Главный герой, Андрей Скворцов, попадает в тяжелую аварию, а когда сознание возвращается к нему, он обнаруживает, что привычного мира больше нет. Хомо сапиенс более не царь всего. На смену ему приходит псионик, боевой телепат, получивший свою уникальную способность в момент технологической катастрофы. Обнаружив в себе способности, Андрей вскоре становится участником опасной игры между враждующими лагерями псиоников, старающихся заполучить Скворцова в свои ряды. Теперь Андрею нужно понять, кто он и что от него хотят противоборствующие стороны, заполнить прорехи в собственной биографии, а главное — понять, можно ли все исправить.
Отрывок из книги:
— Стой, где стоишь. — Я вздернул автомат и хищное дуло «калаша» уставилось в узкий Сенечкин лоб. — Иначе мозги потом не соберешь, родимый.
— Тю. — Осмелевший проглот уже не играл в боязливого, затравленного зверя. Вся его напускная небрежность и неряшливость куда-то вдруг подевались, и обтрепанный костюмчик был на нем вроде инородного предмета. — Не гоните. Я вам дорогу не переходил, хабар ваш не присваивал, на место не претендую.
— Кончать его надо, Ханоева приспешника, — тихо, но так, чтобы адъютант коменданта услышал, поделился Дима. — Он неспроста тут. Не на прогулку, чай, выбрался. До базы день пути на машине, до рынка и того больше. Ты, Андрей, держи ушки на макушке. Не один он тут. Ой не один.
— Да ладно вам, парни. — Поразительная смена поведения у проглота меня просто изумила. Секунду назад затравленный зверь, придурковатый, в меру бестолковый и откровенно жалкий, и уже спустя мгновение адекватный, злой, хитрый и выносливый. Проглот он там или нет, но такому палец в рот не клади. Палец откусит, а затем и к горлу потянется.
— Что ладно, — пир тоже поднял автомат. — Если ты, курва, не объяснишь, что тут делаешь, то готовься уйти к покойным родичам в помойную канаву.
— А вот на родственников попрошу не переключаться, — вдруг ощерился Сенечка. — Папа мой покойный, не в пример тебе, профессором был. Преподавал в институте. Матушка член-корреспондент Академии Наук, да и у меня за плечами далеко не ПТУ.
— Ну ладно, — поспешил я разрядить обстановку. Еще секунду, и эта парочка, сцепившись в клубок, покатилась бы по бетонному полу, мутузя друг друга. — Но все равно, Семен, потрудись объяснить, какими судьбами ты в наших краях.
— Сбежал я, — легко пояснил тот. — От коменданта и всей его банды.
— Ой не ври, ради бога… — Залился гаденьким смехом Дмитрий. — У Ханоя ты был как у Христа за пазухой. Жрачка от пуза, одеяло теплое да пара гаденьких поручений в день, а в остальном свободен, как сопля в полете. Опять же статус, адъютант самого коменданта. Такого не то что тронуть, а посмотреть косо никто не отважится. И вдруг он сбежал. Не верю.
— Верь, не верь, но факт налицо. — Пожал плечами проглот. — Ты думаешь, все так здорово, как кажется на первый взгляд? Жить-то хочется, да по-человечески. Все на тебя косо смотрят, за грязь не считают, подтрунивают и издеваются. Тот же Ханой за человека не держит, и все из-за чего? Да из-за того, что не пир я, не вольт или фриз, и даже не сканер. Проглот я, пиявка, нежить! Знаешь, как я жил на самом деле? Страх, вот единственное чувство с самого начала катастрофы. — В глазах Сенечки промелькнула обреченность. — Каждый день знать, что ты больше не человек. Нечто среднее между вами, козлами и простым хомо-сапиенс. Существовать за чужой счет, зависеть от подачек сильных мира сего, трястись от каждого шороха! Да я даже погибнуть в бою нормально не могу. Я чужой для простых людей и мимо кассы для пси-бойцов. И тут и там я изгой, нечто среднее между обычным человеком и кишечным паразитом. Как бы ты жил, парень, если бы оказался в моей ситуации? Ну, я спрашиваю.
— Не убедил, — поморщился Дмитрий. — И ты, Андрюха, ему не верь.
Я непонимающе взглянул на пира. История парня показалась мне на удивление мрачной и трагичной. В какой-то момент его сумбурного рассказа я даже начал понимать его состояние. Депрессия и отчужденность день за днем. Двери перед тобой закрыты, друзья отвернулись, враги брезгливо морщатся и пытаются пройти мимо, не потратив на жалкую жизнь несколько грамм свинца.
Некоторое время я стоял в раздумье, а пир, почему-то решив отдать решение на откуп человеку, видевшему этот мир через призму старых реалий, прикусив губу, молча следил за застывшим в трагической позе проглотом.
— Пошли поговорим, — вдруг встрепенулся Дима и, схватив меня за рукав, потащил к стене.
— Чего ты? — Нахмурился я, с трудом отцепляя от своей куртки цепкие пальцы своего приятеля.
— Кончать его надо, пока не поздно, — горячо зашептал тот. — Пуля в лоб — и нет проблемы.
— Как вы, парни, тут интересно живете, — я покачал головой и с осуждением посмотрел на пира. В историю проглота я, естественно, не верил ни на грош, хоть изначально почти проникся, однако и пускать оборванца в расход в мои планы не входило. Не то чтобы я не мог убить человека. Нет, конечно, я бы, наверное, терзался некими моральными принципами, не спал ночами и страдал бы от кошмаров. Почему я так решил, сказать затрудняюсь. С каждым днем, с каждой минутой пребывания в новом мире мое понимание, моральные и этические нормы, взгляды на жизнь, все это мерно и неуклонно трансформировалось во что-то темное, загадочное и одновременно противоестественное. Будто и не я сейчас думал об убийстве как, ну скажем, о походе в кино, а кто-то другой, злой, циничный и расчетливый, привыкший к таким оборотам.
Самокопаниями, впрочем, заниматься было некогда.
— Нет, — я решительно тряхнул головой. — Не будем мы его приговаривать. Незачем патроны тратить.
— А хабар, — в ужасе зашипел Дима. — Если он за ним, то пропала моя нычка. Андрюшка, дорогой, я же ее годами копил. За такой схрон многие полжизни отдадут, если не целую.
— Ну ты же сам говорил, что он не один, — напомнил я пиру. — И пришел неспроста. Сначала узнаем, зачем пожаловал, а уж потом по обстоятельствам. Либо миром разойдемся, либо к стенке и мозги по бетону.
— А ты крут, болезный, — вдруг оскалился Дмитрий. — Только не шарил ничего, и тут такие обертоны. Никак проникся нашей собачьей жизнью.
— Не знаю, — просто пожал я плечами. — Будто подсказало что.
— Ну надеюсь, что то, что тебе подсказывает, дурного не посоветует. Эй, ты, там, — пир махнул Сенечке рукой. — Говори толком, чего приперся! Сказочка твоя про бегство из теплой уютной постельки Ханоя в этом ангаре не канает. Следил? Ну? — Автомат вильнул, и проглот на секунду зажмурился, готовясь к тому, что оружие в руках Дмитрия дернется и выплюнет стаю свинцовых пчел. Однако очереди не последовало, а время шло.
— Ну? — поддержал я Диму. — Не молчи, друг любезный. Говори честно, без утайки. Мы, конечно, не сканеры, но если на лжи поймаем, то мало не покажется.
— Говорю же, — сморщился, будто от зубной боли, оборванец. — Ушел я от Ханоя. Если быть точнее, сбежал.
— И чего так?
— Проворовался, а он спалил. Пустил трофейный тушняк налево.
— И много того тушняка было?
— Фура.
От масштабов сбагренных комендантских запасов Дмитрий удивленно присвистнул.
— А сам комендант что?
— А что он? — Сенечка показал ряд неровных желтых зубов. — Злится небось. Я как понял, что скрыть не удастся, встал на лыжи.
— А как скрыть думал? — не наигранно удивился я. — И в мирные-то времена такая пропажа вызвала бы подозрения. Сейчас и подавно.
— Да есть на кого списать. — Пожал плечами оборванец. — Ты тут, парень, вижу не местный. Банд много шарится по округе. В город соваться не рискуют, а по трассам шакалят будь здоров. Неделю назад накрыли подводу с провизией из Новгорода. Ребята там шли крепкие. Одних фризов в наем брали человек десять. Ничего, размазали по земле-матушке, как гной, и пикнуть никто не смел. Когда уж подоспели, поздно было. Пропала подвода, одни трупы вокруг.
— И правда, — кивнул Дмитрий. — Было дело. Захар тогда всполошился не на шутку. Дозор несли в три смены, и каждый пси-боец обязан был с собой АК таскать. Думали, область на область войной пошла, но нет, затихли.
— Выяснили, кто? — поинтересовался я.
— Пытались, да куда там. — Дима махнул рукой и опустил автомат. — Одну только странность выяснили. Те, кто атаковали, не из наших были.
— Ну, понятно, что не из наших…
— Да ты не понял. Не было там пси-бойцов с нападавшей стороны. Бойцы работали старой закалки. Спецура, вроде «Альфы» или «Беркута». Своих, похоже, даже не потеряли. Вышли на позиции, отработали из дальнобоя всю охрану, а остальных гранатами забросали. Консерва-то что, ей все едино. Людей потом, из тех, что в живых остались, контрольным в голову подчищали. Все чин-чинарем. Ушли тоже грамотно. Сначала по шоссе, потом по мосту самодельному. Его, кстати, подорвали при отступлении, а потом и вовсе в районе закрытых городов сгинули. Туда, сам понимаешь, в здравом уме не один разумный человек не сунется.
— Мда, дела. Ну да ладно, а как ты, Семен, нас нашел?
— Да не искал я вас, — пожал плечами проглот. — Просто проезжал мимо да присмотрел ангарчик. Вы думаете, он такой неприметный посреди бурелома? С горки, что километрах в трех рядом с деревней, его прекрасно видно. Там же и мотоцикл мой. Да и потом, бенза кончилась. Некуда мне сейчас деваться, вот и решил разнюхать на предмет добрых людей.
Шлепнуть оборванца решено было только в крайнем случае.
— Бензы мы тебе дадим, — вещал Дмитрий, хмуро поглядывая на проглота. — И сроку ровно до завтрашнего утра. Не уберешься, поможем.
Не знаю уж как так вышло, но в том, что произошло в следующие пару часов, проглот Сенечка виновен не был. Мы его до утра связали по рукам и ногам, будто здоровенную, дурно пахнущую личинку и оставили лежать на полу, несмотря на его бурные протесты и хаотичные движения.
— Сожрут же меня, звери дикие, — верещал он, однако автоматное дуло шалить не велело, и, покорно снося очередное унижение, бывший Ханоев адъютант позволил сначала связать себе руки, а уж затем и ноги и быть бесцеремонно оттащенным в дальний пыльный уголок.
— Заткнись и отдыхай, поутру развяжем, — довольно насвистывая мелодию Дмитрий вышел из ангара и, зажмурившись, подставил лицо лучам уходящего солнца.
— Не довелось нам повоевать, — хмуро кивнул я. — А дел меж тем невпроворот.
— Одно мы выяснили точно. — Довольно кивнул пир, оглядываясь через плечо. — Если хрен этот моржовый и имел за плечами пару бойцов, то они давно бы уже вмешались. Ну что, пошли до базы?
Последнее было не предложением, а скорее уж констатацией фактов, ибо, произнеся эти слова, Дима уверенно зашагал в сторону зарослей, за которыми притаилась тропинка, выводящая к броду.
— Ну пойдем, — легко согласился я. От пережитого в желудке образовалась пустота, которую требовалось заполнить едой, а голова начинала побаливать от выпитого алкоголя. Пьянел я легко, но и трезвел пугающе стремительно, а за всем этим начиналась мигрень. Припомнив, что где-то на полках в гараже была замечена аптечка, закинув автомат на плечо, я поспешил вслед за товарищем в заброшенную деревню. Путь назад был без привалов, и потому преодолели мы его не в пример быстрее, а затем началась кутерьма.
Сначала стало не по себе. Вроде как поел рыбки в ресторане, а она легла не тем боком. Потом, чудо дивное, и правда стало подташнивать, а когда я понял, что сейчас уже мочи нет, то внезапно оказался на земле.
— Сдурел, и так тошно, — зашипел я на Диму, но тот только прижал мою голову к земле и горячо зашептал на ухо.
— Сканят нас, сиди тихо и постарайся не думать.
— И как же мне не думать? — опешил я.
— Сканят, — пропустив мой вопрос мимо ушей, пир тщетно всматривался в окна покосившихся изб, — и даже не нас, а будто гребенкой прочесывают. Человека три, а то и четыре…
— С чего ты взял? — Я освободился от Диминого захвата и, стряхнув пыль с лица, тоже посмотрел в сторону деревни, но, кроме выбитых стекол, брошенной на проезде телеги да фонарных столбов, ничего различить не смог.
— С мое повертись в этом гуано, поймешь. — Пир быстро пополз в сторону пригорка и, подобравшись как можно ближе к возвышенности, вытащил из кармана крохотный, почти игрушечный бинокль. Порой я удивлялся, чего только не понапихано в карманах куртки моего нового приятеля. Идешь вдоль берега реки, леска — и крючок всегда к вашим услугам. Надо развести костер — в наличии зажигалка или коробок спичек. Найдись бутылка хорошего вина, наверное, и штопор у него найдется.
— Что видишь? — Я подобрался поближе и лег рядом с Димой.
Тот молча порыскал окулярами по окрестностям и зло сплюнул на землю.
— Ничего не вижу, — наконец сдался он. — Тошноту чувствуешь? Как мутит после плохой жрачки?!
— Ну да.
— Вот это оно и есть. Работают грубо, никого не боятся. Не думают, что отдача замучает. То, что не видно их, значит их несколько и по углам. Такой большой участок активным сканированием покрыть, это уметь надо.
— Может, Гриша с Захаром?
— Да нет, — пир на секунду расплылся в ухмылке. — Гришка, может, и знатный сканер, но не дурак, это я тебе говорю. Он в основном пассивно щупает. Так и для своей шкуры проще, и для резерва. Погоди, сейчас отпустит. Полегче станет.
Дмитрий оказался прав. Давящее чувство в желудке и рвотные спазмы сначала утихли, а потом и вовсе спали, оставив меня в неком недоумении.
— Либо отбой дали, либо потратились, — пояснил пир. — Сейчас узнаем.
Ждать долго не пришлось. Буквально через пару секунд на дорогу не спеша, почти вразвалочку, выбрался черный внедорожник с наглухо затонированными стеклами и почти крадучись покатил по деревенской улице. За ним выбрался еще один, затем еще, следом новый. Итого автомобилей вышло четыре штуки.
— Любопытно, — прищурился я. — Чего это такие дядечки в этой глуши забыли. Дима, а Дим, а ты часом не чужой схрон своим хабаром набивал?
— Да не в жизнь, — пир неумело перекрестился. — Я тут каждый метр облазил на предмет чужого присутствия, когда первый ящик тушенки волок. Ни одной живой души.
Тем временем из внедорожников начали выбираться пассажиры. Все как один высокие, коротко стриженные парни.
— Военные! — ахнул Дима. — Ну надо же как забурели. На таких кузовах землю копытят.
Прибывший контингент действительно был не штатский. Пикселы, высокие ботинки с плотной шнуровкой, серые береты и «кирасы» с оттопыренными карманами. Стволов у военных было тоже предостаточно, и чтобы рассмотреть их получше, я отобрал у Димы бинокль. На удивление крохотный прибор оказался весьма сносным, и, шаря взглядом по прибывшим, я начал считать стволы.
— Восемнадцать человек, — начал перечислять я под удивленным взглядом пира. — Вывалились всем колхозом, но потом, по привычке видать, двинулись боевыми тройками и на расстоянии. Из вооружения вижу в основном девятимиллиметровые «клины», но кое у кого и «калаши» вроде наших. Рожки изолентой перемотаны, две штуки. Закончились в одном патроны, отщелкнул, перевернул и новая порция свинца с доставкой на дом. Всерьез, видать, воюют спецы.
— А сейчас все всерьез воюют, — скривился Дима. — И это не особо удивительно. Смущает другое.
— И что же? — Я отвлекся от созерцания боевой операции и с интересом посмотрел на пира.
— А то, — хмыкнул тот. — Ты давеча твердил, что в доску гражданский, а сейчас даже боевой порядок узнать можешь. Нестыковочка.
— Сам знаю. — Я вновь припал к окулярам. — Однако причин врать тебе не вижу. Просто прими на веру, что в курсе.
Удивляться времени не было. Парни в пикселях быстро прочесали показавшиеся им подозрительными дома, к великому облегчению пира, на гараж с «несметными богатствами» внимания не обратив, а потом встали в круг и ощерились стволами.
Последний внедорожник выпустил их своих недр пассажиров, и те, низко пригибая головы, заспешили по живому коридору. Каждый из них нес нечто вроде собачьей переноски яркого, режущего глаз, оранжевого цвета, и я готов был поклясться, что на боку одного из них смог различить значок радиоактивной опасности. К группе военных подтянулись и пси-бойцы, те самые сканеры, которые прочесывали местность. Вид у них действительно был не цветущий. Бледные, с черными кругами под глазами. Один из них был настолько плох, что два его товарища помогали ему идти, а потом и вовсе подхватили за руки и ноги и поволокли в охраняемый круг.
Появился и последний участник странного действа, невысокий коренастый мужик с наголо бритой башкой. Простой походный прикид, удобная мягкая обувь, шейный платок, — рука моя застыла, когда, покрутив колесико, я навел резкость на лицо незнакомца. Нет, я его не знал. Черты лица бритого не пробудили во мне никаких давно забытых воспоминаний, просто незнакомый человек, но сама голова…
Я машинально провел рукой по щетине на собственном черепе, кончиками пальцев скользнув по уродливому квадратному шраму. У парня в шейном платке имелся такой же. Холодный липкий страх медленно, будто кошка, тронул меня мягкой лапкой и осторожно, вздыбив шерстку и гневно пофыркивая, двинулся вперед, продвигаясь все глубже и глубже. Или у парня была такая же авария, или… Я еще более внимательно осмотрел бритую макушку странного субъекта и пришел к неутешительному выводу. Шрамы были идентичны.
Тем временем бритый времени зря не терял. Зайдя в круг, он взмахнул рукой, и солдаты спешно, почти в панике расступились, снимая «кедры» с предохранителей. Уставшие и вымотавшиеся сканеры тоже поспешили убраться из-под властного жеста человека, а затем земля рядом с ним дрогнула, и целый дом, ветхий и покосившийся, захватив с собой гору земли, будто по волшебству начал подниматься вверх. Еще один трюк этого обреченного мира. Левитация. Кто бы мог подумать, что такая сила существует, однако вот она, во плоти, и в этом можно убедиться, просто взглянув вниз. Действо, впрочем, давалось бритому не просто так. Вены на лбу вздулись, по лицу заструился крупный пот, застя глаза и лишая его возможности видеть. Широкие плечи свелись, спина сгорбилась. За несколько секунд прямо на моих глазах он постарел лет на пять, а то и больше. Были бы волосы на голове, наверное, бы и поседеть успел.
Огромные массы земли тем временем медленно, но верно двигались вверх, пока под ними не обнаружилась приличных размеров бетонная плита, кою собственно парень и поднимал усилием воли или еще каким другим хитрым способом. Весь подъем проходил в гробовой тишине, и было отчетливо слышно, как с плиты на землю осыпается гравий и комья чернозема вперемешку с глиной, Едва плита оторвалась от земли на пару метров, как парни с радиоактивными ящиками немедленно бросились к образовавшемуся проему и, скрывшись в нем на пару секунд, появились на поверхности уже без своего страшного груза. Отступление странной группы происходило в том же порядке. Под прикрытием автоматчиков сканеры бодро погрузились в машину, за ними последовали военные, на ходу ставя оружие на предохранитель, а следом за всей честной компанией двинулся и главный персонаж. Добравшись до мирно тарахтящего двигателем внедорожника, мужчина задержался и обернулся. На секунду мне показалось, что наши взгляды встретились, и мне почудилось, будто он увидел меня. Парень даже на секунду задержался, однако через секунду он заскочил в недра автомобиля. Колонна тронулась с места, и через пару минут, подняв облака пыли, внедорожники уже умчались назад к шоссе, оставив нас с пиром в полном недоумении.
— Сколько лет живу, но чтобы такое?! — Дима сел и поскреб бритый затылок. — Чудеса. Вроде и нет таких пси-бойцов.
— А кто знает, какие они есть? — Поморщился я и, встав с земли, начал отряхивать одежду от дорожной пыли. — Мы с тобой такие знатоки, млин. — Об идентичности шрама на голове парня, поднимавшего горы земли, и моим собственным украшением я решил умолчать. Итак, предстояло понять, откуда я так хорошо разбираюсь в оружии. Надо ли думать, что уходить из деревни решено было единогласно.
— Будем искать машину, — печально вздохнул пир. — Перевезем весь хабар в более спокойный район. А ведь какое было замечательное место! Тихо, безлюдно, комарья по лету нет, а сейчас попремся в какое-нибудь болото. Туши свет.
Дима настаивал на немедленном переезде, в то время как я был решительно настроен отправиться в город и пройтись по старым адресам.
— Ну сам подумай, — убеждал я пира, — кто твои пожитки тронет? Парни-то уехали давно, да и потом, ничего они тут не искали, а даже наоборот, прятали.
— А проглот, — насупился мой собеседник. — Сейчас и в гараж-то идти нельзя. Не дай бог, его глаз мерзкий увидит, по какой тропке мы к гаражу сворачиваем, и все, пропало добро, годами добываемое.
— Да ладно тебе…
— Нет, ты ихнего брата не знаешь. В каких бы контрах с остальными Сенечка ни был, однако единомышленников для подобного мероприятия найдет быстро. У меня там и батарейки аккумуляторные, и спирт, и каша перловая в банках. Шмотья нового, ходить не переходить. Мне их на всю жизнь хватит. И обувь, что самое ценное, то я подальше положил. Коробки картонные…
— Ну ладно, — сдался я. — Сходим, полюбуемся на Сенечку да покрепче его свяжем, а поутру сразу начнем искать транспорт. Вот только ума не приложу, куда такую гору барахла перетащить можно, да еще так незаметно, чтоб у остальных вопросов не возникло.
— Будем живы, не помрем, — немного успокоился Дима и, развернувшись, шустро зашагал к свиноферме.
— Неймется ему, черту хозяйственному. — Заскочив на секунду в гараж и слямзив с полки штоф спирта, я поспешил вслед за уже скрывшейся за пригорком фигурой товарища. По берегу прошли быстро, минут за десять. Ни привалов, ни пикников с колбаской и беленькой на берегу водоема, а просто быстрая ходьба. Затем и брод, крохотные скользкие камешки, на которых приходилось балансировать, стараясь не загреметь в студеную воду. Как ни странно, но вода в реке была на удивление холодная. Будто и не речка по полю текла, а горный поток с талой водой. Подумай я об этом раньше, может быть, и избежал бы многих неприятностей, однако на эту мелочь внимания не обратил.
Спеша вслед за пиром, желающим то ли прибить проглота, то ли посадить его на цепь покрепче, я старался выбросить из головы уродливый шрам на черепе пришельца, так весело поднимающего в воздух одной лишь силой воли огромную тяжесть земли, дома и толстенной армированной плиты, будто крышку сундука. Парень был силен, ой как силен. Даже своим скудным умом я это отлично осознавал и, понимая, что опасность осталась позади, радовался, что нас никто не заметил. Интересно, каков тот парень в бою и что он умеет, кроме жонглирования деревенскими постройками? Небось валандаться не стал бы с Сенечкой, раздавил бы как клопа и дальше пошел, ногу о землю вытерев. Добрый я, ох какой добрый, да то и понятно. Дерьма местного еще толком не хлебнул. Однако жестче становиться было нужно. Нужда, холод, враги за каждым кустом, пока не окунешься, вынырнув из теплой уютной постельки в собственном замкнутом мире, ни за что не узнаешь.
Заброшенная постройка встретила нас темнотой и сыростью. Солнце, ушедшее за горизонт, уже не пригревало, а его задорные желтые лучики не расчерчивали на полу затейливые узоры.
— Эй ты! — Дима включил фонарь и зашарил широким белым лучом по пыльным закоулкам. — Жив еще? — Сенечки не было. Очень скоро нашлись и обрывки веревки, перерезанные перочинным ножом, а за ними и цепочка следов в пыли. Присев на корточки около четкого пыльного следа, пир закусил нижнюю губу.
— Ушел, — резюмировал я.
— Увели скорее.
Я внимательней пригляделся к следам, но кроме отпечатков ног проглота ничего различить не смог.
— С чего ты взял? — Рука почти уже на автомате прошлась по голове, где уже набирала рост серьезная щетина. Один только участок, огороженный рубцами, отказывался давать всходы.
— Видишь, — Дима направил луч фонаря на отпечаток. — Следы такие, будто подталкивал кто. То с пятки на носок идет, то с носка на пятку. Иногда и вовсе… — луч переместился чуть дальше, — и вовсе ширина шага увеличивается, а тут, — луч снова вильнул по полу, — шажки мелкие, как будто запнулся и пытался сохранить равновесие.
— Но других-то следов нет. Не по воздуху же его толкали.
— Вот это и самое странное.
— Что делать будем? — нахмурившись, я поднялся и подошел ближе к пиру.
— Уходить надо. — Развел он руками. — Только время-то мы упустили. По ночи на неохраняемой территории шастать себе дороже. На какую угодно шваль нарваться можно. Ладно наш Сенечка, так и остальные же в банды сбиваются и шарят по округе. За пару обуви, что у тебя на ногах, — Дмитрий кивнул на мои новые ботинки, — и зарезать могут.
— Но мы же с тобой вроде пси-бойцы, — напомнил я приятелю, зябко ежась и оглядываясь по сторонам. — Типа суперкрутые и тому подобное.
— Только вот ворье об этом не знает, а уж снайпер с СВД и вовсе. Засядет такой на точке, чтоб угол обстрела пошире, и пялится в оптику. Пулю, брат, еще никто не останавливал.
 | Владислав Жеребьев. Ретранслятор |