Джуди Денч вызывает у британцев неизбывную гордость. Она для них как для нас Раневская - магическая старуха. Хотя их Джуди не ругается матом, даже не курит и хороша собой с молодости. Но мировая известность пришла к актрисе лишь в третьем акте. А вот старость так и не пришла к ней, несмотря на календарь. Где же леди потеряла свой возраст?
Вообще-то старость к ней приходила. Стояла на пороге. Это произошло в 2001 году, когда ей было уже хорошо за шестьдесят. Джуди тогда снималась у шведа Лассе Холльсгрёма в его «Шоколаде» - самой пронзительной картине о сущности бытия, какую только могли снять в Голливуде. Джуди там играла умирающую старуху - гордячку, готовую скорее загнуться, чем просить у дочери любви. В тот год от рака умер её единственный муж - актёр Майкл Уильямс, с которым вместе они прожили тридцать лет. Но старости и тут не повезло, поскольку Джуди была так занята работой, что просто не пошла открывать. Старость же решила, что хозяйки нет дома, и, никого не застав, она ушла. Даже сейчас, когда Джуди без малого восемьдесят, не поворачивается язык назвать её старухой - хороша! Конечно, если не прикидывается рухлядью по сценарию.
Возрастные изменения
В сорок лет положено хвастаться второй молодостью - мы-то с вами ещё иго-го! Ещё поскачем, попрыгаем, ножками подрыгаем, в сорок лет жизнь - всё только начинается, никак не начнётся. И юность у нас длится, не пробуя закончиться. А обрывается вдруг, как песня, глянешь, а у вчерашнего юноши пузо до колен. До следующего приступа молодости дотягивают лишь некоторые - она открывается особо одарённым в шестьдесят. Третья молодость, она такая, уже несколько юмористическая, с протезом добродушия (в России неоткуда взять оптимизма после пятидесяти, он у нас только привозной). И всё-таки третья молодость бывает, особенно у профессионалов -артистов, всяких певцов. С теми же, кому суждено и это пережить, может произойти умопомрачительное - после семидесяти включается четвёртая молодость - джекпог! Говорят, и она не последняя, но, видимо, врут. Однако замечено, что чудеса случаются лишь при условии чувства юмора - здорового отношения к себе и к жизни. Как раз юмором творец сполна снабдил нашу героиню, это достояние нации, как её любят называть англичане. Джуди - женщина большой личной красоты, ума, чувства собственного достоинства, чувства меры и чувства юмора, без которого любое из вышеперечисленных качеств с возрастом переходит в пародию. Красота переходит в маску красавицы, сдержанность - в чопорность, ум переходит в уксус. И только чувство юмора уместно всегда. Именно оно не стареет и не даёт стареть. Любого оно красит.
Внешность у неё удивительная. Ирландка, она почему-то похожа на русскую. Высокие скулы, раскосые глаза. Видно, что она и в молодости была очень красива, мила, обаятельна, к тому же артистична, если понимать за этим выражением умение пользоваться всеми своими достоинствами. И всё-таки именно возраст, который неумолимо нарастает на человеке, как древесные кольца, сделал из неё великую, как её называют на родине, и значительную, как Капитолий, королеву сцены. Именно возраст проявил лучшее, что в ней было. Бывают люди, рождённые для юности - расцвести и осыпаться, а бывают те, чья сущность должна созревать полвека, чтобы однажды проявиться в полную силу. Почему-то чаще это случается с мужчинами -прийти в самого себя, выточить очертания собственной личности не раньше сорока лет, тогда как от женщины к сорока чаще всего остаются одни бигуди. Или пузырёчек яда. Одно из двух. Но только не от Джуди. Глядя на леди Денч, понимаешь, что на жизненных весах одну такую фемину не перевесит целый выводок тонконогих старлеток. Хорошенькая девушка вовсе не обязательно дозреет до такого вот викторианского достоинства, с которым и помирать-то уже не стыдно. Глядя на Джуди, перестаёшь бояться старости, вот что. Она одна из тех персон, знакомство с которыми идёт на пользу всем боящимся стареть. То есть вообще всем.
А Джуди в этом году стукнет восемьдесят. И она как никто востребована в профессии. И хотя она снимается постоянно, всё равно успевает сетовать на недостаточное количество картин о женщинах своих лет. Ведь нас так много, говорит она, а кино снимают почему-то про людей, чей возраст не позволяет принимать их всерьёз. Ну о чём можно разговаривать с юнцами? Что вам поведает о жизни некто, чей жизненный опыт ограничен двадцатью пятью, пусть даже тридцатью годами, половина из которых потрачена на всякие гендерные сомнения? Не я ли альфа-самец? Не я ли предводитель прайда? Или так: я альфа-самка? или не я? И к сорока всё равно поймёшь - нет, не я.
Наступает возраст, когда чёрное уже не старит, а белое не полнит. Джуди Денч, поразительная женщина, которой к лицу возраст, предпочитает светлые гона в одежде. Она вообще одевается очень элегантно, хотя частенько эти её одеяния мало отличаются от пижамы, скроенной из дорогого льна. Элегантно пожёванная рубаха до колен - голубая или лиловая, или даже белая, цвета слоновой кости, индийские штаны, мокасины без каблука, ожерелье в смутноегипетском стиле - подпирающий шею оклад, бисерное плетение - украшения обязательны, - вот и весь её любимый наряд. Впрочем, чёрная шёлковая рубаха идёт ей ничуть не хуже. У неё серые глаза цвета агатов. Знаете, бывает такой цвет осеннего неба, в котором кричит ястреб... Они выглядят голубыми на синем и сияют на чёрном фоне.
Она принадлежит к тому типу женщин, чьё лицо столь замечательно, что на одежду посмотришь, только если она уже повернулась, чтобы уйти. Вот когда, может, отметишь, что она полновата, что она, кажется, мала ростом, что ей никак не меньше шестидесяти. Но если Джуди Денч смотрит на вас, пусть даже с экрана, отвести взгляд от её лица попросту невозможно. Не получится. Она магическая женщина. Люди, с которыми она случайно заговаривает на улице, задерживают дыхание на вдохе.
Голос у неё неожиданно хрипловатый, низкий, богемный, такого не ожидаешь от женщины со светлыми глазами. Из-за этого голоса, кстати, она востребована и на озвучании - её голосом разговаривают некоторые мультфильмы и аудиокниги, она читает закадровый текст в исторических фильмах. Недавно она сама поставила биографическое кино, выбрав героем Джона Рональда Толкиена, и сама озвучила этот фильм своим низким, сказочным голосом, как будто о профессоре рассказывает один из его персонажей.
В паре с сэром Энтони Хопкинсом британцы называют их лучшими театральными актёрами всех времён и народов. Она же сама никогда не скрывала, что кино для неё не самое любимое дело в актёрской профессии. Рассказывала пару лет назад The Observer Magazine: «Меня всегда пугало видеть саму себя снятой на плёнку». Она считает, что именно неизменность и окончательность, свойственные фильму, самое пугающее, что может с вами случиться. «Театр - живое, вы всегда можете изменить что-то ещё чуть-чуть. Фильм изменить нельзя». Джуди же предпочитает меняться. Она переменчива, как вода, как огонь, как всё живое. Не это ли тайна её нестарения? Восприимчивость к новому и умение меняться - формула, придерживаясь которой можно жить вечно. Вот только многим ли удаётся её придерживаться?
Возлюбленная Шекспира
Она выросла в семье, помешанной на театре и погружённой в его атмосферу. Её папа, которого звали Реджинальд, работал врачом в Королевском театре Йорка, но не потому, что актёры больше других людей занимали его как пациенты. Его занимал сам театр больше всего прочего, можно сказать, это было его хобби. Его жена, мать Джуди, там же подрабатывала костюмершей. Поэтому аромат анисовых капель, применяемых «для голоса», и кулисная пыль были первыми запахами, запомнившимися Джуди в детстве. Театром в её семье увлекались, как в иных увлекаются спиртными напитками, - все члены семьи. Жили они в Иорке. Её мать, которую звали Оливией, была ирландкой, довольно набожной. Дети непременно участвовали в непрофессиональных постановках вроде рождественских мистерий, в школьных спектаклях. Джуди училась в закрытом квакерском колледже, там же она впервые вышла на сцену, в крошечной детской роли улитки. В школьных спектаклях она и дальше постоянно участвовала. И первая её мечта, связанная с театром, была балет. Она размечталась о карьере танцовщицы, уж очень балет был прекрасен: в пачке, с диадемой на голове, она играла воплощённую фею грёз. Но папа быстро вернул её с небес на землю, заявив: «Джуди, ты же понимаешь, что танцоры выходят в тираж к сорока годам? Или ты собираешься играть престарелую лебедь?» Она посмеялась. И после недолгих колебаний (ещё попробовала себя в роли декоратора, но вовремя передумала) Джуди последовала за своим старшим братом Джеффри в школу драматического искусства в Лондоне.
Её профессиональный дебют состоялся в 1957 году, когда она впервые вышла на сцену театра «Олд Вик» как актриса. Шекспир оживился в гробу, когда Джуди сыграла Офелию. Оказалось, что она прямо-таки шекспировская актриса, так хорошо вписывалась в параметры классических пьес. «Олд Вик» вскоре стал её вторым домом. У неё была отменная память, длинные светлые волосы прекрасно подошли к любой из шекспировских ролей, а небольшой рост льстил любому партнёру. Театр оказался воплощением её представлений о творческой жизни - эмоции всегда. Но театральная жизнь потребовала перемещений. Скоро она заблистала на Бродвее, сыграв Офелию в «Гамлете», потом Марию в спектакле «Двенадцатая ночь», а ещё, несколькими годами позже, и Джульетту в «Ромео и Джульетте». Конечно, после этого её уже не могли обойти вниманием критики.
Как водится, театральные обозреватели размазали дебютантку в самых нелестных выражениях - собственно, за это им и платят в редакциях. «О, нас заметили!» - обмолвился папа, закрывая газету. Папа был человеком с юмором. Поэтому Джуди и не падала духом - ей было в кого вырасти несгибаемой. Зато Шекспир будто влюбился в молоденькую актрису и надолго стал талисманом её актёрской карьеры, можно сказать, она не вылезала из Шекспира лет десять подряд. Как призналась сама актриса, именно Шекспир всё ещё её вдохновляет, несмотря на то что она его наизусть помнит. Кстати, именно Шекспир подпел ей на небесах, когда она получала свой «Оскар». А критики... Что ж, им предстоит пересмотреть первое впечатление от её игры. Джуди относилась к критике ровно так, как и стоит к ней относиться - принимать благодарно, но не считать чужое мнение более значимым, чем собственное мироощущение. Именно поэтому начинающей актрисе, конечно же, не менее ранимой, чем любое молодое существо, чуткое к мнению окружающих о своей внешности, прическе, форме носа, наряде или любом другом качестве, удалось не растерять решительности вновь выходить на сцену. «Да вы же ничего не понимаете! Чёртовы идиоты!» - этот возглас рано или поздно издаёт каждая творческая личность, рискнувшая пойти в люди. И вот тут непременно драма - меня не поняли. И рыдания. Возможно, она даже напьётся, впервые в жизни, как жена Генриха VIII или даже как сам Генрих, и заявит, что больше ни при каких обстоятельствах ногой не ступит на эту паршивую сцену. Ну а потом наступает утро, и вы даже не заметите, как она выйдет из дому, направляясь в театр... Но если присмотреться, на её лице и сегодня видны следы тех её рыданий. На лице вообще всегда всё видно, ничто не пропадает, ни горе, ни счастье, конечно, если лицедей не перетягивает его на затылок с помощью тугого монтюра, резинки для волос или пластического хирурга.
Стареть так стареть
Джуди Денч хирурга не посещала. Как долго она рассматривала в зеркале своё лицо, когда в сорок лет заметила то самое, что рано или поздно с ужасом замечает любая? То, от чего самая здравомыслящую леди бросается в объятия резчиков по человеческой коже. Ужо они тебе отрежут лишнее, станешь ты как новая, даже лучше, в случае чего сможешь выдать себя за собственную дочь.
Когда Джуди Денч исполнилось сорок лет (её дочери минуло два года), конечно, она испытывала сомнения по поводу своей внешности, претерпевшей естественные возрастные изменения. Она заметила свой возраст, глядя на собственного мужа. Ровесники! В этот момент она обратила внимание - у Майкла на бровях выросли косматые волоски... В тот год она сидела в кресле, обложенная журналами с выкройками детских пальтишек, и уже по полной программе собиралась предаться вязанию носка - занятию убеждённой домохозяйки, поскольку тогда она уже понимала, проходя мимо зеркала, что в Офелии её больше не позовут. А о Джульеттах остаются одни воспоминания. Но переживать, конечно, не стоило, ведь не в Офелиях счастье. Обожающий её с дочерью муж, тем не менее, «вытолкал» жену на работу, уверенный, что, сидя дома с ребёнком, та спятит от скуки. И был прав. Заниматься только ребёнком, не думать о сцене, никогда больше не учить ролей, не переживать премьерных волнений, оставить в прошлом театр - вот выбор, перед которым она стояла. Сорок лет - прекрасный повод покинуть сцену, чтобы не прислушиваться к шёпоту за спиной: «Не та она стала, совсем не та...», не ждать, когда тебя спихнут расцветшие за твоим плечом дебютантки. Или? Возвращение на сцену - каторжный труд для любого, чьи запасы энергии исчерпаемы. И вот тут, конечно, искушение - посетить клинику пластической хирургии - занимает мысли любой дрожащей перед старостью твари. Не побежать к хирургу - как ей удалось устоять? Возможно, она когда-нибудь об этом расскажет. Она одна из немногих, решивших сохранить в неприкосновенности своё собственное лицо -инструмент своей профессии. И не прогадала. Потому что старость - категория не возраста, а собственного ощущения. Морщинистая душа видна через выглаженное лицо. А молодость, детскость, та самая живая переменчивость и восприимчивость проступают сквозь любую фактуру, даже пожилую или некрасивую, потому что молодость - в глазах. Ясные глаза избавляют любую внешность от признаков старости. Старым-то и родиться можно - старым, усталым, помирающим, ползущим на кладбище прямо из пелёнок. На эту тему Джуди как-то дала совет начинающим актёрам, пытавшимся разгадать секрет её четвёртой молодости. «Не ходите в актёры, если не чувствуете в себе безграничной энергии. Никто не хочет смотреть на усталых людей, тем более за собственные деньги».
Она умно поступила, позволив времени играть своим лицом, как ему заблагорассудится. Тогда как её современницы тщетно сражались с возрастом, отстаивая невозможное. Софи Лорен, гордившаяся естественной красой, боролась за своё лицо, как львица, сделала первую пластику ещё до тридцати пяти лет, всё отрицала, но поплатилась, конечно, пародией на самоё себя в старости. Удачных ролей её небольшие победы над временем не принесли. Зато прибавили вечной тревоги - как выгляжу? Как получусь на фото? Стоило ли так отстаивать подлинные «тридцать пять» во все шестьдесят? Отказывающая себе в праве стареть женщина теряет главную возрастную привилегию - право на уважение младших. Ирония, сочувствие и плохо скрываемая жалость - не лучшие заменители уважению.
А Джуди на старение плюнула. Нашла в себе силы не ломать комедию с молодостью. Здоровье - да, а вечная молодость - нет. Сегодня, когда уже любая критика, ударившись о её славу, рассыплется в прах, она могла бы и не сомневаться в том, что до самых последних дней останется востребованной актрисой -потрясающая старуха, типаж, который хоть и не требуется сотнями (таких, как она, от силы десяток в каждом актёрском поколении), но уж если ты - она и есть, переиграешь всех трагических старух. Тебя будут приглашать сниматься до тех пор, пока ты ещё можешь шевелить бровями. И тем не менее. Она уверяет, что всегда сомневается, позовут ли её вновь на съёмочную площадку: «Я всегда была очень, очень не уверена в том, будет ли новая роль». Но что-то подсказывает, что будет. Её сомнения в себе - часть её вечно меняющейся личности. Джуди трудоголик, она сама сознаётся в этом. И не особенно любит, когда ей в глаза заявляют что-то вроде «вы наше национальное достояние, сокровище». Золото инков! Она от этого чувствует себя замурованной в старый шкаф, под стекло, как музейный экспонат, покрытый пылью. Одному своему коллеге, не так давно снявшемуся в дуэте с нею в одной из новых картин, она даже заявила в ответ на подобные комплименты, что его слова «полное дерьмо», а произносит он их «дыркой в заднице». Несчастный всего лишь рискнул сказать, что любая сыгранная ею роль умножает любовь зрителя, который всё больше в неё влюбляется с каждым кадром. Что-то вроде того. Оказалось, что умные женщины с возрастом перестают выносить грубую лесть.
А она - умная. И довольно резкая. Можно сказать, что резкость - её аутентичное свойство. А можно и не говорить. Потому что резкость, даже грубость иной раз оказываются следствием подлинной трепетности. Просто тщательно маскируемой. Кстати, образ хамоватой старухи для неё расхожая роль на экране. Именно её она регулярно играет в кино - женщину, прячущую за нарочитой грубостью подлинные чувства. Но в жизни такое встречается чаще, чем нежность, так и оставшаяся нежной до седых волос. Джуди - актёрский типаж, интересный именно своей устойчивостью в образе самой себя. Чаще всего она играет нам саму себя, но в разных предлагаемых обстоятельствах. Палитра, которую с достоинством воплощают только сильнейшие души. Когда масштаб личности таков, что её, личность актёра, в мешке не утаишь. Мегачеловечище. Пример - наш Евстигнеев.
Мистер Денч
Тридцать лет в браке, и с одним и тем же мужчиной, для актёров это рекорд, достойный отдельного упоминания. Но её муж умер. Говорят, что с тех пор она сохраняет ему верность, деля своё одиночество с домашними животными, всякими там кошками и хомячками. Единственное, в чём её упрекают после смерти супруга, - не она ли послужила поводом к провалу его артистической карьеры? Ведь на самом деле её супруг - небесталанный актёр - так и остался незаметной тенью жены. Его даже называли за спиной её фамилией - мистер Денч.
Если он и знал об этом своём обидном прозвище, не подавал виду, что обижается. Он был очень здравомыслящий и очень милый, этот мистер-на-самом-деле-Уильямс. Он появился на экране в начале 60-х, как и его будущая жена, однако узнавать его стали только в тог период, когда он связал свою жизнь с Джуди, - в начале 70-х. Джуди в тот год получила самую престижную отечественную премию, став кавалером ордена Британской империи. Незадолго до этого она совершила кульбит, неожиданный даже для себя самой, взявшись после всей своей шекспировщины за роль Салли Боулз в бродвейском мюзикле «Кабаре», - это она-то, актриса с драматической репутацией. «Вы шутите? - спросила она у режиссёра, когда он озвучил ей просьбу сыграть Салли Боулз. - Петь? Мне?» И хотя сегодня очень трудно представить себе «Кабаре» без сокрушительной Лайзы Миннелли, но это было так, до Лиззи в спектакле на самом деле играла Джуди Денч - безголосая красавица, совершенно не умеющая петь. «Она хорошо поёт», - как-то сказал, послушав её, один знающий человек. Другой повторил. За ними хвалу ей воспели коллеги по цеху - поёт. Ещё как поёт, наша птичка! Это было неправдой. Пела она плохо. Так себе. Но она была ещё так молода, так хороша собой, пикантна, так привлекательна и талантлива, что даже эта совершенно не подходящая роль в её исполнении получилась - триумф. Какой-то уникальный случай в истории мюзикла. Подобные вещи случаются в актёрской среде, они -поразительные исключения. В России такая история была с Андреем Мироновым, который не имел особого голоса, тем не менее потрясающе исполнял музыкальные партии в фильмах и спектаклях и даже записывал диски, которые расходились миллионными тиражами. Это была победа человеческой сущности над бренными физиологическими возможностями. С Джуди произошло что-то подобное. Она не умела петь, она этому не училась, у неё был хриплый, низкий, непевческий голос, но она пела. И у неё получалось. Она как-то сумела недостатки выдать за достоинства. В её исполнении хрипотца играла тонами богемности, а сипловатость звучала так, как будто Салли Боулз хлебнула за кулисами немного бренди и это предусмотрено сценарием. Музыкальный слух у Джуди присутствовал. На мюзикл «Кабаре» с нею в главной роли зритель валил не меньше, чем на премьерный показ. Это уже потом, после Лайзы Миннелли и фильма Боба Фосса, стало понятно, что можно круче, если петь в беспредельный вокал, а в 68-м году не было конкурентки прекрасной Джуди, щурящей свои подтянутые к вискам глаза на дым от сигареты в мундштуке, которую она по спектаклю должна была курить. Джуди не курила.
1971 год для Джуди и её малозаметного спутника жизни стал значимым. Особенно для него. Поскольку его пригласили в сериал «Елизавета: Королева английская», наконец принесший ему минимальную известность. И с Джуди они поженились в феврале. Как и супруга, Майкл Уильямс принадлежал к Королевской Шекспировской труппе. Кстати, возраст обоих приближался к сорока. Так что их дочь, которая родилась у них в следующем году и которую назвали Тара Крессида Френчес, явилась на свет в самое благоприятное для обоих время творческого подъёма и всяких больших надежд. Кто ж знал, что по-настоящему они оправдаются только у матери, да и то лишь через четверть века, когда та по праву будет считаться бабушкой. Папа же так и остался в маминой тени. И вроде никому не жаловался на дискриминацию. Но через тридцать лет Майкла Уильямса журналисты назвали Майклом Джудиденчем, притворно ему посочувствовав, мол, «тот факт, что в семейной жизни он был мистер Джуди Денч, трудно переносим для любого человека». Похоронив мужа, Джуди обмолвилась, что очень надеется, что её успех не был для него большой проблемой. Мистер Денч был прекрасный человек и верный друг. Но разве «отличный мужик» - профессия?
Тело как пижама
Джуди впервые появилась на экране в 1964 году в каком-то несущественном детективчике, но уже через пару лет ей вручили первую награду Британской академии кино и телевидения «Многообещающий новичок». Хотя это совершенно не значит, что её карьера в кино тогда состоялась. Подумаешь, кино. Кто из театральных актёров не прогуляется по экрану? И только в середине 90-х она выступила заметно, снявшись в популярном сериале о Джеймсе Бонде в роли таинственной и харизматичной М. Вот с этого-то и началось. Оказалось, что жизнь только начинается, но не в сорок, а во все шестьдесят. Женщина, которой теперь уж совсем пора-пора было покупать шерсть и спицы, чтобы вязать носки, да подлиннее, оказалась заметной актрисой мирового кинематографа, а носки взялся вязать муж.
После шестидесяти награды посыпались на неё, как осенняя листва. 70-летие она отметила, получив из рук королевы звание «Соратник чести», которое абы кому не раздают, а лишь самым горячо любимым подданным. Джуди потом рассказывала о том, как это было занятно. Там все боятся споткнуться о ковёр. Королева посвятила её в женский вариант рыцарства, сделав её леди. Джуди церемония очень воодушевила и развеселила. Королева была мила, Джуди была мила, дворецкий был мил, все друг другу очень понравились, а вышла она из Виндзорского дворца полноправной аристократкой. Вот до чего может довести талантливого человека актёрское ремесло. Джуди, кстати, совсем не относится к людям, пренебрежительно смотрящим на профессиональные награды. Она уважает труд, в который вложена душа. В отличие от некоторых своих собратьев по профессии, подпирающих призовой статуэткой дверь в ванную или забывающих приз в уборной кинофестиваля. Она всякий раз трепещет перед лицом «Оскара», как принцесса перед коронацией. Как профессиональный номинант (10 номинаций), она заявляет, что именно номинация - лучшее переживание. А уж дадут статуэтку или мимо пронесут - не так и важно. Тем не менее своего «Оскара» из рук обаятельного Робина Уильямса она получила за королеву Елизавету, которую сыграла в картине «Влюблённый Шекспир». «Скажи ей, скажи, что она лучшая из фей!» - нашёптывал на ухо Робину Уильямсу классик английской литературы. Уильямс слышал этот жаркий шёпот, но подмигивал и острил от себя лично. И конечно, с тех пор как на полочке в её гостиной поселился «Оскар», у неё прибавилось и ролей, теперь уже и однозначно заглавных. Взять хотя бы последние фильмы.
Последний из новых - «Филомена» - слезогонка почище «Белого Бима Чёрного уха». Картина вышла на экраны в прошлом году, и Джуди, как водится, опять номинировали на «Оскар». Картина создана на подлинном материале. На свете существует, даже ещё жива женщина, о которой идёт речь, они даже встретились - актриса и прототип. Реальная Джуди восхитилась своей героиней - масштабом её личности, нашедшей в себе силы для прощения смертных обид. Ирландия, в которой так красиво, как будто на свете никто никогда не плачет, оказывается, таит в своих кружевах тоскливые социальные тайны, которые берутся раскрыть пожилые дамы, реалистично одетые в чёрт-те что. Филомена - практически одна душа, уже без тела, целиком посвящённая материнской любви. Какая уж тут разница, во что одета! Можно представить себе, как элегантной до минимализма Джуди трудно бывает влезать во все эти старушечьи кофтёнки и богильонки, в эти перманентные кудри старухи-простушки... А вот ещё короткометражный ролик «Запрос в друзья ждёт подтверждения», сейчас гуляющий по сети, тоже из тех, после которых украдкой втягивают в себя сопли офисные жители, и тоже из старушечьей жизни, но почему-то пробирает на чувства совсем молодых. Прямо наваждение какое-то. Кого-то становится жалко и за кого-то радостно. Может, даже и не экранных персонажей, а самих себя, которым всё равно, как ни пыжься, придётся стать старыми, да не просто стать, а жить, продолжать жить такими, старыми, как-то адаптироваться к этому состоянию, когда встречают уже не по одёжке (читай - телу), а по самой сущности, по душе. Старость, которой все так боятся, оказывается поводом для радости. Какое счастье, когда избавляешься от сопровождающих молодость обязанностей: выглядеть, конкурировать, стесняться -и уже позволяешь себе быть самим собой - расслабься, твоё тело больше не мундир и не платье-декольте, оно - пижама. Это прекрасная новость! Потому что в старости меняется соотношение между душой и телом. Тела становится меньше, а души - больше.
(с) Ольга Филатова