Одним из ключевых событий последней четверти XX века стал динамичный рост экономики Китая. Будучи нищей аграрной страной еще в середине 1970-х, Поднебесная превратилась в мощную индустриальную державу с крупнейшими в мире золотовалютными резервами и стремлением конвертировать свою экономическую мощь во влияние на международной арене. Способно ли что-то остановить «Восточного дракона»? Что означает подъем Китая для долгосрочных перспектив мировой экономики?
Китай, как и Россия, довольно долго был социалистической экономикой. После революции 1949 года его власти установили «нерыночные правила управления народным хозяйством». В стране по советскому образцу прошли коллективизация и форсированная индустриализация. Наиболее жестко коммунистический эксперимент осуществлялся в годы Культурной революции, унесшей жизни нескольких десятков миллионов человек. Со смертью Мао Цзэдуна в сентябре 1976 года началась борьба за власть внутри Коммунистической партии Китая, победителем из которой вышел вице-премьер госсовета Дэн Сяопин. Именно ему было суждено перевести экономику страны на рыночные рельсы.
Этой трансформации способствовал целый ряд факторов. Во-первых, наглядным стал пример соседней Японии, с начала 1950-х переживавшей экономический подъем благодаря реформам, осуществленным во время оккупации. В 1960-е годы по проторенному Японией пути пошли Южная Корея, Сингапур и Тайвань, в отношении которых к началу 1980-х все чаще стал звучать термин "азиатские тигры».
Во-вторых, на конец 1970-х годов пришелся пересмотр представлений о роли и месте государства в регулировании экономики. В течение 20 лет после войны правительства стран Запада активно стимулировали экономический рост бюджетными ресурсами. Бурное послевоенное восстановление завершилось в 1970-е годы, когда капиталистические страны погрузились в стагнацию и стали применять методы дерегулирования и приватизации. Успешную программу экономической либерализации заимствовали многие развивающиеся страны, в том числе и Китай.
Третьим фактором, способствовавшим началу либеральных реформ в Китае, стала нормализация отношений с США, которая для администрации Ричарда Никсона была частью внешнеполитической стратегии, направленной на сдерживание влияния СССР. Уход из жизни Мао Цзэдуна не стал препятствием сближению, даже наоборот. В 1978 году Дэн Сяопин провозгласил политику открытости по отношению к внешнему миру и объявил о запуске рыночных преобразований.
Преобразования базировались на пяти принципах. Во-первых, деколлективизация сельского хозяйства и легализация частного крестьянского труда. Во-вторых, либерализация цен, торговли и валютных отношений. В-третьих, постепенная индустриализация с опорой на несоциалистические методы. В-четвертых, открытие страны для иностранных инвесторов. Наконец, в-пятых - отказ от внедрения любых общенациональных программ, направленных на создание социального государства.
Логика этих мер предполагала всяческое высвобождение частной инициативы наряду с минимизацией государственной нагрузки на экономику. Последнее предоставило Китаю конкурентное преимущество перед развитыми странами и позволило привлечь миллиарды долларов инвестиций со стороны крупных международных компаний, стремившихся к сокращению финансовых издержек.
Важным рубежом постмаоистской трансформации стали выступления на плошали Тяньаньмэнь в 1989 году, когда преобразования, уже приносившие первые плоды, оказались под угрозой свертывания. В Пекине ждали санкций со стороны Соединенных Штатов, но Вашингтон от них отказался, опасаясь, в частности, того, что дестабилизация в Китае повлечет за собой волну китайской миграции в США. С пути реформ Китай не свернул даже после смерти Дэн Сяопина в 1997 году. Более того, именно пример Китая стал во многом триггером радикальных преобразований, затронувших все страны бывшего Восточного блока, в том числе и Россию.
Китай в предреформенном 1979 году находился в гораздо худшей ситуации, чем перестроечный СССР. По показателям развития и уровню душевого ВВП он не дотягивал даже до 170 позиции в мире, по объемам внешней торговли занимал 27-ю. Китайский рабочий получал менее 1 % от зарплаты рабочего в соседней Японии. В этих незавидных стартовых условиях Китай разглядел преимущества и успешно их использовал. В отличие от России, он начал рыночные преобразования, будучи преимущественно аграрной экономикой. Открытие экономики не повлекло за собой болезненной реструктуризации старых промышленных отраслей просто потому, что их почти не было.
Экономическая отсталость в какой-то степени помогла Китаю. Ему не пришлось вкладывать в создание и освоение высоких технологий -у него была возможность копировать и использовать мировые научно-технические достижения. Недостаток капитала компенсировался избытком дешевой рабочей силы, который, повышая отдачу капитала, начал переманивать его из развитых стран. Продукция предприятий, контролируемых иностранными компаниями, в основном экспортировалась, а успешный экспорт определял выгодность капиталовложений. Так наращивался торговый оборот.
Сотрудники-иностранцы на совместных предприятиях передавали китайским коллегам прогрессивный опыт «из первых уст», а приезжие менеджеры воспитывали в рабочих коммерческие качества, что позже поспособствовало развитию частных китайских предприятий.
В итоге более 200 млн китайцев постепенно превратились в работников промышленности и сферы услуг, производительность труда увеличилась на 22,3%, а ВВП вырос в 15 раз. После многих лет критики китайской экономической модели Запад обнаружил себя активно участвующим в китайских реформах. Действительно, зачем сражения, если выгоднее обойтись без них?
Нельзя не соотнести траектории постсоциалистической трансформации Китая и России. Ключевое отличие двух кейсов в том, что в Поднебесной динамичный экономический рост начался сразу после запуска рыночных реформ, а в нашей стране - только на восьмой год преобразований. Главным фактором падения российского ВВП стало выправление структурных деформаций, присущих социалистической экономике. Для нее была характерна высокая степень милитаризации и монополизации; чрезмерное производство первичных ресурсов; негибкая структура цен; крайняя изношенность основных фондов во многих сферах. Исправить эти диспропорции можно было только через «отсечение» лишнего. А это с неизбежностью вело к падению производства, росту цен и безработицы. Реорганизация и создание хозяйственных структур, приобретение рыночного опыта, налаживание торговых и кредитных связей потребовало немалого времени.
Эта позиция - еще один пример реализации принципов конфуцианства, в основе которого лежит идея всеобщей гармонии, нравственного совершенствования и труда, направленного на упорядочение государства. Здесь же стоит искать и корни поразительной трудоспособности китайцев: личные интересы должны быть подчинены общественным, низшая ступень иерархии подчиняется высшей, каждый занимается своим делом. Поэтому в китайских компаниях жестко распределены зоны ответственности - настолько, что сотрудники из соседних отделов могут понятия не иметь об обязанностях друг друга.
До 2008 года в Китае не были предусмотрены отпуска, да и сейчас минимальный оплачиваемый отпуск составляет 5 рабочих дней (если общий стаж меньше 10 лет), максимальный - 15 дней (при стаже более 20 лет). Но есть две новогодних недели, в которые большинство китайцев отдыхают.
С 2008 года в стране действует жесткий Трудовой кодекс, который больше «симпатизирует» работнику, чем его шефу. Тех, кто проработал на предприятии более 10 лет, работодатель обязан нанять пожизненно. Штрафом или увольнением можно наказать лишь за прямое нарушение должностной инструкции, зато вариантов «прижать» работодателя куда больше. Несмотря на это, в КНР редки трудовые конфликты. Важный принцип гуаньси («ты мне, я тебе») делает неформальные договоренности важнее официальных. Поэтому босс отпускает работника на пару дней «поболеть», а тот не требует платы за переработку, зная, что в конце года все равно получит премию в красном конверте - бонус, который зависит и от результатов работы компании, и от его личных стараний.
На китайском предприятии плохо приживается нематериальная мотивация типа тимбилдинга. Зато каждый конфуцианец боится опозорить родителей и «потерять лицо», поэтому лучший способ пристыдить его, повысить трудовое рвение - не разговор по душам, а прилюдный выговор с воззванием к предкам.
Отношение китайца к работе редко бывает сложнее, чем отношение к способу зарабатывать деньги. Сложности с поиском работы бывают разве что в провинции. Политика «одна семья - один ребенок» снизила численность экономически активного населения, при этом стоимость труда этого населения выросла.
Сегодня в Китае четыре специальные экономические зоны, 14 зон беспошлинной торговли, 53 зоны новых технологий, более 70 научно-технических зон для специалистов, которые выучились за границей, и 38 зон переработки продукции, ориентированной на экспорт. Более чем 150 стран ведут с Китаем научно-техническое сотрудничество. Каждый год китайские ученые получают на 13-15% больше патентов, чем в прошлом году. Иностранные инвестиции позволяют ускорять модернизацию.
Для многих из нас слова «made in China« остаются качественной (точнее, некачественной) характеристикой третьесортной альтернативы, выбора тех, кто не может позволить себе оригинальный продукт по адекватной цене. Тем временем производство в Китае давно завели многие бренды - Mercedes-Benz, BMW, Mitsubishi, Toyota, Sony, Panasonic, Sharp, Philips, Toshiba etc. Дешевизна рабочей силы, помещений и земли в сочетании с большими объемами производства, возможностью экономить на энергии, льготной налоговой политикой и высокой внутренней конкуренцией дает ту самую «китайскую» цену.
Китай стал второй по величине экономикой мира и лидером по объему валютных резервов, в прошлом году достигшему отметки в 3,3 трлн долларов. Благодаря этому китайское правительство может позволить себе сопротивляться давлению Вашингтона в вопросе либерализации обменного курса юаня. Более того, подъем Китая - это вызов для США: став «мировой фабрикой», Поднебесная подвела к кризису старые промышленные города Америки, такие как Детройт и Баффало. Пекин рассматривает собственную экономическую мощь в качестве инструмента экспансии в Африку, Среднюю Азию и Латинскую Америку.
Вместе с тем, китайскую угрозу не следует преувеличивать. Безусловно, Поднебесная является главным претендентом на звание мировой державы № 2, но есть множество препятствий на пути преврашения ее в державу № 1. Китай не является демократической страной с развитой рыночной экономикой, поэтому он не сможет стать лидером международного сообщества рыночных демократий. Пекину под силу лишь оппонировать Соединенным Штатам. Возможно, в ближайшие десятилетия Китай будет играть ту же роль, что и Имперская Германия, которая на рубеже XIX и XX веков противостояла Великобритании - тогдашнему лидеру западного мира. Время покажет, смогут ли США и Китай избежать подобных конфликтов.
(с) Кирилл Родионов, Юлия Александрова