они больны, но я-то здорова.
Я решил не церемониться.
– Анна Сергеевна, вы кому-нибудь рассказывали о том, как Григорий Петрович Браткин с дочерью Еленой, вашей бывшей соседкой, помогли вам в день смерти Юрия Николаевича?
Хозяйка квартиры ссутулилась.
– Я его не убивала! Да только ни одна душа мне не верит. Артем меня сумасшедшей считает, запрятал подальше, чтобы я его не опозорила. Он своей невесте и ее отцу объявил о моей смерти, а мне строго-настрого приказал: «Если кто незнакомый к тебе вдруг заявится или позвонит, начнет про Анну Сергеевну расспрашивать, отвечай: «Такую не знаю, ступайте отсюда, пока полицию не вызвала». Я его спросила: «Сыночек, чем же я перед тобой провинилась? Раз ты меня стесняешься, зачем из Плавска, где я тихо жила, в Москву перевез? Сначала мы в столице в одной квартире мирно сосуществовали, потом ты, Тема, себе просторную двушку купил, а меня отселил. Я не сопротивлялась, понимала, что тебе надо семью строить. Но почему ты меня решил покойницей сделать?» Артем ответил: «Мама, я очень люблю Маргариту. Очень! Когда у нас роман начался, она сразу предупредила: «Имей в виду, замуж пойду только за сироту, со свекровью дел иметь не желаю». Я без Риты жить не могу, поэтому пришлось ей солгать». Что ж поделать, я и это поняла. Была счастлива, что сын хоть изредка звонит да раз в полгода на минуту ко мне заезжает. Но потом он меня сюда перевез обманом. Я ему рассказала, что не убивала Юрия, а Тема спустя пару недель предложил: «Мамочка, хочу в твоей квартире ремонт сделать, мебель новую купить. Поживи пока пару месяцев в санатории, там врачи отличные, процедуры, питание первоклассное. Потом вернешься в чистоту и красоту». Ох, как я, дура, обрадовалась! И мне в пансионе сначала понравилось. Но потом-то я узнала, куда попала, и сообразила: выйти отсюда не смогу. Вот с той поры и сижу в тюрьме. Артем ни разу сюда не приехал и не позвонил мне. А я ему всю свою любовь отдала и накопленные деньги тоже. Знаете, много раз я людям пьесу Шекспира «Король Лир» в библиотеке выдавала, но и подумать не могла, что со мной нечто подобное под старость приключится. Я Тему больше жизни любила…
Анна Сергеевна заплакала. Наталья обняла ее, прижала к себе и стала гладить по спине, приговаривая:
– Все будет хорошо. Все непременно будет хорошо.
Старушка вытерла слезы.
– Разболталась я… А вы так и не объяснили, зачем пришли.
– В мое детективное агентство обратился Артем Глебович Брагин с рассказом о том, что кто-то затеял с ним игру… – начал я.
* * *
Выслушав мой рассказ, Анна Сергеевна устало повторила:
– Никого я не убивала. Не я мужа пристрелила, а на меня убийство свалили. Я, после того как тело мужа увидела, словно в вату закуталась. Вроде вижу все, слышу, но как во сне. Долго ничего о том дне вспомнить не могла, но потом Наташа со мной сеанс гипноза провела, и мне ясно стало: не виновата я.
– Есть такой метод: врач погружает пациента в трансовое состояние, возвращает его в прошлое, и тот рассказывает, что видит. Довольно долго психологов считали шарлатанами, кем-то вроде шаманов, но теперь нашими услугами пользуются полицейские всего мира, – разъяснила Кротова.
– Я для сына всегда жила, – зашептала Анна Сергеевна. – Вы не представляете, что со мной случилось в молодости.
– Знаю про биологического отца Артема, – кивнул я.
Плотникова прикрыла рот ладонью.
– Откуда?
– Трудно убрать все документы из архивов, – вздохнул я, – в особенности если речь идет об осужденном серийном насильнике. Вы сделали что могли, но полностью уничтожить бумажный след могут лишь спецслужбы, и то не всегда.
Анна Сергеевна скрестила руки на груди.
– Да. Я убежала, отчество-фамилию в метрике поменяла, за мальчиком неусыпно смотрела, опасалась, что из него зверь полезет. Но Тема пошел в мою родню, рос добрым, сострадательным, в школе учился лучше всех. Золотую медаль не получил, потому что директрисе понадобилось родного племянника в институт пристроить, и придрались к Артему на сочинении, снизили балл, медаль уплыла к родственнику Ольги Алексеевны. Но ничего хорошего из этого не вышло: Тема в вуз поступил, а тот, кому его награда незаконно досталась, с треском провалился.
Плотникова стряхнула ладонью крошки со стола.
– Мне следовало сына одной растить, ведь уже обожглась один раз. Но, видно, жизнь меня плохо научила. Уж очень тяжело было – зарплата библиотекаря маленькая, ребенок растет, ему игрушки-еда-одежда-книги нужны. А подработать негде, не полы же мыть идти. Дети злые, агрессивные, они бы моего мальчика на смех подняли, узнав, что его мать с тряпкой по чужим людям горбатится. Плавск – городок провинциальный, новости по нему быстро разлетались. И тут Юрий встретился – бывший военный, пенсия хорошая, работает, зарплату получает не маленькую. Ухаживал, правда, без особых выкрутасов, цветов не носил, песен под балконом не пел. Как-то утюг подарил, сказал: «Держи, Аня. Твой сломался, я новый купил». Кому-то это смешным показалось бы. А вот биологический отец Темы красноречием блистал, фразы типа «твои глаза прекрасны, я потерял от любви голову» слетали с его языка легко. Он таскал цветы охапками, а один раз, чтобы доказать мне свои чувства, с железнодорожного моста в реку сиганул. И кем в конце концов он оказался? Убийцей и насильником. Так что у меня уже был сладкоголосый говорун-красавчик, второго не надо. Начни Юрий с придыханием декламировать: «Любимая, твои волосы – как нежная пена, обожаю зарываться в них лицом, с утра до ночи думаю о тебе…» – я бы от него на конец света удрала. Но Плотников ничего подобного не делал, да и выглядел человеком надежным. Даже его идея подарить утюг мне понравилась – хозяйственный мужчина, с таким дом полной чашей будет. Да и не о своем благополучии я тогда думала, о сыне заботилась, решила: первый раз замуж по большой любви выскочила, второй – по расчету под венец пойду. Супруга уважать буду, вместе с ним Артема на ноги поставим.
Анна Сергеевна, умолкнув на минуту, тяжело вздохнула.
– И жили мы сначала нормально. А потом я забеременела, и мне страшно стало. Возраст-то у меня уже не юный. И вдруг Юра своего ребенка обожать будет, а Тему шугать начнет? Появится младенец, на него все деньги пойдут, Артему отчим ничего покупать не разрешит? Юрий Николаевич умел деньги считать, копеечки у него между пальцами не проскальзывало. Чем ближе роды, тем неспокойнее мне делалось, и я сдуру мужу свои мысли выложила. Тот ответил: «К Артему я нормально отношусь, если и наказываю, то ради его же блага. Родным мальчика не считаю, но ведь не обижаю». Меня его слова не успокоили, уехала рожать в тревоге. Девочка на свет появилась мертвая. Едва я домой вернулась, Плотников заорал: «Это ты мою дочь убила! Не хотела ее, вот она и умерла!» Я от неожиданности дар речи потеряла. Вот тогда Юрий меня впервые поколотил, а потом стал ежедневно бить. На Темочку тоже замахивался, но подросший сын ему отпор дал, и Плотников присмирел. Разве что исподтишка щипал меня.
– Почему вы не развелись? – удивился я.
Анна Сергеевна вскинула голову.
– У нас была квартира хорошая, дача, машину купили, гараж. Я решила: пусть Артем повзрослеет, спокойно в институте отучится, на ноги встанет, тогда и разорву брачные узы. Школьника растить надо, студенту помогать потребуется, стипендия-то маленькая. Юрий на хозяйство деньги давал, я экономила, рубли откладывала. Положу в заначку купюру и радуюсь: купить что-нибудь Теме смогу. Сын все мои надежды оправдал, успешно школу окончил, в институт поступил, там тоже отличником стал. Едва Артем в Москву отправился, Юрий меня опять колотить принялся, а я все думала: «Ничего, недолго терпеть осталось, скоро Темочка с красным дипломом вернется». И я за долгие годы приличную сумму накопила. А когда ездила в Москву, меняла рубли на доллары и в валюте запас держала. Рассчитывала, что Артем, получив высшее образование, вернется домой, пойдет на завод работать, женится на Лене Браткиной, дочке Григория Петровича, родится у них ребеночек, наконец-то наступит мое тихое счастье.
– У Елены и Артема был роман? – поинтересовался я.
Анна Сергеевна кивнула.
– С первого класса за одной партой сидели. Леночка не большого ума девочка, училась плохо, зато красивая, прямо принцесса из сказки – стройная, волосы до талии, глаза огромные и характер добрый. Она все ко мне прибегала и шептала: «Тетя Аня, я слышу, как дядя Юра вас метелит, давайте папе скажу, пусть рукосуя в изолятор посадит». Я ее всякий раз останавливала: «На мои заработки сына не поднять. Вот сама родишь, тогда и поймешь меня, ради ребенка все стерпеть можно». Лена хорошая девочка, я ее своей невесткой считала, знала, что они с Темой с девятого класса как муж и жена живут, но прикидывалась глухой и слепой. Григорий Петрович тоже в курсе их отношений был и не возражал. Когда Артем в Москву уехал, Лена у директора нашего завода секретарем стала. Это отец ее на теплое место пристроил. А еще Браткин извернулся и получил для себя от мэрии однушку в центре. Не знаю, как ему удалось, у него ведь хорошая трешка по соседству со мной была. Едва Григорий Петрович переселился, Лена ко мне прибежала и папин план изложила. Браткин узнал, что наш дом вот-вот признают аварийным, значит, жильцов расселят и его дочь получит в новостройке равноценную площадь. Девочка закончила словами: «Когда мы с Темой поженимся и у нас родятся дети, тесно не будет. Папа очень умный, он специально себе заранее отдельную квартиру раздобыл, чтобы мне одной новое жилье дали. В трешке нашей семьдесят метров, а по закону даже если на них только я прописана, меньше старой площади выделить не имеют права». Я у нее поинтересовалась: «Вы хотите пожениться?» Леночка меня обняла: «Ну конечно! Я к Теме часто в Москву езжу, у нас все решено».
Рассказчица снова вздохнула.
– Я после того, что с Юрием Николаевичем случилось, из жизни выпала, словно в тумане много времени провела, не помню даже, как Артем меня в Москву перевозил. Целыми днями спала. Иногда проснусь и вижу, вроде Лена в комнате, а понять не могу, где я. О том времени какие-то отрывки в памяти сохранились: вот чай пью, вот меня в ванне моют, а вот лекарства дают… Кто заботился? Туман, туман, туман… Потом вдруг ясной голова стала! Проснулась я однажды утром, сама встала, пошла на кухню, увидела Лену с Темой и спрашиваю: «Дети, я где?» Артем засмеялся: «Мама, ты в Москве. Пережила стресс после смерти Плотникова и долго болела, но сейчас пришла в себя, все хорошо. Очень удачно получилось. Нам надо завтра же к нотариусу подъехать, ты на меня доверенность оформишь, чтобы я мог квартиру в Плавске, машину и гараж Юрия продать. Все его имущество тебе по наследству отошло». А у меня хоть голова и кружится, ноги дрожат, а мысли ясные, не путаются. Помню, как в контору ходили, я где надо росчерк поставила. Потом вдруг мне опять плохо стало – ничего не соображаю… туман… туман… И снова раз! Утром встаю с кровати, ноги разъезжаются, руки трясутся, но в голове просветление. Быстро на поправку пошла, удивляться стала: квартира прекрасная – две комнаты, холл, чулан, а вроде была однушка, мебель красивая, не старая из Плавска, одет сын с иголочки, в холодильнике деликатесы. Я спросила: «Тема, откуда у нас столько добра?» Тот заулыбался: «Мама, ты очень долго не в себе была, только спала и ела. Я теперь много получаю, работаю в престижном месте. Удачно продал недвижимость и все прочее в Плавске, на выручку квартиру в Москве приобрел. Неужели не помнишь, как мы переезжали в новое жилье?» Я так обрадовалась! Услышал господь мои молитвы: живу в покое, достатке, сынок замечательный вырос. Не зря побои терпела! А дня через три-четыре я у Темы спросила: «Лена-то где? Куда подевалась? В Плавск уехала? Когда свадьбу играть будете?» Артем рассердился: «Мама, Елена меня бросила, не хочу о ней говорить».
Плотникова отвернулась к окну, за которым царила осенняя темень.
– Что дальше было, вы, наверное, знаете. Через некоторое время Тема меня отселил, на Маргарите женился, а я в этом жутком месте оказалась.
Она замолчала.
– Анна Сергеевна деликатный человек, – вступила в разговор Наталья. – Она сына обожает и все, что Артем Глебович делает, считает правильным. Но на самом деле ситуация не совсем такая, какой она ее описала.
– Не говори глупостей! – рассердилась Плотникова.
– Вы убили Юрия Николаевича? – неожиданно спросила психолог.
– Нет, – отрезала Плотникова. – Раньше я думала, что случайно застрелила мужа, поедом себя за его смерть ела, а после твоих сеансов голова на место стала.
Кротова дотронулась до моего плеча.
– Иван Павлович, вы, похоже, немного разбираетесь в психологии.
– Увы, нет, я дилетант, просто прочитал несколько книг, – уточнил я. – Не могу считаться специалистом, не имею должного образования.
Наталья встала, взяла из шкафчика кружку и поставила передо мной.
– Ах я, недотепа! – спохватилась хозяйка. – Даже чаю гостю не предложила!
Я попытался остановить старушку:
– Не стоит беспокоиться…
Но Анна Сергеевна уже поспешила к плите, на которой громоздился простой, не электрический, чайник. Я открыл принесенный пакет и выложил на стол коробку конфет. Наталья села напротив меня и негромко заговорила:
– Если человек испытал тяжелый стресс, то трудно предугадать, какую реакцию выдаст его нервная система. Одни люди сразу остро реагируют, другие вроде спокойно переносят случившееся, а через пару лет попадают в психиатрическую клинику. Психологи, работающие с жертвами насилия, не раз сталкивались с женщинами, не способными вспомнить, что же с ними произошло в момент нападения преступника, их рассказы удивительно похожи: вышла вечером (с работы, из магазина, от подруги), направилась к метро, очнулась в больнице. Сам момент насилия начисто вытеснен из памяти. Таким образом мозг пытается уберечь человека от стресса. Существуют различные способы пробуждения воспоминаний, очень хорошо работает гипноз. Во время сеанса пациент может перечислить мельчайшие подробности произошедшего, ну, например, рассказать о голосе насильника, его запахе, на секунду мелькнувшей перед глазами татуировке. Я знаю случай, когда преступника опознали по висевшей на его шее цепочке, которую во время сеанса гипноза описала жертва. Долгое время Плотникова жила в уверенности, что застрелила Юрия Николаевича, но потом вдруг начали оживать обрывки воспоминаний, и женщина поняла: дело обстояло совсем иначе, чем ей представлялось ранее. В тот роковой день…
Наталья взглянула на хозяйку квартиры.
– Анна Сергеевна, лучше вы расскажите, но только то, что восстановили в памяти сами, до сеанса гипноза.
 | Дарья Донцова. Судьба найдет на сеновале |
Электронная книга: Дарья Донцова. Судьба найдет на сеновале