По некоторым данным, до девяноста пяти процентов предметов искусства на российском рынке - подделки. Как устроен круговорот фальшивок в природе?
Летом 2005 года молодой капитан юстиции Никита Семенов стоял у окна штаб-квартиры тогда еще существовавшего Следственного комитета при МВД в Газетном переулке и смотрел, как к зданию подъезжает дорогая иномарка с бизнесменом Владимиром Узжиным и стопкой поддельных картин. Их путь в Газетный был долгим. Сначала картины малоизвестных европейских художников XIX века Януса Андреаса Ла Кура и Андерса Андерсена-Лундби в апреле 2004 года купили на датском аукционе Bruun Rasmussen по $5000-6000 за штуку. Полотна контрабандой привезли в Россию и перелицевали: закрасили авторскую подпись и на сырую краску поставили новую, уголок загрязнили и покрыли лаком, который быстро дал трещины под старину. Пришлось переделывать и некоторые детали и элементы картин - пейзаж делали более русским, неместные замки, кирхи, виллы и мельницы перерисовали в церкви, избы и хатки. Затем картины прошли экспертизу на подлинность во Всероссийском художественном научно-реставрационном центре имени Грабаря и получили заключения: да, это неизвестные прежде пейзажи художников Александра Киселева и Владимира Орловского, XIX век. Владелец сети автосалонов Владимир Узжин купил тридцать таких подделок по $100 000 - 150 000 за холст и не сразу понял, что его обманули: продавцы - известные антиквары, все документы есть, центр Грабаря - одно из самых престижных экспертных сообществ в стране. Через год после покупки картин к Узжину зашел в гости приятель и показал ему каталог дома Bruun Rasmussen с проданными картинами европейских художников, которые теперь под другими именами висели в коллекции Узжина. Бизнесмен долго не верил, пока не пересчитал все облака и чуть ли не листики на картинках. Сражение с бюрократическим аппаратом, несколько спущенных и забытых участковым заявлений, упорство - и вот наконец Узжин и стопка полотен приехали в Газетный переулок.
Молодой капитан юстиции Никита Семенов тоже долго шел к встрече с грудой подделок. Он начинал с Главного следственного управления МВД Москвы, потом перешел в Следственный комитет при МВД, занялся расследованием вооруженного нападения на букинистический салон и постепенно переключился на работу по преступлениям в арт-индустрии - кражи, нападения, ограбления районных музеев. Дело с поддельными картинами, которые Узжину продали антиквары Татьяна и Игорь Преображенские, стало главным в карьере Семенова - прошло столько лет, а он до сих пор о нем вспоминает. Начало - середина 2000-х и бум нефтяных денег сказались на российском арт-рынке - все стали раскупать искусство, и в продажу спустилась лавина подделок под старых русских мастеров. Эксперты при музеях не успевали выдавать свидетельства, а покупатель не знал да и не особо хотел знать, кому верить. При этом уголовных дел и расследований почти нет, отделы и департаменты в правоохранительной системе, которые занимались какими-либо делами в сфере искусства, планомерно на протяжении последних лет ликвидировались и распускались.
Никита Семенов уже шесть лет не работает в правоохранительных органах, а с 2005-го ничего резонанснее и показательнее «дела Преображенских» так и не случилось. И в этом, собственно, вся проблема. «В наших органах творится полный хаос - реформы как не было, так и нет, - говорит сегодня Семенов, сидя на веранде кафе в центре Москвы. - Система суперархаичная, и никто ничего не понимает, что происходит. Мыслящих людей там нет, потому что все уходят в тридцать с чем-то. Там невозможно оставаться, и система изживает сама себя. И потому логики никакой нет».
Логики не было и в 2005-м. Расследование буксовало и шло два года, потому что у Преображенских, по словам Семенова, были сильные связи. «Была настоящая война», - говорит он. Три месяца прослушки четы антикварщиков - и группа вышла на след их главного подельника - арт-дилера Дмитрия Кутейникова, известного под прозвищем Дима Бык. Бык и занимался покупкой, контрабандой и перелицовкой картин. Преображенские же держали галерею «Русская коллекция», слыли уважаемыми людьми в своей сфере и продавали работы. Кутейников-Бык оказался человеком самоотверженным и увлеченным: как-то раз следователи слышали его разговор с реставратором, которого он просил вмонтировать в газету 1902 года состаренный и правильно набранный текст и фотографию поддельной картины, чтобы таким образом составить работе провенанс. В октябре 2005-го, через несколько месяцев после приезда Владимира Узжина в Газетный, следователи заканчивали прослушку и собирались арестовывать всех участников схемы подделок. В эфире Преображенские обсуждали поездку в Финляндию, пистолет и свои дела, а Кутейников вел обычную жизнь - ездил к зубному и друзьям. Арест решили провести 16 октября, но задержать смогли только Преображенских. «Ни единого слова в эфире! -удивляется Семенов. - Никто Кутейникову не звонил, не говорил, что надо встретиться или что-то такое, ничего не было, что могло бы насторожить. В семь утра в день задержания мы услышали, как он позвонил из Бельгии». Семенов не объясняет, кого он в этом подозревает, лишь сухо говорит: кто-то предупредил.
Преображенские год просидели в СИЗО, и их выпустили под подписку. Семенов разругался с оперативной группой и вернулся в Главное следственное управление. Рынок искусства тем временем трясло: считавшаяся лучшей школа экспертизы вызвала всеобщее недоверие, прессу заполонили разбирательства и аналитика, рухнули продажи. Окончательный удар нанес тогдашний эксперт Третьяковской галереи по живописи и авторитетный искусствовед Владимир Петров.
* * *
В 15:15 22 марта 2001 года сотрудница Эрмитажа зашла в выставочный зал на третьем этаже и увидела, что картина Жан-Леона Жерома «Бассейн в гареме» вырезана из рамы. Музей немедленно перекрыли, приехали полицейские с собаками, но никого так и не нашли. В 2009 году в Эрмитаже торжественно открыли выставку, посвященную возвращению картины в музей. Между этими двумя датами - восемь лет. Кража, странное обнаружение и два года реставрации: холст разрезали на четыре части. В декабре 2006 года картина попала в приемную лидера КПРФ Геннадия Зюганова. По его словам, кто-то позвонил и оставил сверток на проходной Государственной думы. Зюганов было решил, что их просто разыграли: четыре лоскута, очень четкое изображение, будто фотография. Но Владимир Рощин не верит в чудеса: он убежден, что картину не подкинули, ее «слил» кто-то из КПРФ, кому в руки попал первый каталог из его наделавшей шума серии «Внимание, розыск». Серия «Внимание, возможно, подделка» была еще скандальнее.
Владимир Рощин мог бы стать главным героем какого-нибудь настоящего нуарного детектива, если бы у нас снимали такие фильмы. Крупный мужчина, сидящий в облаке сигаретного дыма в неприметном клубе «Союз композиторов», внимательный взгляд, багажник машины забит каталогами, которые давно уже не печатают, но которые всегда могут пригодиться. В 2006 году Рощин вместе с Росохранкультурой (было такое ведомство) выпустил первый каталог, и за пять лет они опубликовали семь каталогов «Внимание, розыск» и пять «Внимание, возможно, подделка», в которых «засветилось» более тысячи поддельных картин. Немного, но все-таки. По словам Рощина, благодаря «Внимание, розыск» вернули краденых предметов искусства на 300 000 000 рублей. Информацию о краденом Росохранкультура собирала самостоятельно, МВД своими данными делиться не стало, поэтому ведомство общалось с людьми, у которых крали предметы искусств. По поддельным картинам основная информация была от Петрова. «Вы не представляете, сколько я врагов теми каталогами нажил, - рассказывает Рощин, отмахиваясь от сигаретного дыма. - Сейчас-то все успокоилось, но я до сих пор, когда в рестораны прихожу, натыкаюсь на пострадавших. Были и разбирательства, и встречи, и в Москве, и под Москвой. Но я и сам, правда, угрожать могу - меня этим не напугать. Рынок тесный, все друг друга знают и все друг друга ненавидят». Ему предлагали $15 000, чтобы он не включал одну картину в новый выпуск каталога, и $250 000, чтобы забрать весь тираж на грузовике.
«Если бы я был олигарх, стал бы я покупать наши картины? - сам у себя спрашивает Рощин. - Да ни за что. Никогда. Доверия здесь нет никакого». Особенно у него нет доверия к экспертам - тем, кто, собственно, делает экспертизы, которые придают подделкам внушительный статус. По данным Рощина, в год российский экспертный корпус выдает 5000-6000 экспертиз, и если вдруг кого-то подлавливают на подделке, то они говорят просто: «Ошиблись, с кем не бывает». «Вы говорите, что не специально ошиблись! - возмущается Рощин. - Но значит, что вы так все время могли ошибаться, просто мы ничего не нашли раньше. Мы же не можем все найти, никто не может. Полагаться на экспертизу - это всегда игра в рулетку». Но экспертиза нужна - у каждого известного русского художника есть свои признанные эксперты, и без их оценки работу не продать.
По словам Рощина, подделки эксперты могут подтверждать за деньги, но подкопаться и доказать ничего нельзя. «Но ведь и правда бывает, что они не специально. Но как узнать, кто эту грань перешел, а кто - нет? Как это узнать? Никак», - говорит Рощин. И приводит пример другого вида мошенничества: находите вы на чердаке у своей бабушки настоящую картину Шишкина или Айвазовского (ну вдруг); идете к эксперту, который повязан с дилером. Эксперт видит, что работа настоящая, сообщает дилеру и по сговору бракует вашу картину, а без экспертизы ее не продашь. «А дальше начинается целая процедура, это искусство. Дилер находит связи с вами, знакомства, покупает картину за небольшую сумму, а вы и рады ее продать. Потом узнаете - ее продали за $5 000 000 где-то. Вы бежите к эксперту: как же так?! И знаете, что они говорят? Знаете, что они говорят?! - негодует Рощин. - Они говорят: «Ой, а что же вы не пришли ко мне еще раз. Я провела дополнительное исследование, такая работа красивая, так жалко, а я наткнулась на материал, получила подтверждения подлинности». И сколько еще красоты расскажет. И что ей принес кто-то работу, и она теперь уже видит, что настоящая, и как она могла не признать. Но все - поезд ушел».
Владимир Рощин убежден - именно исход долгого дела Преображенских, которые продавали картины с экспертными заключениями, убедил экспертов в собственной безнаказанности. «Раньше они боялись скандалов, но теперь поняли, что у них развязаны руки и им ничего не будет», - говорит Рощин, все отмахиваясь от дыма. Облако только сгустилось.
* * *
Из генеральной прокуратуры Никите Семенову позвонили через полгода после его шумного ухода из Следственного комитета. По его словам, коррупция в СК дошла до таких пределов, что прокуратура решила разбросать все шумные и проблемные дела по другим подразделениям. Семенова потребовали обратно в СК и передали ему незавершенное дело Преображенских. За время его отсутствия группа провела шестнадцать обысков в галереях Москвы и арестовала не только поддельные, но и настоящие работы. «И потом их очень медленно выдавали за большие деньги, - рассказывает Семенов. - Представьте: у вас галерея, крупный клиент дал на продажу вещь за 3 000 000 рублей. Она висит на стене, приходит следователь и изымает все. Говорить хозяину или нет? Все боятся трений с клиентами, потому что один-два клиента в год - это нормальное существование галереи. Поэтому все выкупали картины обратно».
Работа постепенно пошла, и в августе 2008 года, три года спустя после приезда картин в Газетный переулок, Тверской суд приговорил Преображенских к восьми с половиной и девяти годам колонии. Их признали виновными в мошенничестве, хищении предметов, имеющих историческую ценность, и уклонении от уплаты налогов. Арестованное имущество, включая 54 картины, было пущено на погашение гражданского иска на 21 660 000 рублей. Семенов решением возмущен: «Произошло невероятное! Пять совершенно отдельных дел, разорванных по всем признакам составов преступлений, слили в одно. Была информация, что они заплатили €2 000 000 Мосгорсуду». После приговора Семенов уволился из СК: страшная коррупция, заказные дела, невозможность заниматься интересными случаями, потому что они никому не нужны, - все это разочаровало его в правоохранительных органах. Преображенские отсидели полгода, и Мосгорсуд вдвое снизил им наказание, в 2009-м они вышли из тюрьмы по условно-досрочному освобождению. Их нынешнее местоположение неизвестно. Дмитрий Кутейников до сих пор в международном розыске, его внушительная коллекция подделок лежит под арестом в организации «Росизо».
* * *
Известный арт-детектив Кристофер Маринелло, который вернул краденого искусства на $300 000 000, называет Россию просто: черная дыра арт-мира. Международные нормы и стандарты не работают, ни на кого нет управы, беззаконие, средние века и хаос. И если Маринелло в своей работе вдруг натыкается на предметы искусства, которые были украдены и оказались в России, то он понимает, что достать их почти невозможно. Подделки, утверждает Маринелло, одна из главных тенденций на современном мировом арт-рынке наравне с жульничеством с бумагами, недобросовестными дилерами и галереями, а Россия - один из главных поставщиков предметов искусства, потому и проблемы здесь капитальные. Ситуация чем-то и правда похожа на айсберг, но даже его верхушка не совсем видна и понятна. Невозможно даже примерно подсчитать, сколько на самом деле подделок ходит, невозможно подсчитать, о каких суммах идет речь. А даже если и возможно, никто этого не считает.
Видимо, все одновременно решили, что решением всей проблемы просто бессмысленно заниматься, и сосредоточились на отдельных головах гидры. Никита Семенов сейчас консультирует частные галереи и коллекционеров. Разрешает спорные вопросы, оказывает юридическое сопровождение, работает с договорами и авторским правом, удостоверяется в том, что клиенты не напоролись на подделки, и помогает, если все-таки напоролись. Специализированных отделов в полиции больше нет, обучения полицейских искусствоведению тоже. «Ограбили у тебя квартиру и украли картины. Куда ты пойдешь? Тебя отправят к участковому, а он вчера утром ходил на вызов, где белье стырили с балкона, а через два часа у тебя Айвазовского украли. И он, может быть, отличный полицейский, но карманниками должны заниматься специалисты по карманникам, по убийцам работать убойный отдел, а по искусству - специализирующиеся по искусству полицейские. Но их всех просто разогнали», - говорит Рощин. Росохранкультуры тоже больше нет, каталоги больше не печатаются, и он занялся частной практикой.
У него есть своя небольшая команда и база краденых предметов искусства, которую он пополняет только клиентскими заказами. Украли у человека картину, он пошел в полицию, потом к Рощину, а Рощин и команда высматривают на аукционах краденое - может быть, где-нибудь и всплывет. И если вдруг ему хотят сообщить что-то важное о других предметах искусства, которыми он не занимается, он не хочет больше этого знать: целее будет.
(с) Егор Мостовщиков