Если вы хотя бы раз в жизни видели настоящих серферов — не важно, на калифорнийском пляже, далеких тропических островах или просто в красивом кино, — вы наверняка замечали на их шеях подвески в виде рыболовных крючков. Серферы придают им не меньшее значение, чем иные — христианским крестикам или маген-давидам. Даже далеким от серфинга людям такие крючки позволяют понять: экстрим — это больше, чем просто спорт.
Крючки на шеях загорелых парней, взбирающихся на упругих досках на гребни волн, связывают их с героем древних легенд по имени Мауи, титаном полинезийской мифологии. Однажды он выстругал из дерева такую же доску — чтобы попасть на изолированный остров и спасти свой народ. Крючок пригодился Мауи раньше — с его помощью он, как верят полинезийцы, вытащил со дна океана небесную твердь. Современным серферам нет нужды создавать новые острова — их над поверхностью океана вздымается в избытке. Многие из них похожи на рай в общепринятом смысле, а если рядом с ними океан поднимает многометровые стены воды — то на рай для серферов. Вести народы к свободе эти люди тоже не собираются — им достаточно свободы для себя самих, в поисках которой они прокладывают пути к желанным тропическим островам. Мечта всей жизни для серфера — перебраться туда навсегда, покинув родной город и посвятив себя только волнам. Такие люди не стремятся быть похожими на легендарных героев, они не говорят на языках Полинезии и считают мифы
аборигенов наивными сказками — но крючок легендарного Мауи для них имеет немалый смысл. Они все попались на этот крючок. Да и не только они — все, для кого экстрим что-нибудь да значит.
Экстрим — это зависимость (стоит только однажды оседлать волну на доске, вскарабкаться на отвесную скалу или успешно приземлиться после финта на скейте — мало у кого возникнет желание поставить на этом точку). Но не следует искать только физиологических объяснений этой зависимости, списывая все на работу гормонов и генов.
На вопрос о том, что же их заставляет оставаться в строю, гуру самых разных дисциплин экстрима отвечают похожим образом: невероятные ощущения, которые дает каждая новая взятая высота. Радость победы над собой — победы не только над своим телом и физическими возможностями. Это и неплохой психотренинг, способный решить разные задачи: поверить в себя и свои силы, найти общий язык с собственным телом, преодолеть барьеры в общении. Но это все причины слишком человеческие — их можно найти в любом увлечении. И вовсе не нужно ежедневно рисковать свернуть себе шею.
Есть что-то еще — что разительно отличает экстремалов от всех остальных увлеченных: заядлых любителей онлайн-игр, коллекционеров или заводчиков собак. Тот самый крючок Мауи, делающий адептов клайминга, роллерблейдинга и прочих адреналинозависимых хобби похожими на одержимых сектантов. И то, что отличает их от просто спортсменов.
Ален Лоре, французский социальный антрополог и спортивный функционер, посвятивший экстремалам целую книгу, остроумно подмечает: обидно считать экстрим просто «новой волной спорта». Это вообще не совсем спорт — ведь в экстремальных дисциплинах значение имеют не абсолютные достижения атлетов (вроде медалей или очков в турнирной таблице), а постоянная практика. И по гамбургскому счету, «противостояние в экстриме не знает победителя и проигравшего — как и все великие войны», — заключает Лоре. И тут же извиняется перед читателем за неудачную метафору, напоминая, что ни с военной доблестью, ни с «защитой чести своей страны» у экстрима нет ничего общего. И более того, он совершенно не вписывается в представление о том, что заниматься спортом значит быть хорошим гражданином.
И не может вписываться. Лоре напоминает: в культуре европейская цивилизация впервые встретила экстремалов в лице все тех же серферов у Джека Керуака, в романе «На дороге». В исполнении писателя-битника калифорнийские серферы выглядели эдакими эпикурейцами от контркультуры, которые вовсю предавались dolce far niente на фоне синих океанских волн.
Слишком близоруко — даже для стороннего наблюдателя. Жан-Полю Сартру — который, похоже, был первым, кто удостоил экстрим внимания высокой философии, — удалось куда глубже проникнуть в суть. «Экстремальное напряжение в спорте выражает необходимость действовать, чтобы минимизировать абсурдность человеческого существования», — выводит он на страницах книги «Бытие и ничто». В 1943 году, посреди войны и оккупации, Сартр, вышедший из лагеря для военнопленных, пишет эссе о поиске подлинного человека. Противопоставляя бытие для себя и бытие для других, он называет экстремальный спорт одним из немногих способов выбраться из клубка самообмана. Самообмана, заставляющего приравнять социальную роль к личности, принуждающего смотреть на свою жизнь как на совокупность событий в прошлом — и никогда не стремиться в будущее.
Современные экстремалы — читали они Сартра или нет — говорят о том же. О том, что погоня за адреналином объединяет людей самых разных профессий и доходов, стирая социальные границы. О том, что риск — это способ выбраться из рамок условностей и нащупать путь к своей собственной личности. Экстрим — это путь сразу в двух направлениях. К себе — и в мир, еще более реальный, чем тот, что нас окружает. Экстремалы — это те, кто мечтает о безвозвратно ушедшем золотом веке, мире титанов, героев и подвигов; те, кто сами видит себя на их месте. Роллер, раскатывающийся в рампе, чтобы сделать эффектный вылет за ее кромку, хайдайвер, готовящийся к прыжку, — все они преодолевают границу миров, переходят Стикс по калиновому мосту, чтобы эскапироваться из привычного мира, где правят условности, интриги и привилегии, доставшиеся по факту рождения.
Трудно не впасть в зависимость от этих поистине широких возможностей, трудно не провозгласить экстрим родом религии и каждого — ее пророком. С этим согласен и Ален Лоре, подчеркивающий «мистическую сторону» экстрима — «религии удовольствия постоянно проверять себя на прочность в реальных условиях». Написав 20 лет назад свою главную книгу, «Скользящее поколение», он предвкушал появление целого поколения, уже не свингующего и не плывущего по течению — а свободно скользящего по воде, воздуху и снежным просторам. Остается только удивляться: почему экстремалов среди нас по-прежнему так немного?
(с) Игорь Ионов, Ира Грант