Шаги простучали мимо, хлопнула входная дверь. Ну наконец-то! Жена уехала к сыну на другой конец города, и можно будет устроить себе настоящий выходной. Николай Иванович выглянул из спальни в гостиную. В тесной старинной комнате из-за стола виднелась седая головенка с тощей косицей. Сморщенная старуха сидела в инвалидном кресле, вертя в скрюченных пальцах чайную ложку.
— Сенечка! — послышался из-за стола надтреснутый голос. Ну вот, опять она его за тестя принимает.
— Я не Семен, Ирина Матвеевна, он уже двадцать лет как умер, и ваша дочь тоже. Я Николай Иванович, муж вашей внучки Татьяны.
— Ах, да, совсем забыла... А другое хорошо помню... Раньше ведь этот дом был целиком наш, его строил мой дед, купец Пустовалов...
Еще бы не знать! Николай Иванович потому и женился на Татьяне, думал, в семье с тех времен что-нибудь осталось, да так и прожил до пенсии на одну зарплату.
— В двадцатом году мне пять лет было. Вечером пришли к нам. Моя бабушка мыла эти ложечки после чая, а я с ней сидела. В дверь внизу застучали, бабушка схватила ложечки со стола и бросила в ящик буфета. Был у нас такой буфет, еще моего дедушки, с дверцами маркетри... Слышим, к нам на второй этаж идут, топают. Входят двое с ружьями, говорят, что будут обыск делать. Наверное, это были грабители, ведь власти знали, что мой отец еще до революции все растратил. Только дом остался, а в него на первый этаж уже подселили рабочих...
— Дошли они до буфета, ящики перевернули, а там пусто, и на полках ничего. А когда они ушли, бабушка в ящик полезла и ложки достает... Как они там оказались? А буфет до сих пор цел, в складах стоит...
Вряд ли, ведь девяносто лет прошло, но если он там, это же какие деньги можно получить за антиквариат! Может сходить, жена ведь не вернется раньше шести...
Николай Иванович выбежал во двор и завернул за угол — вот они, склады! Дом стоит на косогоре, и со стороны двора подвал кажется высотой в целый этаж. В него открываются невысокие ворота с полукруглым верхом, а внутри — короткий коридор и пять чуланов, для каждой квартиры свой.
Николай Иванович включил свет и открыл дверь персональной каморки. От земляного пола запахло, будто из ведра с картошкой. Ну и набралось здесь хлама! Тещино пальто с драным лисьим воротником, железнодорожная шинель тестя, серые от пыли корзины, вставленные одна в другую. Рядом этажерка с инструментами, погнутые детские санки, грязный матрас и платяной шкаф с мутным зеркалом. За шкафом — куча набитых мешков, а из-за них выглядывает угол еще чего-то темного, деревянного. Буфет? Но как все это разобрать до прихода жены? Нужен помощник, да такой, чтобы ничего не понял. Ага, вот алкаш Пашка! Маленький, тощий, рыжие усы торчат в стороны, глаза бегают, видно, опохмелиться надо.
— Дядь Коль, полтинничка не найдется до завтра?
— Помоги разобрать — получишь.
Пашка заглянул в дверь чулана.
— Это — за полтинник?! Пятьсот давай!
За такую ерунду? Но в шесть приедет жена...
— Ладно, триста!
Пашка без слов схватился за платяной шкаф, но тот даже не шелохнулся. Нет, так не пойдет! Николай Иванович вытащил из-под этажерки топор.
— Разбивай!
Пашка неистово заколотил по шкафу, посыпались осколки зеркала. Через десять минут от шкафа остались только блестящие осколки на полу. Отлично! Если дело так пойдет дальше, то жена вообще ничего не узнает. Пашка выволок наружу мешки, Николай Иванович откинул в сторону связку старых карнизов. Вот он, буфет, потемневшие стенки, дверцы с мозаикой из светлого дерева. Сколько же за него заплатят? Миллион, больше?
Что такое? Удар топора, хлопок, и будто взрывная волна. Мозаичная дверца повисла на одной петле, Пашка валяется на полу, а рядом с ним топор.
— Ты что делаешь, идиот?!
Молчит, не встает. Ну ладно, испортил немного. Надо только вкрутить пару шурупов. Вот на этажерке отвертка... Готово! А что внутри? Николай Иванович открыл дверцу. Ничего, кроме пустых полок. И справа пустота.
Отвертка мешает, куда бы ее? А вот в ящик буфета, все равно пустой. А на нижних полках что? Он присел на корточки. Дверцы богатые, не хуже верхних, только поцарапаны, а внутри даже полок нет. Ну ничего, антикварные вещи покупают не ради полок, а чтобы смотреть. А вот бронзовая ручка болтается. За спиной зашуршало.
— Пашка, ты живой? Подай отвертку!
— А где она?
Ну и дурак! Николай Иванович встал и заглянул в ящик.
— Да вот же она!
Отвертка действительно была там, а рядом с ней каталась по дну просторного ящика вторая точно такая же. Николай Иванович спрятал лишнюю отвертку в карман, другую сунул Пашке.
— Работай!
Нагнувшись, Пашка прикрутил ручку и бросил отвертку в ящик. Николай Иванович заглянул в ящик, пошарил по дну — пустота. Вот ловкий жук этот Пашка! Ну хватит.
— Вот тебе твои двести рублей...
— Дядь Коль, мы же на триста договаривались!
— Дверцу сломал, отвертку украл ...
— Что я крал? Вот она, отвертка, и еще одна!
Пашка вытащил из ящика две одинаковые отвертки. Но ведь в ящике их не было... Стой! А когда Николай Иванович клал отвертку в ящик, ее не видел Пашка.
— Ну и забери вторую, а денег с тебя и сотни хватит.
Он сунул бумажку в тощую руку, но Пашка бросил ее в ящик. В следующую секунду алкоголик уже вытащил из пустоты две сотенные бумажки.
— Вот это да! С тебя, дядь Коль, причитается!
Значит, вещи, помещенные в ящик, видны только тому, кто их туда положил, и они возвращаются в удвоенном виде. Потому и грабители не увидели серебряных ложек девяносто лет назад. Но ведь это не буфет, а золотое дно!
— Я-то ничего, — продолжал Пашка, — а вот полиция поинтересуется, как ты денежки фальшивые делаешь!
Фальшивые? Николай Иванович бросил еще одну сотенную в ящик, вторая немедленно образовалась на дне. Точно, номера одинаковые. Но ведь не обязательно отдавать их в магазине или банке вместе...
— Я, дядь Коль, жене вашей про ящичек...
А если она полезет проверять и все узнает? Это же какие деньги ей придется отдать... Что же делать? Вот топор, он сих пор лежит рядом. Неужели придется?.. Может, еще обойдется как-нибудь...
— Иди, говори!
Пошел, и в самом деле пошел! Пашка не успел дойти до двери. Подхватив с пола топор,. Николай Иванович ударил его обухом по затылку. Тело с деревянным стуком упало на порог. Неужели убить так легко? Николай Иванович наклонился и пощупал пульс на тощем запястье. Точно, готов. Но куда теперь его деть? А если в нижнюю часть буфета?
Кряхтя, Николай Иванович схватил бездыханного Пашку. Надо же, какой тяжелый, поясница теперь будет неделю болеть... Он распахнул обе нижние дверцы и всунул туда Пашкину голову, а следом и все остальное. Буфет с легкостью принял в себя мертвое тело, место даже еще осталось. Теперь его никто не увидит, даже если откроет дверцы. И топор туда!
А это что такое? Пашка лежал в той же позе, что и прежде, но тощие ноги мешали закрыть дверцы. Николай Иванович толкнул тело ногой, но оно не поддавалось, что-то мешало в глубине буфета. В чем дело? Николай Иванович схватил Пашку за руки, дернул на себя, но оттуда потянулись еще две тощие руки, а из-за Пашкиных ног высунулись другие такие же ноги. Проклятый буфет удваивает все без разбора! Но как это прекратить? Может, бабка знает? Николай Иванович помчался на второй этаж.
— Ирина Матвеевна, это я!
Молчание. Спит что ли? Старуха сидела в своем кресле, как он ее оставил, но теперь головенка с жидкой косицей на затылке свесилась ниже спинки кресла, а когда Николай Иванович заглянул старухе в лицо, в глазах ее была мертвая пустота. Умерла в такой момент! А телефон валяется рядом, трубка отлетела. Жена, как приедет, начнет расспрашивать... А если она и про убийство узнает? Или соседи в складах что-то заметят, запах ведь будет...
Николай Иванович бросился в склады. В чулане по-прежнему горел свет, и буфет стоял с приоткрытыми нижними дверцами. Может быть, похоронить Пашку прямо здесь? Пол земляной, можно и двоих закопать, только буфет подвинуть. А ну-ка... Нет, слишком тяжелый, надо покойников вынуть.
Николай Иванович потянул на себя ближайшего Пашку. Да их там уже не двое, там больше! Вон уже пять рук торчат из мутной глубины и дверцы совсем не закрываются! Наверное, тот Пашка, которого он трогал в буфете, удвоился еще раз! И никто не скажет, как это остановить. Ох! Дверцы со скрипом распахнулись, и тощее тело вывалилось из буфета, подкатившись к ногам Николая Ивановича, а за ним высунул голову с пустыми глазами еще один мертвый Пашка.
— Коля! Ты где? — послышался во дворе голос жены. Что ее так рано принесло? Может, не отвечать, а потом выйти и сказать, что не слышал? С кем она там разговаривает?
— Хорошо, что мы приехали, я сразу подумала, что у нее телефон не может быть занят целый час!
Сейчас она сюда войдет, а здесь такое... Может, если разобрать буфет, двойники исчезнут? Они же появляются внутри него, и туда же в пустоту исчезают. К тому же буфет легче спрятать в виде досок, а настоящего Пашку пристроить под ними... Нет, сдаваться еще рано!
Николай Иванович потянул на себя верхнюю дверцу. Заскрипели шурупы, застучали, осыпаясь, кусочки мозаики, тихий гул родился в глубине деревянных стен. Дверца отделилась от буфета, остальные сами собой слетели с петель, темные стенки задрожали, складываясь, будто карточный домик. Гул превратился в гром, обрушился единым ударом, Николай Иванович потерял сознание.
Когда он пришел в себя, дверь была открыта, жена и сын стояли над ним с испуганными лицами, а рядом лежал только один мертвый Пашка. Но ведь и это катастрофа! Впрочем, с такими деньгами, какие ему заплатят за восстановленный антиквариат, он все уладит. Но где же доски от буфета? Николай Иванович вскочил на ноги и огляделся. Буфет исчез. Исчезли дверцы с деревянной мозаикой, испарились потемневшие от времени стенки и ящики с бронзовыми ручками, пропала таинственная темнота пустых полок. Огромные деньги и безумные надежды, отчаянный труд и преступление — все исчезло в одно мгновение. Осталась только пустота.
(с) Юлия Аметова