Около 500 миллионов лет назад тот массив суши, который стал впоследствии Шотландией, отломился от берегов Гренландии и, двигаясь через океан, столкнулся с кусочком суши, которая сегодня называется Англией. Оттуда и берет свое начало шотландский сепаратизм. Это, конечно, шутка, анекдот, но если анекдотов на какую-то тему не один и не два, то стоит разобраться, что стоит за этим.
Существует несколько мифов о Шотландии в составе Великобритании. Первый заключается в том, что маленькая Шотландия всегда была зависимой от Англии территорией. Еще один говорит, будто войны за независимость в Шотландии длились века. Согласно еще одному мифу, английская корона присоединила Шотландию в 1603 году, а объединение парламентов в 1707 году произошло по инициативе Шотландии. Все они не выдерживают критики.
Шотландия и Англия на протяжении веков были соседями, и не больше. В политических играх и на поле боя они чаще выступали как противники. Короткий период английского владычества начался в 1296 году, после смерти последнего короля из рода Кеннета Мак-Альпина (Макальпина) и — вскоре после этого — его единственной прямой наследницы принцессы Маргариты. Английский король Эдуард I, которого в Англии называют Великим, а в Шотландии — Мосластым (в русском переводе вежливо изменено на Длинноногий), захватил Шотландию, и английское правление сохранялось всего лишь 32 года.
Единое же королевское управление в Англии и Шотландии возникло в 1603 году, когда шотландский (!) король Яков по завещанию королевы Елизаветы I, не имевшей прямых наследников, добавил к шотландской еще и английскую корону. Последующие 103 года в Англии и Шотландии существовало два правительства и два парламента. То есть за исключением королевской власти, эти страны ничего не объединяло.
События, приведшие к объединению парламентов, до сих пор дебатируются в исторической науке. Так или иначе, королевства Англия и Шотландия прекратили свое существование 1 мая 1707 года, после принятия Акта об Унии. Возникло единое королевство Великобритания. Согласно акту, в Шотландии сохранилась особая юридическая система и наследственные государственные и судебные должности. Кроме того, было закреплено господствующее положение в Шотландии пресвитерианской церкви, а также создан таможенный и валютный союз.
В 2007 году праздновалось 300 лет существования Великобритании. В Англии юбилей широко отмечался и освещался. В Эдинбурге же прошла одна публичная лекция. Так что рискну предположить, что многие шотландцы не столь уж осведомлены о перипетиях истории, и не она определила результаты недавнего референдума. Корни сегодняшних настроений надо, пожалуй, искать в литературе эпохи позднего Просвещения, в интеллектуальных баталиях XIX столетия и в строительстве демократического общества в веке XX.
На дворе XVIII век. О Шотландии никто не упоминает — нет ее, «варварская» история враждебных кланов стерта из общественной памяти. Есть Север, где живут «северные англичане». Это динамичный регион, в котором развиваются промышленность, морская торговля и образование. Как и в других странах, в Британии в этот период начинается интерес к прошлому, к языку и культуре коренных народов.
Выпускник Абердинского университета Джеймс Макферсон, знавший гаэльский (кельтский) язык, распространенный на северных и западных островах Британии, был отправлен в экспедицию, чтобы записать народные легенды. В 1761 году Макферсон сообщил об уникальной находке — эпосе «Фингал», написанном сыном кельтского героя, носившего такое же имя. Макферсон «переводит» эпос на английский язык, и когда поэма была опубликована, за ней последовали новые «находки». Сразу же после публикации подлинность этих поэм была подвергнута сомнению, тем не менее они были переведены на многие европейские языки и вдохновили немецких и русских поэтов-романтиков.
Возрождение национального духа продолжили два писателя, которые, как и все остальные великие люди Шотландии, жили в ее англоговорящих южных землях, но воспевали романтический север страны. Это Роберт Бернс, сообщивший, что «в горах мое сердце», и Вальтер Скотт, написавший историю Шотландии. Именно он уговорил короля Георга IV приехать в Эдинбург и позировать в килте, собрал рисунки традиционных тканей различных кланов, обнаружил спрятанные в замках шотландские королевские регалии.
Таким образом, к первой трети XIX века в умах жителей региона вновь возникла древняя и независимая Шотландия.
Но культурная специфика сама по себе еще не означает неизбежности сепаратизма. Этот вопрос возник позже, уже в XX веке. Первая мировая война с большим количеством потерь среди шотландцев, стачки на фоне промышленной депрессии, движение суфражисток практически совпали с возникновением лозунга «Шотландия — не Британия», сформулированного в 1919 году учителем из Глазго Джоном Маклином. Маклин предложил бороться за «кельтский коммунизм». Советское правительство, кстати, сначала даже сделало его почетным консулом, но потом разочаровалось, поскольку кельтскому коммунизму интернационал не требовался.
Тяга к социализму в Шотландии, веками жившей на скудной земле кланами, с ощущением общинной поддержки и стремлением к социальной справедливости, проводила свою, невидимую, границу между англичанами и шотландцами. Причем это было характерно не только для «угнетенных». В условиях спада производства в Шотландии многие владельцы предприятий, вопреки теории классовой борьбы, отчаянно пытались сохранить рабочие места. Беда объединяла, а не разъединяла шотландцев.
При этом создавалось ощущение, что Лондону абсолютно нет дела до происходящего на Севере. Возникло интеллектуальное диссидентство. Представители шотландского литературного Ренессанса были весьма политизированы, тяготели к национализму и увлекались кельтской историей. Так, писатель и поэт Кристофер Мюррей, взявший себе псевдоним в шотландском стиле Хью Мак-Диармид, стоял у истоков Национальной партии Шотландии, созданной в 1928 году. В1932 году возникла умеренно-правая Шотландская партия, а в 1934 году они объединились в одну Шотландскую национальную партию. Поддержки на выборах она не получила, но результат все же был: министерство по делам Шотландии переехало из Лондона в Эдинбург.
До середины XX века Британия была империей, работавшей как единый организм. А единая национальная экономика цементировала национальную идентичность: металл плавили на севере Англии, станки делали в центре страны, готовые линии отправлялись на шотландские машиностроительные заводы. Сотни людей в одно и то же время шли на работу в свои цеха как в Шотландии, так и в Англии.
Однако в 1970-е годы начался затяжной кризис, предприятия закрывались одно за другим, в общественных дебатах говорили о том, что страна становится неуправляемой. Национальная партия подняла волну национализма, воспользовавшись тем, что у берегов Шотландии началась активная добыча нефти. Для выборов 1974 года партия выдвинула лозунг «Это шотландская нефть», благодаря чему получила треть всех голосов.
1 марта 1979 года прошел референдум о создании отдельного шотландского парламента. Но он провалился: несмотря на то, что 52 % голосовавших высказались за восстановление парламента, это составило лишь 32,9 % зарегистрированных избирателей, и явка не достигла необходимых по закону 40 % (требование, внесенное Вестминстером).
Тем временем к власти в Лондоне пришли консерваторы во главе с Маргарет Тэтчер. Выступая перед Шотландским церковным парламентом, она назидательно цитировала апостола Павла: «Тот, кто не работает, тот не ест». Проводя радикальные реформы в экономике, Тэтчер боролась с профсоюзами и закрывала градообразующие предприятия. В Шотландии это происходило повсеместно. Одномоментно, например, лишились работы более 20 тысяч шахтеров. Разрушая общенациональные структуры, будь то профсоюзы или железные дороги, консерваторы разрушали и то самое чувство единой судьбы и единой страны, которое скрепляло Британию. Когда Тэтчер умерла, в Англии по этому поводу произносили прочувствованные речи, а в Шотландии демонстранты шли с транспарантами «Ведьма умерла».
Изменения происходили и в более тонких, неэкономических сферах. Были забыты слова Черчилля о том, что «из всех малых народов наибольший вклад в развитие человечества, после древних греков, внесли шотландцы» (Черчилль имел в виду большой вклад Шотландии в мировую науку и культуру). Все больше рассказывали анекдоты про диких шотландцев, которые поедают свой хаггис (национальное шотландское блюдо из бараньих потрохов).
Шотландия стабильно голосовала против консерваторов, но правительство тори, избранное большинством страны, присылало министров-консерваторов в Эдинбург, чтобы они решали все дела региона. В1997 году состоялся очередной референдум. Его итогом стало возрождение собственного парламента, получившего, помимо всего прочего, право регулирования местного подоходного налога, что еще больше увеличило финансовую автономию региона. В 1999 году королева приехала на церемонию открытия сессии шотландского парламента — первую после 1707 года.
Почему же дрейф Шотландии в сторону от Англии не прекратился после создания собственного парламента? Многие говорят об активной роли национальной партии, о благоприятной для нее ситуации: опять у власти консерваторы, которых шотландцы не выбирали, опять на дворе незакончившийся экономический кризис и опять высокие цены на нефть. Но мало кто сегодня вспоминает, что два года назад национальная партия предлагала внести в бюллетени для голосования третий вариант — «предоставление больших полномочий Шотландии». Но премьер-министр Дэвид Кэмерон сказал нет. Таким образом, вместо постепенных конституционных реформ и предоставления автономии, которые необходимы Шотландии при ее незначительном населении и особых исторических и культурных традициях, было поставлено на карту само существование Британии.
(с) Оксана Петрунько
ХЬЮ МАК-ДИАРМИД, ШОТЛАНДСКИЙ ПОЭТ, КРИТИК, ПЕРЕВОДЧИК, БЫЛ ЧЛЕНОМ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ ВЕЛИКОБРИТАНИИ.
Автор сборников стихов «Первый гимн Ленину и другие стихи», «Второй гимн Ленину и другие стихи», «Битва продолжается». Его двойственные национал-коммунистические взгляды вызывали конфликты в обеих партиях: коммунисты клеймили его как националиста, а шотландские националисты — как коммуниста. В конечном итоге он был исключен из обеих партий. Джордж Оруэлл в своем «Эссе о национализме» назвал Хью Мак-Диармида «самым типичным представителем кельтского национализма», которых обвинял в шовинизме, расизме и англофобии. Сам Мак-Диармид указал «англофобию» в списке своих хобби, когда давал информацию о себе для издания Who is Who.
ДАНИЕЛЬ ДЕФО, АВТОР «РОБИНЗОНА», БЫЛ НЕ ТОЛЬКО ПИСАТЕЛЕМ, НО И ТАЙНЫМ АГЕНТОМ и часто выполнял секретные поручения от имени королевского дома. Самое важное из всех его заданий — разведать, как отреагируют шотландцы, если корона объявит о ликвидации шотландского парламента и переходе территории в правление Вестминстера. Ведь в Шотландии Англию проклинали и ненавидели.
Дефо был по-доброму принят в пресвитерианской Шотландии — он немедленно стал советником в Верховном собрании шотландской церкви и в комитетах шотландского парламента. Пользуясь своим положением, он писал записки и трактовал предложения англичан, забывая о важных, но «неудобных» аспектах, формировал пакеты документов для обсуждения и разделял связанные друг с другом вопросы, чтобы их уязвимость не была очевидна. В качестве журналиста он выступал в газетах как под своим именем, аргументируя умеренную позицию, так и под чужими именами, сталкивая возможных союзников. Историки до сих пор иногда цитируют выступления, написанные Дефо от имени шотландцев, считая эти публикации народным мнением той эпохи.
После создания союза в 1707 году Дефо написал книгу «История объединения Великобритании», в которой вновь использовал подлинные документы, перемежая их с фальсификациями. Книга считалась долгое время абсолютно достоверной и повлияла на исследования поколений историков.