Это не соответствует привычным понятиям, но Африка становится эпицентром технологической революции. Кению называют не иначе как африканской кремниевой долиной, Ботсвана хвастается высочайшим уровнем инвестиционной привлекательности, а Эфиопия умудряется расти на 8-10% ежегодно, вообще не располагая никакими запасами нефти. Чему Россия может научиться у черного континента?
Жизнь в небольшой угандийской деревушке Касансеро, печально известной как место, где впервые был зафиксирован случай ВИЧ-заболевания, почти не меняется. Мужчины зарабатывают на пропитание ловлей рыбы — благо поселение расположено прямо на побережье озера Виктория, женщины сидят с детьми, занимаются рукоделием или проституцией. Однако пару лет назад кое-что новое все-таки произошло. Среди обветшалых фасадов домов на главной улице появилась ярко-желтая вывеска MobileMoney: оператор мобильных переводов и платежей открыл свой первый в Касансеро офис. Вскоре выяснилось, что на пять тысяч жителей деревни его не хватает: по пятницам, в день получки, здесь выстраивается слишком длинная очередь. Пришлось открывать вторую точку.
До того как в Уганде появились сервисы перевода денег с помощью мобильного телефона, мужчина носил все сбережения при себе — и каждый раз, выезжая из Касансеро, боялся, что по дороге его ограбят. Теперь он боится потерять или разбить телефон. Гаджет стал не только главным средством связи с миром, но и единственным кошельком, развлечением, источником жизненно важной для рыбака информации — например, о завтрашней погоде. В изолированных населенных пунктах, каких по Африке разбросано множество, мобильные деньги — вторая валюта: жители переводят их друг другу на счет каждый день, расплачиваясь за товары и услуги. С помощью телефона они платят за воду, электричество и обучение детей — если, конечно, могут себе это позволить. «В Касансеро никогда не было банков, — говорит старейшина деревни Аллан Мукаса. — Мы не знали, как обращаться с деньгами, чтобы не потерять их. Мобильные деньги научили нас, как сохранять их и извлекать из них выгоду».
НА ВЫДУМКИ ХИТРЫ
Мобильные деньги появились в Уганде в марте 2009 года, когда крупнейшая в стране телекоммуникационная компания MTN Uganda открыла финансовый сервис денежных переводов. Она подглядела его у конкурентов, успешно развивавшихся в соседних странах. За первый год к MobileMoney подключилось около 600 тыс. человек. Агенты сервиса были и «продажниками», и миссионерами, и воинами, и попрошайками: они приставали к прохожим на улице и буквально заставляли их оформить пробную подписку. После агрессивной промоутерской кампании число подписчиков выросло В 2012-м до 3,5 млн. По словам исполнительного директора MTN Мазена Мару, за прошлый год с помощью сервиса было совершено 20 млн транзакций. Канареечного цвета киоски MobileMoney в Уганде встречаются на каждом шагу — точно так же, как ярко-зеленые киоски M-Pesa в соседней Кении.
M-Pesa (в переводе с суахили «мобильные деньги») — африканский пионер в области мобильных переводов и платежей и один из самых успешных финансовых сервисов на континенте. Запущенный в 2007 году сотовым оператором Safaricom (40% которого принадлежит британскому гиганту телекома Vodafone), сейчас он имеет около 19 млн подписчиков — это примерно каждый второй житель Кении. Несколько лет назад сервис благополучно вышел на рынки Танзании и ЮАР. В Кении действует свыше 40 тыс. агентов M-Pesa. Их «офисы» — небольшие киоски с одним окном и, как правило, одним же работником. Для сравнения: по всей стране насчитывается лишь 840 банковских отделений. Теперь и они не особо востребованы: виртуальный банкинг в один момент превратил традиционный в увядающего ретрограда. Не так давно Safaricom запустил еще один финансовый сервис M-Shwari, с помощью которого можно не переводить деньги, а брать кредиты и делать вклады; за несколько месяцев к нему подключился почти миллион пользователей.
Мобильная революция, ставшая «африканским экономическим чудом», набирает силу бешеными темпами. По оценкам Informa Telecoms & Media, проникновение мобильной связи в Африке с 45% в 2009 году вырастет почти до 90% в 2016-м. Людей, у которых есть сотовый телефон, на территории от Ганы до Мозамбика в несколько раз больше, чем имеющих счет в банке. Это идеальная база для развития плеяды разнообразных стартапов: многие уже говорят, что Найроби имеет все шансы стать таким же быстрорастущим инновационным центром, как Бангалор или Тель-Авив. Основательница калифорнийского стартапа Оbорау Кэрол Реалини, за плечами которой тридцать лет работы в ИТ-сфере, считает, что именно Африка будет определять будущее банковской сферы и станет глобальной тестовой лабораторией для технологических идей со всего мира.
Каким образом беднейшие и наиболее отсталые страны оказались в авангарде мобильных технологий? Все очень просто: им пришлось искать самые эффективные и самые дешевые способы получить услуги, необходимые для того, чтобы выжить. И рыбак, и работник кофейной плантации должны быть способны накормить себя и свою семью, даже если та находится за десятки километров. Нестабильная экономика, постоянные военные конфликты и ограниченные ресурсы привели к тому, что капитальных вложений в коммуникационную и финансовую инфраструктуру не делала практически ни одна страна континента. Банки здесь не строили филиальные сети, соревнуясь во внушительности штаб-квартир. Пластиковые карты, банкоматы, модемы, платежные терминалы не получили распространения; даже стационарные телефонные линии были доступны не более 10% населения: стоимость соединения была слишком высокой. Обозреватель CNN Тоби Шапшак приводит такие данные: в 1990-е годы в одном Манхэттене протяженность телефонных линий была больше, чем в 55 африканских странах вместе взятых. «Тяжеловесные», то есть инвестиционно емкие ступени развития телекоммуникаций и банковской системы Африка перепрыгнула, удачно приземлившись на более дешевые и эффективные технологии.
Дешевизна стала главной причиной повсеместного использования мобильных телефонов. Западные потребители привыкли считать их продолжением персональных компьютеров: ведь смартфоны — не что иное, как мутировавшие наладонники. В Африке, где миллиард людей потребляет всего 4% мировой электроэнергии, многие люди не могут себе позволить даже зарядить компьютер, а не то что купить его. Телефон экономичнее в использовании и удобнее, потому что его можно повсюду носить с собой. Он особенно практичен, если имеет мощную батарейку, радио и встроенный фонарик, который прекрасно заменяет электрическую лампочку и не смолит, как факел. Ни о каких смартфонах применительно к Африке речь, конечно же, не идет. Африканцы в массе своей используют «трубки» с крошечным черно-белым дисплеем, которые европейцы и американцы списали в утиль еще в 1998 году. Технологическим компаниям приходится делать на это скидку: большинство сервисов представлено не в виде навороченных приложений, а в форме СМС-коммуникаций.
Финансовыми услугами дело далеко не ограничивается. Google, к примеру, предлагает доступ к почте Gmail и поисковику через текстовые сообщения. Провайдер из Ганы Farmerline по подписке присылает фермерам ежедневные сообщения с ценами на выбранный ими товар, которые узнает на крупных рынках и биржах. Сервис Ushahidi позволяет отслеживать информацию о массовых происшествиях — как правило, эпидемиях или выборах — в близлежащих городах и деревнях. Приложение iCow отправляет СМС, помогающие ухаживать за скотом. Сервис разрабатывает график вакцинации коров, напоминает о необходимости их подоить, дает рекомендации по кормлению и оповещает о новостях из локальных ветеринарных клиник. И таких примеров — десятки.
КУЙ СТАРТАПЫ ПОКА ГОРЯЧО
Африканская технологическая революция имеет четкую точку отсчета — июль 2010 года. Именно тогда восточное и западное побережья Африки наконец-то подключились к высокоскоростной передаче данных с помощью подводных кабелей. Плата за интернет-соединение резко пошла на спад, а число технологических проектов в стране уверенно поползло вверх. В Кении, ЮАР и Гане — странах, первыми получивших доступ к кабелям, — появились инновационные хабы и бизнес-акселераторы. Максимум внимания в них уделялось проектам, связанным с мобильными технологиями: барьеры для входа в этот сектор низкие, а талантливых программистов среди молодежи, живущей в урбанизированной местности, хватало.
Сегодня, если верить интерактивной карте технологических хабов Ushahidi, на континенте сосредоточено почти четыре десятка специализированных центров развития инноваций. Только три из них находятся в Северной Африке, остальные сконцентрированы в Кении, Замбии, ЮАР, Нигерии и Гане. Одними лишь кабелями такое распределение не объяснить: дело в том, что в этих странах активно действуют правительственные программы помощи инновациям. Так, в ЮАР существует специальная программа налогового стимулирования НИОКР для частного бизнеса. Она дает право на налоговый вычет и ускоренную амортизацию активов, используемых для научных исследований, в течение трех лет. В роли венчурного капитала в стране также активно выступает банковский сектор: он не чурается финансирования стартапов еще со времен апартеида.
Иностранные инвестиции — другой источник «подпитки» инноваций. Их африканские страны принимают куда охотнее, чем гуманитарную помощь, и часто создают для иностранного бизнеса особые условия. За счет его присутствия Кения, Гана и ЮАР пытаются перебороть негативный имидж отсталых стран с высоким уровнем преступности. В Кении, например, во время президентских выборов в 2007 году было убито свыше тысячи человек. В ЮАР в 2009-м, согласно отчету PriceWaterhouseCooper, 62% компаний так или иначе столкнулись с экономическими преступлениями. Пытаясь привлечь инвесторов, правительства устраивают аттракционы невиданной щедрости: возмещают иностранным инвесторам потери, связанные с инфляцией, предоставляют им разнообразные налоговые льготы, вплоть до создания зон абсолютно свободной торговли, кредитуют экспортные операции, — особенно в секторах экономики и промышленности, которые в Африке не были представлены в последние 15 лет.
Если верить свежему показателю свободы инвестирования, ежегодно составляемому международным фондом Heritage, самый благоприятный климат для инвесторов в Ботсване — 70 пунктов по шкале от о до 100. В среднем африканские страны имеют показатель в районе 55-60; несмотря на это, здесь часто раздается критика по поводу «зарегулированности отрасли». России о подобной свободе бизнеса и инвестиций пока приходится только мечтать. На общемировой карте она пока смотрится плачевно: рейтинг свободы инвестирования в нашей стране оценивается всего в 25 пунктов.
Впрочем, Африка и Россия имеют куда больше общих черт, чем кажется на первый взгляд. Черный континент, где практически в каждой стране — своя история тоталитаризма и диктатуры, вынужден строить новый общественный уклад и вписываться в современность. Происходит это в трудных условиях, когда научные институты практически разрушены, бизнес ведется варварским способом, а капитал и интеллектуальные ресурсы утекают за границу. И тем не менее лидерам экономического развития среди африканских стран постепенно удается делать то, что пока не получается у России, — уходить от от сырьевой зависимости экономики.