Отставной прапорщик Богдан Князев работает грузчиком на овощной базе – никакой другой работы бывшему военному найти не удалось. Однажды он заступается за бесправного гастарбайтера, и хозяин базы – Сулейман – жестоко наказывает «русского шакала». Богдана избивают на протяжении нескольких дней и собираются забить до смерти… Но на овощной базе вдруг объявляется бывший командир прапорщика – капитан Бакланов. Он спасает Князева и предлагает ему непыльную высокооплачиваемую работу – охранником в приличной фирме. Потрясенный событиями последних дней Богдан, не раздумывая, соглашается. Через пару дней прапорщик вдруг вспомнит, что неожиданное появление капитана на базе странное и даже подозрительное. Но будет уже поздно…
Глава из книги:
Сквозь поздний вечер, сквозь снег к Москве по шоссе ехал комфортабельный двухэтажный туристический «Неоплан» с кавказскими номерами. Рассчитывали к утру прибыть в столицу, но погода не позволяла разогнаться как следует. Разметку занесло, снег, смешанный с солью и песком, разлетался из-под колес брызгами. Водитель пристально всматривался в дорогу, боясь сойти с полосы. То и дело «Неоплан» обгоняли на большой скорости дорогие машины.
– Сумасшедшие, – шептал он, следя за тем, как длинные щетки стеклоочистителей размазывают, смахивают со стекол снег, смешанный с грязью.
В салоне было шумно. Участники танцевально-хореографического ансамбля «Горная вершина» занимали почти весь салон на первом уровне. «Джигиты», навязанные коллективу Русланом Ахмедовым, предпочли расположиться на втором уровне. Это были мрачные, неразговорчивые мужчины. Даже во время остановок они не подходили к танцорам, держались своей компанией. Руководил ими «специально обученный человек» – обладатель приятного тенора Гафур Меджидов. Этот человек, приставленный вновь же с подачи Руслана Ахмедова, умело обходился со своими подчиненными. Никто не смел ему перечить. Гафур выгодно отличался от своих спутников, но не внешностью, а манерами и интеллектом. Выглядел-то он так же, как и они – словно боевик, недавно спустившийся с гор и успевший слегка побриться. А вот поддержать разговор с хореографом Джамалом он мог, даже на темы искусства. Возможно, именно поэтому они и сидели рядом, на первых сиденьях, сразу после водителя.
Джамал был требовательным художественным руководителем, он постоянно держал своих танцоров в тонусе.
– Гафур, – объяснял свою позицию хореограф. – Я вижу, ты умеешь поддерживать порядок среди своих людей. Но мне кажется, ты слишком жесток с ними.
– По-другому нельзя, – отвечал обладатель приятного тенора.
– Методы могут быть разными. Главное – достичь требуемого результата. – Джамал наставительно поднял палец.
– Иногда метод бывает важнее результата. – Гафур распахнул теплое пальто и с неудовольствием уставился в окно, за которым мелькали снежинки. – Едем, едем и конца-краю не видно.
– У меня свой метод поддерживать коллектив в тонусе. Мы пусть и танцоры, но хотя бы раз за день нужно всем вместе хором спеть песню.
– Какие песни поете? – без особого интереса спросил Гафур.
– Народные. Это же кладезь, квинтэссенция энергетики. Все участники коллектива незримо настраиваются на одну волну. Начинают звучать в унисон. – Глаза хореографа загорались огнем. – Потом и на сцене они станут одним целым. Зря вы не захотели, чтобы ваши люди участвовали в репетиции.
– Тебе это надо?
– Но они же не смогут так быстро войти в курс в Москве. У нас там времени только на два прогона.
– Впишутся, – пообещал Гафур.
Джамал обернулся к своим танцорам. Кто-то дремал, свесив голову, кто-то переговаривался, кто-то жевал. Все были заняты обычным дорожным делом. Хореограф протянул руку, взял микрофон, включил его и несколько раз произнес:
– Раз, два три… раз, два, три… три, пятнадцать… Проверка…
Люди просыпались, откладывали недоеденное, прекращали разговоры – ведь к ним обращался их художественный руководитель.
– Уважаемые, – хорошо поставленным голосом произнес Джамал. – Сегодня погода против нас. Идет снег. Мы опаздываем. Чтобы дорога не казалась нам такой мрачной, предлагаю спеть нашу любимую народную песню: «Неужели женщины стареют…» Раз, два, три. Начали!
После этого Джамал затянул бодрую аварскую песню, а весь танцевальный коллектив дружно подхватил. Автобус наполнился суровыми мужскими голосами. Показалось, что снег за окнами стал не таким густым, а темнота отступила. Гафур заслушался. Эту песню, одну из самых популярных, он слышал еще в детстве. И теперь детство словно возвращалось к нему.
– Красиво поют, – тронул он Джамала за плечо.
Тот согласно кивнул, продолжая петь. Наконец песня закончилась, и наступила тишина, прорезаемая только ровным гулом мотора, свистом ветра да шуршанием снега по корпусу автобуса.
– Музыка облагораживает человека, сплачивает людей, – произнес Джамал в микрофон.
– Ты прав. Пропусти-ка меня, – попросил Гафур.
Он выбрался в проход, поднялся на второй ярус и обратился к своим мрачным спутникам:
– Слышали, как поют?
– Слышали, Гафур. Красиво поют, – прозвучало в ответ.
– А вам слабо?
– Можно попробовать.
– Тогда начали. Раз, два, три!
Поначалу получилось нескладно, не попадали в ноты, путались в словах. Но когда песню подхватили танцоры, все наладилось. Автобус просто дрожал от мощных голосов. Всегда достаточно одного профессионала, чтобы и все остальные действовали слаженно.
– Ну, как? – улыбаясь, поинтересовался Гафур, спустившись к Джамалу. – Мои – не хуже твоих?
– Даже лучше, – вынужден был признать хореограф. – Мои испорчены профессионализмом. А вот в твоих людях еще чувствуется природная необузданность, будто эхо по горам идет.
Меджидов довольно улыбался. Автобус сбавил скорость, свернул на стоянку у дороги. Это была большая площадка, расположенная у самого леса. Среди снега виднелись две фуры, остановившиеся здесь на ночь. Водители сидели в одной из кабин и играли в карты.
«Неоплан» замер. Двигатель продолжал работать, наполняя салон теплом.
– Очередной привал? – спросил Джамал.
– Нет, – проворчал водитель. – Придется здесь ночевать. До Москвы к утру все равно не успеем. Вести автобус больше сил нет, боюсь в аварию попасть.
Джамал вопросительно посмотрел на Гафура. Все же Меджидов являлся представителем спонсора – Руслана Ахмедова. Тот задумался и махнул рукой:
– Ладно, отдыхаем здесь.
В салоне началось движение. Мужчины вышли размяться. Некоторые слегка углублялись в лес, становились под деревья, потом мыли руки снегом. Из-за этого на некоторое время развернулась игра в снежки. Но потом все быстро снова оказались в автобусе.
– Аллах не видит, он сейчас спит, – проговорил Гафур, доставая из портфеля бутылку коньяка и пластиковые стаканчики.
Его сигнал тут же поддержали. У артистов-путешественников в запасе оказались бутылки с коньяком, с чачей. Закуску раскладывали на откидных столиках. Даже водитель и тот присоединился к веселью. Правда, пил немного, завтра рано утром надо было ехать дальше. Он заглушил двигатель. Тепла в салоне пока хватало, свет давали мощные аккумуляторы.
– За волшебную силу искусства, – произнес возвышенный тост хореограф.
– Присоединяюсь. Искусство способно творить чудеса, – ухмыльнулся Гафур.
Отдельно выпили за искусство танца, за музыку, за народные песни… Автобус, отогнанный к краю стоянки, чтобы не сильно мешать уже устраивавшимся на ночь водителям двух фур, светился изнутри, как дорогой аквариум, гремел песнями и шутками. Даже на угрюмых лицах людей Гафура то и дело появлялись улыбки.
Однако всегда найдется кому испортить праздник жизни. В соседнем со стоянкой поселке жил сотрудник ГИБДД – старший лейтенант Пятаков. Днем он, как и положено, отстоял смену, накосив на заснеженном асфальте немного бабла. Особо не усердствовал, брал только верняк – когда был на сто процентов уверен, что это не подстава собственной службы безопасности. Но если его коллеги на левый заработок отводили лишь служебное время, то Пятаков страдал жадностью. Он любил деньги не только за то, что на них можно развлечься-позабавиться, но, в большей степени, обожал их ради самих денег. Он испытывал что-то сродни страсти коллекционера.
Именно это выводило инспектора ГИБДД на трассу и во внеурочное время. Место для левого заработка у него имелось постоянное и недалеко от дома, стоило лишь поле перейти да обогнуть лесное болотце. Полчаса дороги пешком, и вот она – стоянка для дальнобойщиков. Там всегда останавливалась на ночь пара фур, а уж найти повод придраться к чему-нибудь, так это у дорожных полицейских профессиональное, это умение у них в крови, других на службу и не берут.
Старший лейтенант обошел еще не успевшее толком замерзнуть лесное болотце, почти вплотную подступающее к стоянке, от бордюра его отделяла неширокая полоса поросшей сосенками насыпи, на которой расположились несколько деревянных столиков с навесами да покосившийся дощатый туалет, правда, никто из останавливающихся здесь никогда им не пользовался. Полицейский довольно присвистнул. Кроме обычной в здешних местах парочки фур, сегодня его ждал редкий улов – туристический автобус с кавказскими номерами. Плюс ко всему изнутри неслись кавказские песнопения, совершаемые, несомненно, под спиртное. Чем больше людей, тем больше у них найдется с собой денег, часть которых при должном подходе можно легко конвертировать в собственные кровные.
Пятаков выбрался на стоянку, сбил перчатками снег с ботинок, откашлялся и, подойдя к светящемуся автобусу, постучал в дверь. Внутри было так шумно, что его не услышали. Старлей постучал сильнее и даже крикнул:
– Открывайте!
Но и на этот раз без ответа. Тогда он подошел к окну, за которым виднелись хореограф с Гафуром. Меджидов как раз подносил к губам стаканчик со спиртным и собирался глотнуть. Пятаков требовательно постучал в стекло:
– Открывайте. Старший автоинспектор…
Гафур глянул в окно и, увидев за стеклом стража порядка, явившегося, словно привидение, отшатнулся, закашлялся.
– Сейчас, сейчас, – похлопал его по спине Джамал, потом потянулся вперед и вдавил кнопку открытия двери. Зашипела пневматика, дверь отошла, пахнув на улицу паром, смешанным со спиртным духом.
Пятаков поднялся в салон с широкой благожелательной улыбкой на губах.
– Добрый вечер, – громко произнес он. – Отдыхаем, значит?
– Добрый вечер, товарищ старший лейтенант, – не подозревая подвоха, поприветствовал полицейского хореограф. – Думали к утру до Москвы доехать, но погода задержала. Ночуем здесь.
Пятаков обвел взглядом салон, затем его голос прозвучал более официально, но все еще дружелюбно:
– Кто управляет транспортным средством?
Водитель, сидевший неподалеку, отставил стаканчик с недопитой чачей и ответил:
– Я управляю. Вернее, отдыхаю.
– Выпиваем, значит?
– Я же сейчас не за рулем. Выпью сто граммов, к утру выветрится. Я с собой алкотестер, товарищ старший лейтенант, вожу. Прежде чем за руль сесть, всегда себя проверяю.
– Документы попрошу.
– Пожалуйста. Все в полном порядке. – Водитель полез в ящичек. – Держите.
– В полном порядке они или нет, это мне решать, – предупредил инспектор, принимая бумаги. – Так… путевка, маршрутный лист, права-категория, страховка… техосмотр… Как ни странно, все в порядке. Спасибо, – вернул он бумаги и даже козырнул.
– Может, присоединитесь? – улыбнулся хореограф, указав взглядом на большую бутылку с чачей.
– С удовольствием, но я на службе, – ответил Пятаков. – Я и документы у вас не проверял бы. Автобус новый, такой лишь бы какому водителю не доверят. Но тут дело такое. Через час-полтора сюда снегоуборочная техника подъедет. Как раз в этой части стоянки у них штабель-отвал предусмотрен. Надо ваш автобус поближе к фурам перегнать, чтобы не мешать дорожникам выполнять свою работу.
– Товарищ старший лейтенант, я бы с удовольствием, но выпил, – виновато произнес водитель.
– Да, выпили, – покачал головой старлей и задумался.
– Я ключи вам дам, вы автобус и перегоните, – предложил водитель.
– Не положено. У меня категории нет, – вздохнул старлей и неожиданно просветлел лицом: – Но здесь же не трасса. На первой скорости пятьдесят метров проехать можно. Вы же еще и ста граммов не выпили.
– Ну, если вы настаиваете…
– Я не настаиваю, это дорожники так просили. Сделайте одолжение.
Водитель отдал стаканчик сидевшему возле окна соплеменнику – присмотреть, чтобы не опрокинулся. Заурчал двигатель, автобус тронулся с места.
– Достаточно, – нейтральным тоном бросил инспектор Пятаков.
– Да я же еще и десяти метров не проехал, – удивленно посмотрел на него водитель.
– Я сказал, что мне и этого достаточно, – прищурился старлей. – Вы, находясь в состоянии алкогольного опьянения, сели за руль транспортного средства и начали движение… – И вдруг рявкнул: – Двигатель не глуши!
Водитель инстинктивно отдернул руку от ключа. В салоне воцарилось молчание.
– Так что… – начал водитель и осекся, поняв, что инспектор его подло подставил.
– Так что? – с угрозой в голосе повторил старлей. – Вызываю наряд, едем на освидетельствование?
– Вы же сами мне предложили. Я и не собирался за руль садиться. Дорожникам надо помочь, они сюда снег сгружать будут.
– А если бы пришли гномики и сказали бы тебе в штаны навалить, ты бы навалил? – задал вопрос – домашнюю заготовку – старший лейтенант. – Отказ ехать на освидетельствование трактуется, как нахождение в состоянии опьянения. Лишение прав со всеми вытекающими. – Он полез в пустой карман, делая вид, что собирается достать рацию.
Разводка была сделана так беспардонно, что даже кавказцы, привыкшие к особому отношению к себе со стороны полиции, не выдержали.
– Это же беспредел какой-то, – возмущенно произнес хореограф.
– Это как с контрольной закупкой на рынке. Проверка твердости характера водителя и его склонности к правонарушениям. Все в пределах законности. Или ты будешь отрицать, что он автобус в пьяном виде вел? – тут же привел свой контраргумент старлей.
Возразить было нечего, факт имелся, как говорится, «на лицо», все видели своими глазами.
– Но нельзя же так, – попытался образумить правоохранителя Джамал.
– Можно, – парировал Пятаков. – Что это за банда террористов путешествует? Кстати, а что у вас в багажном отсеке? Контрабанда? Оружие? Наркотики? Живой товар?
– Послушайте, какой живой товар, какая банда? – воскликнул хореограф. – Мы артисты. Вот документы, – он полез в папку. – В багажном отсеке сценические костюмы. Перестаньте нас оскорблять.
– Нарисовать, тем более на Кавказе, можно любую бумагу, – отмахнулся от документов Пятаков. – Выгружайте свой багаж, будем проверять.
– Там же снег идет! Костюмы отглажены, уложены. Вы же их уничтожите!
– А мне по хрену. Выгружайте свои короба.
Джамал растерянно взглянул на Гафура, и тот негромко произнес:
– Не видишь? Человек на вознаграждение нарывается. Ты к его совести не взывай. – После этих слов он поднялся, подошел к старлею: – Извините, уважаемый, что не спешим выполнять ваши абсолютно законные требования. Но погода, сами видите, какая. Испортятся сценические костюмы под снегом, помнутся. А они больших денег стоят. Может, договоримся, а?
Сказав это, Гафур выразительно пошевелил пальцами, словно шуршал невидимой купюрой. Глаза Пятакова понимающе сузились.
– Поговорить можно и даже нужно, – произнес он, спускаясь из автобуса на стоянку.
Гафур вышел следом, косясь на освещенные окна «Неоплана», за которыми виднелись лица любопытных танцоров.
– Неудобно тут говорить, – вновь пошевелил он пальцами.
Старлей согласно кивнул. Мужчины двинулись в лес по протоптанной тропинке.
– Я понимаю, что автобус у нас подозрительный, – негромко говорил Меджидов. – Русские к кавказцам относятся с сомнением.
– Сами заслужили, – напомнил Пятаков.
– Конечно. Я, когда по утрам бреюсь, смотрю на себя в зеркало, и мне самому себя арестовать хочется. – Меджидов повернулся к нему лицом.
Старлей натянуто улыбнулся, шутка ему понравилась.
– Сколько? – спросил Гафур.
– Ты только одним сотенным листом от меня откупиться не рассчитывай, – предупредил правоохранитель.
– Не вопрос, сейчас все и решим. – Меджидов сунул руку в вырез пальто.
Пятаков рассчитывал увидеть пухлое портмоне и заранее улыбался. Он уже решил для себя, что меньше, чем на триста долларов, не согласится, а зарядит с ходу пятьсот.
Гафур улыбнулся в ответ, глядя на полицейского с легким укором, как смотрит взрослый мужчина на проштрафившегося мальчишку. Правая рука резко вышла из-за полы пальто. В пальцах неярко блеснуло широкое лезвие, и кинжал с размаху вошел в грудь Пятакову. Старлей глухо вскрикнул, постоял, глядя перед собой широко раскрытыми глазами, потом рухнул на колени, прижимая руки к груди, качнулся и упал лицом в снег. Гафур резко вытащил из раны кинжал, продолжая все так же улыбаться.
– Что ж ты не берегся? – прошептал он, вытирая лезвие о бушлат убитого.
Чистый кинжал исчез за пазухой. Меджидов огляделся. За стволами деревьев светились окна туристического автобуса. Дальнобойщики уже разбрелись по машинам и погасили освещение в кабинах. На столиках и лавках лежал толстый слой снега.
– Все самому надо делать, – проворчал Гафур.
Он взял мертвое тело за руки и потащил к болотцу, черневшему среди свежего снега. Взобравшись на пень, торчавший над трясиной, бросил мертвеца в болото. Но тело не хотело тонуть, лишь погрузилось наполовину. Меджидов отыскал бревно, закатил его на мертвого Пятакова. Болото зачавкало, пошли пузырьки, и под давлением обледеневшего бревна полицейский стал погружаться.
Гафур закурил. Он спокойно затягивался, глядя на то, как исчезает в грязи то, что еще недавно говорило, желало, хотело и могло. Когда в топи исчезло лицо, Меджидов отбросил сигарету и зашагал к автобусу, на ходу отряхивая от снега пальто.
Он зашел в салон, сел в кресло.
– Договорились? – опасливо поглядывая на дверь, спросил Джамал.
– Договорились, – спокойно ответил Гафур.
– Сколько пришлось дать? – поинтересовался шофер.
– Какая разница? Ты мне, что ли, деньги вернуть решил?
– У меня денег нет, – признался шофер.
– Ну, так и не спрашивай.
– А сам он где? – продолжал беспокоиться Джамал.
– Черт его знает. В лес пошел, как в дом родной. Мутный мент попался. – Гафур взял в пальцы стаканчик, дунул в него и протянул хореографу: – Плесни немного.
 | Кирилл Максимов. Сторожевой волк |
Электронная книга: Кирилл Максимов. Сторожевой волк