понедельник, 21 апреля 2014 г.

Потрясатель сцены

Возможно, портрет Шекспира
Британский Стратфорд, где родился Уильям Шекспир, вряд ли сильно изменился с XVI века. Пешеходы теперь куда разнообразнее по виду и говору, но сами улицы проходят там же, где и при гении. От его родного дома до здания, где он умер, — семь минут неторопливым шагом, один поворот, два перекрестка. Еще десять минут — до его могилы в церкви Святой Троицы.

В Стратфорде-на-Эйвоне исчезают «проворней тени, мимолетней сна, короче молнии во мраке черном» все сомнения в авторстве шекспировских текстов. Вот его дом. Вот школа на Черч-стрит, где его учили грамоте и знакомили с античной мифологией, благо учитель оказался поклонником Овидия. А вот скамья из вяза, на которой сидели обрученные жених с невестой: Уильям, восемнадцати лет, и Анна, двадцати шести. Тот же мост перекинут через неторопливый Эйвон, на улицах — те же дома. Тут жили его знакомые, друзья. В самом начале Хай-стрит — дочь Джудит с мужем. Чуть дальше — недруг Даниэль Бейкер, который в 1602 году приказал изгнать из города актеров.

Вообразить Уильяма Шекспира живым здесь нетрудно — сложнее представить, что с момента его смерти в 1616 году прошло почти четыре века. И 450 лет со дня рождения.

В те времена фиксировали не столько день появления на свет, сколько дату крещения. И сегодня каждый желающий может увидеть в церковной витрине копию страницы из приходской книги, где тремя крестиками отмечена запись про крещение младенца Уильяма, сына Джона и Мэри Шекспиров, уже похоронивших к тому времени двух старших дочерей. Произошло это 26 апреля 1564 года; родился он, надо полагать, за три дня до того.


Шекспир прожил здесь четверть века, до начала 1590-х. Или всю первую половину недолгой, как оказалось, жизни. Стратфорд-на-Эйвоне в те времена выглядел образцовым средневековым городом с населением под две тысячи человек — ремесленников и торговцев. Жили они основательно, строили для себя дома, с легкостью преодолевающие рубеж в полтысячи лет, разве что теперь чуть скривившиеся набок.

В старейшем пабе на той же Хай-стрит и сейчас паб: сидит компания, тянет пиво, бросая взгляды на бесконечный футбол по телевизору. .. Вынесем телевизор за скобки (пиво оставим) — вот перед нами стратфордцы XVI века: торгующие, читающие, пьющие пиво и эль, временами — как раз перед шекспировым рождением — страдающие от нашествия чумы, прочно стоящие на земле, но неравнодушные и к делам духовным. Потрясения Реформации были еще свежи, и в 1553 году в Стратфорде вместо средневековой Гильдии Святого креста учреждается корпорация горожан, нечто вроде муниципального совета. Членом ее, а на некоторое время и главой, бейлифом, станет перчаточник Джон Шекспир с Хенли-стрит. До этого его имя уже успело попасть в городские анналы по иному поводу: отцу будущего поэта предписано было заплатить штраф за скопившийся перед его домом мусор, каковой добропорядочным людям надлежало вывозить на окраину города.

Сказать, что дом его детства дошел до наших дней неизменным, было бы преувеличением. Его перестраивали, конечно. Когда Шекспир-старший умер, в здании открыли постоялый двор, и в таком качестве оно прожило еще столетие, постепенно ветшая. Это ведь не камень: дома здесь строятся по типу фахверка, когда деревянная конструкция в промежутках заполняется где кирпичами, а где плетением из ветвей, замазанных глиной. В середине XIX века Великобритания начала сбор средств на спасение дома Шекспира. Диккенс организовал любительские театральные представления в Лондоне — эти деньги тоже пошли на покупку дома и его реставрацию.

В спальне с низким потолком стоит кровать: зелено-красный балдахин, белые подушки; поверх покрывала — детское платьице, какие были в ходу в XVI веке. На этой кровати Мэри Шекспир родила своего сына Уильяма. Горят свечи — электрические, что, однако, неважно: это все равно тот самый дом, где Уильям Шекспир жил, пока был ребенком, подростком, юношей.

Интересно, сочинял ли он уже тогда? Театральные представления точно мог видеть. В тот год, когда отец его служил бейлифом, в город прибыла труппа актеров; чтобы получить разрешение на выступление, она должна была сначала сыграть перед членами корпорации. Нет, Уильям был тогда еще слишком мал, чтобы понимать что-либо в домашних разговорах на эту тему. Хотя... кто их знает, гениев? Самая известная и самая дорогая в стране труппа «Слуги лорда Лейстера» гастролировала в Стратфорде в 1573 году — Шекспиру было девять лет. Потом в 1576-м — ему уже двенадцать: самый возраст, чтобы подхватить на всю жизнь заразу актерства.

Впрочем, едва ли не единственное, что нам известно о юности Шекспира достоверно, — это то, что в восемнадцать лет он женился. А также имя невесты — Анна Хатауэй, ее возраст, место жительства (дом ее семьи в целости сохранен в предместье) и тот факт, что на момент бракосочетания она была беременна и вскоре родила дочь Сюзанну. Затем у пары появились двойняшки Хемнет и Джудит.

Тут в знаниях о биографии Шекспира зияет полоса «потерянных лет». Исследователи многое отдали бы, чтобы узнать, как он жил между 1585 и 1592 годами. Третий десяток жизни — время становления мастера, время осознания миссии, обнаружения и открытия в себе таланта — поэтического, драматургического. Увы — никаких документальных свидетельств. Ни рукописей, как у молодого Пушкина, ни первых опытов освоения ремесла, что остались от 20-летнего Леонардо, ни полицейских протоколов, которыми так эффектно декорирована биография его современника Караваджо.

А потом... Потом — Лондон.

Лондон должен был его поразить. Размерами — после маленького Стратфорда; многолюдьем — в год рождения Шекспира в городе насчитывалось около 85 тысяч жителей; к тому времени, когда он покинет столицу, там будет обитать 155 тысяч, если не больше. Да хотя бы шумом. Как писал один немецкий путешественник, посетивший Лондон как раз в 1598 году, его жители «обожают такие оглушительные звуки, как пальба из пушек, барабанный бой и колокольный звон, и посему многие из них часто поднимаются на колокольни и по несколько часов кряду звонят изо всей мочи ради удовольствия».

Лондон уже тогда был старым городом, насчитывающим полторы тысячи лет истории. Основанная в XII веке церковь Святого Варфоломея стоит неподалеку от Смитфилдского рынка и сейчас. При Шекспире она существовала уже триста лет, но, вероятно, еще не так глубоко ушла в землю, как теперь. Драматург непременно должен был ходить этими улицами: здесь, в двух шагах от старого собора Святого Павла, еще не разрушенного пожаром 1666 года и не перестроенного, размещались почти все лондонские типографии и книжные лавки. Поблизости раз в году, в августе, шумела Варфоломеевская ярмарка, со времен раннего Средневековья бывшая местом не только торговли, но и всяческих представлений.

Их в Лондоне было предостаточно: от рыцарских турниров и футбольных игр до мистерий и балаганов с фокусниками, глотателями огня, карликами, визжащими обезьянами, бородатыми женщинами, акробатами в ярко-пестрых костюмах, канатоходцами, Панчем и Джуди, которые тогда еще сохраняли свой откровенно площадной характер и чьи напитанные сексуальностью шутки равно ужаснули бы позднее и дам викторианской эпохи, и блюстителей нравственности из сегодняшнего телевизора. Лондон всегда был падок на зрелища, охоч до яркого и необычного. И весь, как писал историк елизаветинской эпохи, «заслуживал сравнения со сценой».

Такой была столица, когда в ней появился Уильям Шекспир. Великий драматург и великий город нашли друг друга — мастер дал Лондону зрелище, а тот обеспечил его ненасытной публикой.

Но прежде чем появились первые пьесы, молодой человек из провинции должен был как следует повариться в бурлящем вареве столицы, завести знакомства, научиться зарабатывать на жизнь себе и оставшейся в Стратфорде семье, выбиться сначала «в люди», потом в круг интеллектуалов и властителей дум. Тут-то и кроятся корни всех последующих фантазий на тему «Кто сочинил пьесы Шекспира?» Эти годы — пустые страницы, где не найти ни самого мелкого фактика, ни зацепки. Учительствовал? Актерствовал? Сотрудничал с Джоном Ди в его делах, ученых и таинственных? Все может быть...

Это было время подъема английского драматического театра. Шекспир пришел не в пустоту, а в уже существующую, развивающуюся культурную среду. Вероятно, именно это и позволило ему преодолеть разрыв между интеллектуальной базой, которую дал ему Стратфорд, и тем вольным полетом среди вершин мировой культуры, что будет демонстрировать он лет через десять. Он учился всему сразу: навыкам стихосложения и античной истории, искусству драмы и хитростям общения с собратьями по ремеслу, мастерству владения словом (в итоге его словарный запас — в три-четыре раза больше, чем у обычного образованного человека) и умению привлекать на представление публику.

Пожалуй, эту сторону работы елизаветинского драматурга мы представляем себе хуже всего. Между тем писал Шекспир не для потомков, которые станут изучать в школах мировую историю и будут воспитаны в убеждении, что «театр — высокое искусство». Его публика — люди из городской толпы, о которых сам Шекспир скажет, что они «больше дерутся, чем говорят, больше говорят, чем пьют, и больше пьют, чем молятся». Те люди, которые бы с не меньшим удовольствием отправились смотреть выступление глотателя огня или казнь преступника на холме Тайберн, чем пьесу о взаимоотношениях давно умерших римлян или никогда не существовавших веронских влюбленных.

Литератор Томас Нэш, современник Шекспира, писал: «После полудня — самое праздное время дня, когда те, кто сами себе хозяева (...), предаются удовольствиям. Развлечения они выбирают, не считаясь с тем, насколько они добродетельны: кто играет в карты, кто гоняется за женщинами легкого поведения, кто пьет, а кто смотрит пьесы». Заманить в зал зрителя, оторвав от стола в пабе или койки в публичном доме, увлечь, пообещать исключительное зрелище в городе, зрелищами богатом, и не обмануть — это и есть дело драматурга. Весьма непростое, учитывая конкуренцию между театрами.

Как правило, пьесы разыгрывались на постоялых дворах, которые представляли собой двухэтажные здания, окружающие с четырех сторон внутренний двор. Последний и становился залом. Публика стояла просто на земле, а те, кто мог это себе позволить, размещался на балконах-галереях. Сцена — открытый помост — частью находилась под балконом, что позволяло разнообразить мизансцены, но в основном располагалась непосредственно во дворе, посередине того, что, собственно, и называется «партером» («par terre» — на земле). Зрители смотрели на представление с трех сторон, и актеры, стало быть, должны были играть, ориентируясь на все три сразу, — это, скорее, ЗП-перформанс, чем «сценическая коробка» последующих эпох. Крыши, как правило, не было. И никогда не было тишины; потасовки, драки, скандалы.

У автора сложились особые отношения с труппой. Как правило, он не спешил публиковать пьесу, поскольку она, будучи представленной актерам, становилась их собственностью, и делать ее текст общедоступным противоречило бы интересам труппы. Более того, авторский текст не был законом и для самих актеров — во время представлений его могли переделывать, подстраивая под конкретную ситуацию. А выступления шута, обязательного персонажа пьес, часто вовсе не прописывались автором, просто отмечавшим в рукописи: «Говорит шут».

С середины 1580-х Шекспир регулярно создает произведения для театра, а с 1594 года работает только с труппой «Слуги лорда-камергера», став одним из ее пайщиков. За следующие четыре года он напишет тринадцать пьес: боевик на античную тему «Тит Андроник», комедии «Укрощение строптивой», «Два веронца» и еще несколько, ряд исторических драм на английском материале, трагедию «Ромео и Джульетта», волшебную сказку «Сон в летнюю ночь»... Это взлет:

Поэта взор в возвышенном безумье
Блуждает между небом и землей.
Когда творит воображенье формы
Неведомых вещей, перо поэта,
Их воплотив, воздушному «ничто»
Дает и обиталище и имя.
(«Сон в летнюю ночь». Перевод Татьяны Щепкиной-Куперник)

Летом 1599 года после неудачной попытки добиться продления аренды на землю, где стояло здание театра, «Слуги лорда-камергера» нашли ему на южном берегу Темзы новое место, привычное к развлечениям, — там проводились петушиные бои и медвежьи травли. Здесь и был выстроен на деньги труппы новый театр, на вывеске которого Геркулес держал на плечах земной шар. Отсюда и название «Глобус». На его сцене были сыграны комедии «Как вам это понравится» и «Двенадцатая ночь», трагедия «Король Лир», драма «Мера за меру», поднимающая вечно злободневный вопрос — должен ли человек следовать закону, если тот бесчеловечен.

И пьеса «Гамлет». Она же «трагедия познания человеком зла», «трагедия масок», «венец его творчества», «самая непонятная и загадочная трагедия»... Занятная деталь: в начале семнадцатого века два английских корабля, «Красный Дракон» и «Гектор», совершали дальние морские походы. Путь был долгим, матросы скучали, и капитан «Красного Дракона» инициировал постановку «Гамлета» силами команды дважды, в 1607 и 1608 годах. С тех пор роль принца Датского играли Василий Качалов, Михаил Чехов, Иннокентий Смоктуновский, Владимир Высоцкий и сотни других, но нет уверенности, что мы понимаем шекспировскую трагедию глубже, чем те матросы.

А летом 1613 года во время представления пьесы «Генрих VIII» появившегося на сцене короля приветствовали салютом из пушек; пыж вылетел из орудия и упал на соломенную крышу; дыма, который при этом появился, никто не заметил — все глаза были обращены на сцену. Огонь быстро охватил все здание, так что меньше чем за час оно сгорело до основания. Таково было роковое последствие этого хитроумного изобретения; но во время пожара погибли только дерево, солома и несколько старых костюмов. «Генрих VIII» стал последней пьесой Шекспира. Больше он для театра не писал.

Сегодня на южном берегу Темзы между мостами Саутуорк и Миллениум, почти напротив собора Святого Павла, стоит круглое, белое с черными балками здание «Глобуса», воссозданное в 1997 году в двухстах метрах от его прежнего места по инициативе американского режиссера Сэма Уонамейкера. Новый «Глобус» стал первым зданием с соломенной крышей, построенным в Лондоне со времени Великого пожара 1666-го. «Подлинником» здание не притворяется, о чем предупреждают гиды. Но сцена, галереи с деревянными скамьями, под мрамор расписанные колонны, белые сборчатые воротники костюмов — все выглядит так же, как при Шекспире.

А сам драматург вскоре после пожара вернулся в Стратфорд. Возможно, он был болен: все его подписи на документах 1612— 1613-х отличаются плохим почерком, что не может быть признаком старости — ему не исполнилось и пятидесяти. Днем 25 марта 1616 года датируется окончательная форма его завещания, порождающего бесконечный поток версий касательно биографии гения, его семьи, отношений с женой, которой оставлена «вторая по качеству кровать», его личности, творчества и даже самого факта его существования.

Умер Уильям Шекспир 23 апреля 1616 года. Его могильная плита находится в алтарной части церкви Святой Троицы в городе Стратфорде над рекой Эйвон.

(с) Анна Чайковская