Искусствовед и инженер Маурицио Серачини утверждает: под фреской во флорентийском палаццо Веккьо находится шедевр Леонардо да Винчи, который надо высвободить. Сотни экспертов против.
Все, что ему осталось, — это несколько крупиц пигмента, черного и красного, каждая не больше четверти миллиметра. Леса разобраны, каждое из шести отверстий во фреске заполнено раствором. Чуть-чуть красителя — и разочарование. Потому что его остановили у самой цели. Искусствоведы, реставраторы, и вообще — элита, которая в Италии оставляет за собой право судить о культурных ценностях.
Маурицио Серачини, американский исследователь творчества Леонардо да Винчи, стоит перед фреской в Зале пятисот в палаццо Веккьо. Когда-то здесь заседал парламент Республики Флоренция. Рядом школьники рассматривают обрамленные золотом стены — лошадей и солдат, которых выстроил там итальянским живописец Джорджо Вазари (1511-1574). Но воображение Серачини рисует ему совсем другие картины: взрыв силы и телесности, изгибающиеся лошадиные тела, сабли, искаженные лица... Он уверен: за более поздней фреской Вазари скрывается «Борьба за знамя» — неизвестный шедевр Леонардо да Винчи, одна из самых больших загадок в истории искусства. Маурицио Серачини посвятил поиску этого мифического творения три десятка лет. Это единственный эксперт по Леонардо, который упомянут под своим именем в бестселлере Дэна Брауна «Код Да Винчи». Он преподает диагностику искусства в Калифорнийском университете в Сан-Диего.
Драматическая батальная сцена была частью запланированной, но незавершенной фрески «Битва при Ангьяри». Если бы Серачини нашел ее, это стало бы сенсацией. И превратило бы палаццо Веккьо во Флоренции в такое же место паломничества, как Лувр, где висит самое знаменитое творение Да Винчи — картина «Мона Лиза». И прославило бы Серачини на весь мир.
Одержим ли он? Сам ученый не хочет слышать о своей «одержимости», о которой все время твердят. Говорит, что не гонится за славой. «Для меня главное, — он делает небольшую паузу, — красота. Нам нужен этот Да Винчи». По его словам, фреска великого Леонардо была «школой мира», к которой устремлялись художники из Италии и Голландии, чтобы скопировать первую сцену. «Нам нужно найти этот шедевр, потому что в современном мире больше нет эталона красоты, только быстротечные модные веяния, которые диктует рынок».
Серачини говорит по-английски с заметным итальянским акцентом. Его слова отдаются эхом в большом зале. Он явно повторяет их не впервые.
В 1504 году флорентийские власти запланировали роспись этого зала как битву гигантов. Одна сторона стены предназначалась Леонардо да Винчи (1452-1519), который прославился на весь мир благодаря всего нескольким картинам. И в ожидании следующего большого заказа работал над портретом Лизы дель Джокондо на доске из тополя размером 53 на 77 сантиметров. «Мона» тогда было сокращением от слова «мадонна», как в Италии называли знатную женщину.
На другой стороне было место для восходящей звезды Микеланджело (1475-1564). Леонардо отзывался о нем с насмешкой: мол, его мускулистые тела похожи на мешки с орехами. Однако успех юного художника подстегивал Да Винчи к тому, чтобы тщательнее изучать человеческую анатомию. Он даже препарировал трупы, чтобы разглядеть мышцы.
25 октября 1504 года Леонардо вручают ключи от монастырского зала и 35 золотых дукатов. Его задача: нарисовать эскиз битвы, который потом он должен будет перенести на стену зала в палаццо Веккьо. Градоначальники, среди которых философ Никколо Макиавелли, с помощью строгих договоров хотят связать обязательствами гения, известного своей ненадежностью. Но бесполезно.
В июне 1505-го Леонардо начинает переносить на стену ключевую сцену победы флорентийских войск над миланскими в 1440 году. Но при этом он не использует «аффреско» (рисунок по мокрой штукатурке) с его проверенными приглушенными тонами, а экспериментирует с масляной техникой. По его замыслу, новый метод обеспечит большую гибкость, ведь при «аффреско» пигменты, высыхая, сливаются с известковой основой. Поэтому художники каждое утро должны наносить свежую штукатурку, копировать эскиз, обрабатывая его и опыляя красящим порошком и затем эту дневную норму росписи заполнять цветом точно и полностью. Ведь на следующее утро исправлять или дополнять можно, только если отбить старую штукатурку и нанести новый слой.
Леонардо да Винчи хочет вырваться из этих рамок. К тому же он, вероятно, надеется, что масло даст более энергичные и эффектные оттенки. Но все не так просто. Источники тех лет сообщают о том, что краски растекаются, хотя художник даже пытается сушить их с помощью огня.
Весной 1506-го, после года, проведенного на лесах, живописец подает просьбу о трехмесячном отпуске, из которого он не вернется. Микеланджело после предварительных набросков тоже прекращает работу. Может быть, он рассержен, что ему выделили худшую сторону стены. А может, задача не слишком престижна для него. Он уезжает в Рим, где через два года распишет Сикстинскую капеллу.
Спустя почти 500 лет вокруг стены во дворце начнется спор. С одной стороны окажутся Маурицио Серачини с соратниками. С другой — сотни искусствоведов, реставраторов и политиков.
Предмет спора: что случилось с фреской после 1550 года? Распорядился ли архитектор и художник Джорджо Вазари сбить со стены дворца начатую Да Винчи сцену битвы и по велению династии Медичи разместил там свои фрески? Или же он возвел перед оригиналом кирпичную стену и рисовал на ней?
В 1970-х годах такое предположение высказал искусствовед Карло Педретти, ведь Вазари уже спас этим способом две фрески относительно незначительных живописцев. Однако в жизнеописании Леонардо да Винчи он писал о великом мастере: «Природа настолько во всем ублаготворяла его, что, куда бы ни обращал он свою мысль, свой разум и душу, он проявлял везде столько божественности в действиях, что никто не смог сравняться с совершенством его находчивости, живости, доброты, любезности и обаятельности».
То есть Вазари был ярым поклонником Леонардо. Кроме того, при ближайшем рассмотрении выяснилось, что на собственной картине с битвой он вывел на знамени фразу Сегса Trova — «Ищите да обрящете». Для Педретти это доказательство того, что Вазари не уничтожил остатки работы боготворимого им Леонардо, а лишь спрятал их. И «Битва за знамя», словно спящая красавица, вот уже пятьсот лет ждет своего часа.
Но как «разбудить» спрятанное творение Леонардо? Педретти обращается за помощью к Маурицио Серачини — инженеру, который изучал медицинскую технику и защитил докторскую по биотехнологии. Он исследует картины и скульптуры, не основываясь на архивных данных или иконографических сравнениях, а как врач: просвечивает их рентгеновскими лучами, измеряет их возраст с помощью радиоуглеродного анализа, а также температуру — с помощью тепловизоров. Серачини обращается с картинами как с пациентами. И на протяжении всех этих лет приходит к поразительным результатам: в набросках к «Поклонению волхвов» Да Винчи проявляются лица и слон, которые позже были закрашены. Может, потому что художник оставил и эту работу незавершенной, а другому мастеру не хватило терпения обнаружить такие подробности?
Как выяснил Серачини, знаменитая «Дама с единорогом» Рафаэля, изначально вообще ничего не держала в руках. Лишь позднее какой-то живописец (не обязательно Рафаэль) пририсовал ей собаку, которая после дальнейшей переделки превратилась в единорога.
Первые поиски живописи Леонардо да Винчи в начале 1980-х годов на западной стене не имели успеха. При этом реставраторы использовали технику, которая во Флоренции практикуется на протяжении веков, но от которой у непосвященных встают дыбом волосы: они клеили полотно на фрески Вазари и сдирали со стены штукатурный слой.
В конце концов первые снимки с помощью тепло-визионных камер проясняют: в западной стене раньше были пробиты четыре окна, то есть это чрезвычайно плохое место для большой картины. К началу нового тысячелетия Серачини с помощью эхолокации доказывает, что в восточной стене на глубине около 20 сантиметров есть щель, которая тянется во всю ширину зала. Значит, Вазари действительно установил перед каменной стеной кирпичную кладку.
Внести ясность должна новая технология, разработанная в Аргоннской национальной лаборатории министерства энергетики США: камера с гамма-лучами, которая может сделать видимыми пигменты даже за толстой кирпичной кладкой. В начале 2010 года американские и итальянские физики-ядерщики протестировали этот метод: построив в лаборатории в пригороде Рима стену с использованием оригинальных камней из Зала пятисот, они облучали образцы пигментов за ней нейтронами.
Результаты обнадеживают. Права на фотосъемку покупает крупное американское издательство. Наследник пивоваренной империи Лоэл Гиннесс обещает поддержку, так же как Калифорнийский университет в Сан-Диего. Но потом в Японии происходит землетрясение, на побережье обрушивается цунами и на АЭС Фукусима происходит авария.
Казалось бы, при чем здесь Фукусима? А при том, что молодой и вполне современный мэр Флоренции Маттео Ренци идет на попятную. Он боится ставить в палаццо источник нейтронов, ведь скоро выборы, а европейская общественность боится радиации как черт ладана. Мэр и руководитель ведомства по охране памятников распоряжаются сверлить во фреске Вазари отверстия. Через них Серачини с помощью эндоскопической камеры должен искать шедевр Леонардо да Винчи.
Для него это решение оказывается роковым. Ведь, несмотря на то что сверлить доверено реставраторам галереи Уффици — главного художественного музея Италии — и только там, где краска и без того отвалилась, поднимается буря негодования. Директор Уффици угрожает отставкой «из этических соображений», два профессора-искусствоведа заявляют на Серачини в полицию. И распространяют петицию, которую мгновенно подписывают сотни искусствоведов, кураторов и реставраторов.
Профессор из Пизы Сальваторе Сеттис жалуется в своих статьях: в Италии забота о памятниках превратилась в шоу, все внимание приковано к двум десяткам имиджевых проектов. Забота о культурном наследии превращается в шоу-бизнес. На поиски Леонардо потрачены миллионы, а в Помпеях некоторым строениям угрожает обрушение.
Для подписантов поиски творения Леонардо — святотатство по отношению к истории искусства.
«Вот увидите: за этой стеной мы ничего не найдем», — уверена Кармен Бамбах, куратор из нью-йоркского «Метрополитен», второго музея мира по посещаемости. По ее словам, исторические документы ясно указывают на то, что Леонардо забросил свой проект. «Нельзя же из простого любопытства подвергать угрозе работу другого художника». Леонардо да Винчи, жалуется она, благодаря книгам и статьям стал своего рода фетишем, магнитом для самых несусветных утверждений.
И правда: в мае 2011 года во Флоренции вскрыли могилу и эксгумировали кости и череп Лизы дель Джокондо, чтобы смоделировать лицо подлинной Моны Лизы.
Инженер Маурицио Серачини сидит в своем кабинете в старинном флорентийском дворце. Когда он слышит все эти обвинения — закрывает глаза и откидывается в кресле. Он согласен: да, конечно, ему тоже нужен миф о Леонардо да Винчи. И истерия, развязанная «Кодом Да Винчи» Дэна Брауна. А как иначе найти спонсоров, которые помогут разработать необходимый для поисков зонд с гамма-излучением? По его подсчетам, для изысканий в палаццо может понадобиться до полу-миллиарда евро! Да, в атмосфере скандала ведомство по охране памятников разрешило просверлить шесть отверстий — но ни одного из них в тех местах, которые выбрал он сам. Несколько найденных им пигментов, признает он, не могут служить доказательством ни существования картины Леонардо, ни ее отсутствия. На этот вопрос способно дать ответ только гамма-излучение. И вообще, решительно добавляет Серачини, сдаваться он не намерен.
Поскольку использование новой технологии, говорит исследователь, поможет не только в поисках исчезнувшей работы Леонардо. Это современный способ снова увлечь молодежь живописью. Потому что сегодняшние школьники не читают заумные статьи в искусствоведческих журналах и, когда их целыми классами водят по галерее Уффици, многое видят, но ничего не запоминают.
Поэтому Серачини хочет разработать для них приложение, с помощью которого можно было бы узнавать об истории картины или здания, слой за слоем убирая накопившиеся в процессе реставраций изменения. Чтобы снова заинтересовать людей искусством, говорит Серачини, надо освободить их, превратив из пассивных зрителей в активных исследователей.
Рентгеновский взгляд Серачини на искусство угрожает и музеям: многие произведения, по его словам, вводят зрителя в заблуждение. Ведь они выполнены поколениями реставраторов без всяких научных рекомендаций. И в них зачастую скрываются настоящие шедевры. Не за стеной, как пропавшая работа Леонардо, а под наслоениями красок.
Поэтому свои технические, почти уже медицинские анализы художественных работ Серачини рассматривает как дополнение к экспертизе искусствоведов — но не как ее замену. Это не смягчает неприятия со стороны специалистов по Леонардо: он жалуется, что те подписывают против него петиции, но поговорить с ним не желают.
К нему обращаются только единицы. Причина этого, может быть, и в том, что Маурицио Серачини — техник, а подписавшие петицию хотя и говорят по-английски и по-итальянски, но не на одном с ним языке.
«Вы должны иметь в виду, — говорит Кармен Бамбах из «Метрополитен», — что Леонардо еще при жизни был значительной фигурой и его творчество интенсивно изучается уже на протяжении пятисот лет. Трудно ожидать какого-то действительно нового открытия».
«Леонардо, — возражает из Флоренции Маурицио Серачини, — принадлежит к числу художников, о которых мы мало что знаем». По его словам, только три или четыре из 12-13 картин, приписываемых великому мастеру, исследованы научно.
А как же сотни книг, докторских диссертаций, статей о Леонардо да Винчи? Инженер Серачини качает головой. «Все это только слова, — говорит он. — Но не факты».
(с) Флориан Ханиг