Новый исторический боевик, основанный на «Велесовой книге». Героическая предыстория русского народа. Славные подвиги наших славянских предков в столетней войне против гуннов, готов и византийцев.
Начало IV века н.э. Великая славянская держава Русколань, простирающаяся от Алтая до Днестра, процветает уже более полутора тысяч лет. Однако зловещие пророчества волхвов и появление в небе кровавой кометы – предвестницы бед сулят русам «неслыханные перемены, невиданные мятежи»…
Сможет ли молодой князь Белояр выстоять в грядущей битве народов? Удастся ли ему примирить древнюю ведическую традицию с набирающим силу христианством? По плечу ли русскому герою этот крест – или ему самому суждено закончить жизнь распятым на кресте?
Отрывок из книги:
Словно облако саранчи, тридцать тысяч готов начали перемещаться от германских лесов к истокам великой реки Ра. Они опустошили земли приильменских славян, раскидывая сети широкой облавы, благо замерзшие реки и болота не становились препятствием на пути алчущих добычи воинов. По реке Мологе вышли на Ра, узкую в своем начальном течении, но надежно ведущую по заселенным землям к Гирканскому морю. Меря, мордва, мещера, мурома, мари поневоле щедро делились запасами пищи для ратников и лошадей. Еще несколько тысяч молодых и крепких мужиков влилось в рать готского короля. Большинство не по своей воле, а будучи плененными или взятыми в кабалу из-за бедности отцов, но были и такие, кто поверил в звезду Германареха и возможность круто изменить собственную жизнь, став богатым с помощью меча за счет неведомых южных народов.
К концу зимы король достиг устья Камы, где остановился на две недели, поджидая ушедшие ранее в Закамье дружины и своих соглядаев-разведчиков, что под видом купцов должны были пересечь земли Русколани и союзных ей князей и выйти сюда с началом весны. Его интересовало, не прознал ли Белояр про дальнее обходное движение, смогли ли оставленные под командой брата Вультвульфа тысячи ратных притянуть внимание антов и русов к западным границам. Младший брат должен был лишь обозначать активное присутствие в междуречье Днестра и Дуная, никоим образом не ища боя, но распространяя слухи, что летом готы пойдут берегом Понтиды к Таврии и Меотиде. После кровавой расправы над средним братом Германарех не сомневался в абсолютной послушности Вультвульфа.
Ярл Бикки вернулся из похода в Закамье, тяжело огрузив заводных коней слитками серебра. По его словам, жители тех мест выплавляли его из добытой руды подобно железу. Он хвастливо сообщил королю:
– Мои верные берсерки Кюн, Верт, Байгуд и Бёдвар хотели было идти до самых гор, где, по словам дикарей, золото можно мыть в ручьях овечьей шкурой. Ты отпустишь меня в поход, мой конунг, после того, как мы покончим с Русколанью?
– Да, но… ПОСЛЕ! – ожег своего советника взглядом Германарех. – А пока с твоих викингов хватит и того, что я им пообещал!
Ярл осекся. Пристально посмотрел на короля.
– Криптии-разведчики принесли дурные вести?
– Нет, пока все спокойно. Белояр в своем Русграде, полянский князь Словен, кого я больше всего опасаюсь, сидит в Киеве.
– Тогда что тебя так тревожит? Еще немного, и мы двинемся вдоль Ра на юг, выбрасывая вперед быстрые конные отряды. С булгарами драться не будем, пусть ждут своего часа. Первым падет князь Бобрец, потом очередь Дыха и его Голуни, потом Кияр. Не пройдет и трех месяцев, как ты сможешь станцевать своим конем на Мессии антов и бросить на ночное ложе его прекрасную сестру!
– Мне приснился сегодня дурной сон, Бикки! Будто меня, гордого кречета, пытаются заклевать в небесах два черных ворона. И у них это неплохо получалось, пока я не проснулся, весь в поту.
– Старайся меньше спать на левом боку, мой конунг, – с улыбкой ответил викинг. – Даже у более молодых от неудачной позы оно может дать перебои. Лучше выпей сегодня местного хмельного меда и отдохни на юном животе! Ты, говорят, уже неделю не знал новой женщины?
– Шесть дней, – буркнул старый гот. – Пожалуй, ты прав, я слишком много времени без тебя думал о скорых боях. Разделишь со мною стол сегодня вечером?
– С радостью, мой повелитель!
Уже в конце долгого застолья, хмельного и мясного, после овладения прямо рядом со столом юной дочерью местного князька, Германарех вдруг спросил ярла:
– Послушай, Бикки! Откуда ты знаешь, что сестра князя антов – красавица?
– Ее видели многие из тех, кто потом несет вести мне, конунг! Она не зря носит имя Лебеди. Все утверждают, что невозможно оторвать глаз от ее лица, груди, бедер…
– И Бус до сих пор не отдал ее ни за кого?
– У Словена сын – ее погодок. Возможно, Белояр хочет скрепить родством наметившийся союз. Но я сделаю все возможное своим мечом и дружиной, чтобы первым ее девственное тело познало тебя, мой конунг!..
Пьяный Бикки хохотнул, жестом велел полураздетой девочке лечь рядом с собой. В шатре вновь послышались частые вздохи, стоны и довольное мужское рычание…
…Лед на двух больших реках оголился от снега и заблестел, когда отдохнувшее войско тремя потоками двинулось навстречу южному теплу. Воронежецкий князь Бобрец узнал об этом слишком поздно…
* * *
– Что?!! Готы?! Идут от Ра на Воронежец?! Бобрец ничего не перепутал?! Может быть, гунны?!
Князь Белояр кричал в не свойственной ему манере. Усталый, едва держащийся на ногах посыльный стоял перед ним, опустив глаза к свежевымытому щелоком полу. С трудом разлепив сухие губы, ответил:
– Нет, княже, готы! Мы взяли двоих из дозора. Германарех их ведет.
– Сколько всего, узнали?
– Говорят, поболе сорока тыщ будет. Повели испить мне дать, горло все пересохло… Трое суток не пил – не ел…
Князь спохватился, велел отвести гонца в нижнюю горницу, накормить, помыть и уложить спать. Приказал срочно призвать к себе Верена, сам же заходил по гульбищу взад-вперед. Никогда еще он не чувствовал себя таким растерянно-беспомощным. Германарех вновь доказал, что он – великий полководец, и противопоставить этому, увы, Бус ничего не мог. Горячее сердце требовало лишь одного: посадить на коней всех воев, что были под рукою, и нестись к далекому Воронежцу на помощь союзнику. Разум же возражал: «Нельзя, погубишь все!!» Оттого и хотел он срочно увидеть Верена, чтобы хладнокровный опытный воевода успокоил хоть немного кровь.
Боярин вошел неторопливой походкой, слегка поклонился, выжидающе застыл перед князем.
– Прибыл гонец от… – начал было Бус, но воевода перебил его:
– Ведаю, княже! И одно отвечу – Бобрецу помочь ни ты, ни Словен уже не сможете. Народ в полях спину гнет – время сева! За месяц рать не соберем. Одни дружины наши против Германареха – капли воды против большого пожара. Только единым войском всех славян сможем сию беду остановить.
– Значит, надо слать гонцов в Киев, Кияр, Голунь! Бобреца просить бросить свои земли и на Непру уходить со всеми, кого еще можно призвать!
– Коли сам князь воронежский об этом помыслит – будет прекрасно. Гонец же не успеет, не будет у него нужного срока. Давай спасать то, что мы еще в силах спасти.
Белояр вновь несколько раз стремительно пересек гульбище. Верен молчал.
– Значит… уступить готам земли и людей? Отдать без боя Кияр, Голунь, Тмутаракань? Захотят ли Златогор и Дых заплатить такую цену за союз?
– Теперь это зависит лишь от тебя, князь! Будет союзная рать – земли можно вернуть. Нет – конец не только Русколани, но и всем соседним землям. На западе у Германареха еще есть полки. Не успеем соединиться – раздавят нас всех в несколько приемов. Навсегда забудет степь копыта коней русов, антов, полян…
– Куда же мне ехать вначале?
– Мыслю – в Голунь! Дых и Голота до сих пор не сказали тебе ни да, ни нет. К Златогору пошли князя Усеня с письмом твоим, брат должен тебя понять. Из Голуни езжай в Киев, пусть Словен своих ратаев от сох спешно отрывает. Любой ценой под Русградом нужно собрать всех, кого возможно.
– А коли Германарех с Танаиса прямо на Голунь и Киев повернет? Не успеем ведь?
Верен ответил не сразу. Взгляд его стал необычно отрешенным.
– Мыслю, именно так он и задумал вначале. У меня под рукою полторы тысячи конных. Дашь мне еще тысячу своих, и я немедля отправлюсь под Воронежец.
– Зачем? Зря людей класть не позволю!
– Гот обманул нас, князь! Теперь наш черед ему взгляд отвести и разум замутить. Я сделаю все, чтобы он поверил, что к Танаису пришел ТЫ и в гораздо больших силах. Попробую заманить его вдоль Ра к Кияру. Получится – будет у тебя нужный срок!
– Но ведь это значит…
Верен вдруг встал перед Белояром на колено:
– Дозволь, князь!! Я ведь сказал – ЛЮБОЙ ценой! Иного пути не вижу…
Бус порывисто поднял воеводу на ноги и крепко прижал к груди.
– Да будут боги с вами! Ступай, я сейчас же велю Славеру отбирать тебе тысячу.
– Славера оставь при себе, князь. Он и Славн – опытные вои. Помогут тебе против готов рати строить. Коли не доведется более здесь встретиться – в Ирии ждать тебя буду!!
Верен еще раз пристально посмотрел в глаза любимому князю, резко повернулся и стремительно сбежал по жалобно заскрипевшим ступеням. Бус остался на месте. В ушах его рефреном звучала фраза воеводы: «Любой ценой! Любой ценой! ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ!!!»
* * *
Князь Бобрец осознавал свое бессилие. Пожилой опытный правитель и воин, он по достоинству оценил план ярла Бикки, рассчитанный на вспашку земледельцами-русами просыхающей от весеннего насыщения земли. Под рукою было немногим более пяти сотен воев, постоянно живших в Воронежце или его окрестностях. Во все стороны были брошены гонцы с приказом садиться на коня мужчинам и уходить в сторону Голуни либо Киева женщинам и детям. Любой ценой спасти корни племен русов, обитавших под княжьей защитой, – вот что упруго пульсировало под длинным седым чубом. А потому Бобрец сразу отбросил мысль о собственном бегстве к Непре, желая лишь одного: выиграть время и дать откочевать стадам и семьям подальше от кровавой тропы готов!
Возвращавшиеся дозорные сообщали: незваные гости текут, подобно вешним водам, заливая все окрест. Два, от силы три дня оставалось до того, как передовые отряды достигнут рва, вала и деревянных стен города. Сколь долго может он просидеть в осаде? Немного… Но положить вокруг Воронежца пришельцев все же удастся больше, чем в чистом поле. А потому: готовиться к осаде!!
Когда первые отряды готов, зоря округу, подошли к городу, под руку князя стеклось до двух тысяч верных ему славян. Ни тени отчаяния или страха не было на их юных или уже пожилых и иссеченных шрамами лицах: русы верили, что смерти нет, что павших со славою и мечом в руке ждет светлый Ирий, что Сварог воздаст им по заслугам и вновь вернет на землю с почестями для новой жизни. Каждый юноша, живя под вечной степной угрозой со стороны греков, булгар, гуннов и прочих любителей бесплатной поживы и рабов, становился воином раньше, чем появлялся первый пушок над верхнею губой. Они били стрелой птицу на лету. Они способны были управлять скакуном лишь коленями, оставляя обе руки для боя. Они могли сутками оставаться без пищи, не жалуясь или стеная. И они всегда были готовы умереть с улыбкой на устах, зная, что друзья соберут по традиции в сосуд для осуривания зеленую траву, сотворят Дажьбогу прощальную жертву и похоронят его холодное тело по всем обычаям предков!..
…К воротной башне подъехали трое конных, держа в руках копья тупым концом вверх. Стоявшие за высоким тыном славяне с интересом рассматривали одетых в пластинчатые железные доспехи готов. Судя по вооружению и одежде, двое из них были не простыми воинами.
Один из них заговорил, другой, одетый победнее, начал переводить:
– Ярл Бикки хочет видеть князя Бобреца!
Стоявший над воротным въездом князь гордо ответил:
– Я слушаю!
– Конунг Германарех пришел на ваши земли не ради того, чтобы истребить росомонов. Ему нужен лишь князь Белояр, разбивший войско брата конунга и убивший Эдиульфа. Если ты, князь Бобрец, согласен пропустить нас через свои земли, признать над собою власть конунга, платить ему десятину со всего движимого и недвижимого и присоединиться со своей дружиной к Германареху, то последний готов дать слово не трогать твой народ!
Бобрец ответил не сразу. Он внимательно рассматривал викинга, с улыбкой взирающего на городские укрепления.
– Мы, славяне, не поднимаем меч на братьев своих! Этому нас учит Свентовит, этому нас учил и Бус Белояр, с которым я смешал кровь в знак вечной дружбы. Как же я могу обнажить меч против своего брата, викинг? Или ваш Один позволяет тебе сделать такое против своего?
Улыбка слетела с губ ярла. Он зло дернул поводья, заставив громадного, облитого железной попоной жеребца затанцевать. Ответил спутник Бикки:
– Какое тебе дело до Белояра, наглец?! У него свой народ, у тебя – свой! Подумай лучше о собственной голове, она стала держаться на плечах гораздо слабее!
– Хочешь проверить?
– А ты хочешь лишиться ее уже сейчас? Выезжай!
– Ожидай! Но пусть твои люди отъедут на сто локтей, оттуда все будет хорошо видно.
Бикки что-то сказал своему воину Бёрвару, но тот лишь отмахнулся, как от досадной мухи:
– У меня хватит ярости и сил, чтобы размозжить башку этому скотоводу! Вино в крови лишь заменит напиток берсерка!![43] Эй, ты, падаль, которую такие же падальщики зовут князем, выезжай!
Спутники Бёрвара отъехали назад. Облаченный в кожаный панцирь с железными пластинами на груди и плечах князь поправил на голове кованый круглый шлем и неспешно поднял глаза к небу, верша молитву Перуну.
– Сурью к выходу!
Один из слуг стремительно бросился в кладовые, чтобы принести к воротам рог со священным медовым напитком. Бобрец отплеснул часть богам и выпил остальное. Взял длинный двуручный меч, валким шагом, подобно медведю, направился к открывшейся половине ворот.
– Щит, княже! – окликнули его.
Князь обернулся:
– Я немало воевал и с норманнами, и против них. Сейчас щит будет только мешать.
Прошло еще несколько минут, и две фигуры застыли друг против друга. Со стен и со стороны поля за ними наблюдали сотни широко раскрытых глаз.
Викинг держал в руках громадную боевую секиру. Он что-то постоянно выкрикивал в сторону Бобреца, но без толмача воронежцы уже ничего не могли понять. Князь стоял недвижно, правой рукой сжимая рукоять, а ладонью левой придерживая тяжелое голубоватое лезвие. В ответ на длинную брань он ответил всего лишь одним словом на языке норманнов, и Бёдвар словно взорвался. С бешеным ревом викинг вздел свой громадный топор и бросился на противника. Лезвие обрушилось слева сверху вниз.
Бобрец с легкостью дикой кошки лишь сделал шаг в сторону, уклоняясь от стали, и в свою очередь, прямо с руки бросил меч вперед, словно копье. Острое жало устремлялось к незащищенному горлу, но викинг сумел успеть прикрыться левым плечом. На миг он застыл, остервенело глядя на руса, а затем вновь вознес свое оружие и повторил удар.
Теперь воин Бикки бил горизонтально, считая, что князь должен будет лишь отступать назад. Бобрец же с гибкостью юноши совершил нырок под секиру и вновь нанес колющий выпад. И на этот раз попал!!
Крик боли и ярости повис над полем. Бёдвар выронил оружие и двумя руками схватился за пах. Кровь обильным ручьем потекла по кожаным перчаткам, по льняным штанам, по дорогим юфтовым булгарским сапогам. Меч Бобреца развалил пополам мошонку и на добрую ладонь вошел в плоть. Дикая боль оказалась сильнее хмельной злости!
Рус взирал на врага несколько мгновений. Потом нагнулся, поднял топор и всадил его по самый обух между ключицей и шеей норманна. Спокойно повернулся и направился к воротам с абсолютно бесстрастным лицом. Лишь сердце билось вдвое чаще, чем обычно, но разве со стороны можно ощутить чужой пульс?!
– Приготовьтесь, – коротко бросил он своим сотникам. – Думаю, что норманны сейчас поведут за собой и готов. Это был берсерк, а они не привыкли спокойно взирать на смерть своих друзей.
Опытный воин вновь оказался прав. Тело Бёдвара оттащили в ближайший лагерь. Вскоре там затрубил рог, ему ответил другой. До трех тысяч ратников высыпали в поле и бегом побежали к стенам. Достигнув их, часть принялась пускать стрелы, другие скатились в ров и полезли на вал, откуда начали метать через тын веревки с железными кошками на концах.
Слепая злость – всегда плохой помощник! На стенах стояли мужчины в доспехах, которых трудно было испугать визгами и воплями. Их тулы также были полны стрелами, их луки били не хуже готских. Копья и мечи находились под рукой, вода кипела в чанах уже более часа. Преодолевавшие ров, вал и стену какое-то время должны были работать обеими руками и становились беззащитными мишенями. Стрелы пробивали их, лезвия рубили веревки, запястья, плющили шелома и рвали брони. Над стеной в обе стороны безостановочно свистели сотни стрел. Часть из них втыкалась в дерево, землю, билась о железо, другая – находила плоть! И кровь лилась по обе стороны высокого тына, одинаково алая и одинаково горячая. Но со стороны нападавших ее было гораздо больше…
Бикки первым из вождей осознал глупость всего происходящего. Одолеть десять метров крутизны, когда над твоей головой уже натянута тетива или вздето лезвие, не под силу ни одному из героев древних саг! Без правильной осады, без заваленного рва и зажженного тына, без разбитых бревном ворот любая попытка оборачивалась лишь напрасной большой кровью. Он приказал трубить отход.
Победа дорого стоила защитникам Воронежца, каждый второй был убит либо ранен: кожаные доспехи – не самая лучшая защита от выпущенных почти в упор стрел. Мертвым торопливо рыли общие скудельницы, над ранеными колдовали волхвы, пришлепывая лепешки из нажеванных трав и приматывая их длинными узкими повязками. Бобрец велел построить всех, оставшихся в строю.
– Вы – достойные дети Радегаста!![44] Перун сегодня гордился вами! Сварог взирал на вас с любовью, Матерь Сва омахивала вас своими крыльями, отгоняя стрелы врагов! Спасибо вам, братья мои! Сегодня мы выиграли день для наших родных и близких, позволяя им уйти от беды. Сможете выиграть еще?
– Сможем!!! – был ему ответом дружный слитный крик.
Бобрец помолчал немного и продолжил:
– Иного я не ожидал. А потому скажу еще, пока я – живой князь. Вскоре наступит миг, когда мы не сможем плечом к плечу дружным строем давать отпор. Потому знайте – я не осужу никого, кто попытается искать спасения в быстроте конских или своих ног. Но заклинаю: вставайте в ряды иных князей, ищущих брани с проклятыми готами!! Не вкладывайте мечи в ножны, пока их лошади топчут наши степи! Клянетесь?
– Клянемся!
– Триглавом клянетесь?
– Клянемся!!
– Тогда я буду искать смерти в бою с легким сердцем…
Перед сумерками Бикки вновь вызвал для переговоров Бобреца.
– Мы хотим собрать наших убитых, князь, – попросил он.
– Собирайте, но безоружными и до темноты.
– Честью викинга клянусь, что до завтрашнего утра нового приступа не будет!
– Кто ты в этом войске, викинг?
– Я – первый советник конунга.
– Германарех в лагере?
– Нет. Он прибудет только завтра.
 | Алексей Соловьев. Распятая Русь. Предания "Велесовой книги" |
Электронная книга: Алексей Соловьев. Распятая Русь. Предания "Велесовой книги"