Много чего повидал на своем веку бывший шпион и дезертир Константин «Кальтер» Куприянов. Однако брать штурмом гигантские крепости ему до сих пор не приходилось. На этой арене Игра на Выживание идет по особым, кровавым правилам. Чтобы уцелеть в непрекращающейся бойне, нужно разгадать все загадки и отыскать выход. Вот только проделать такое в одиночку совершенно нереально. А значит, Кальтеру придется волей-неволей найти общий язык с ожившими мертвецами. И отправиться вместе с ними на битву, которая решит для него исход всей Игры…
Глава из книги:
– Как думаешь, зачем вообще одних впускают в Мегалит через главные ворота, но тут же суют их в темный лабиринт, а других зашвыривают сюда через каминную трубу, а потом кормят, поят и разрешают пользоваться огнем? – поинтересовался Серега, когда их более-менее сработавшаяся интернациональная команда разделалась с очередным посягателем на светочи.
На сей раз это был одинокий лучник, вздумавший коварно обстрелять факелоносцев, когда те взбирались по очередной лестнице. По счастью, первым в пятерке двигался облаченный в доспехи самурай. Прилетевшая из темноты длинная стрела пробила ему наплечник, но застряла в нем, войдя в самураю в плечо лишь на глубину наконечника. А вторая стрела была пущена лучником уже наугад. Потому что едва японец издал предупредительный окрик, как все тут же побросали факелы и, рассеявшись по лестнице, скрылись в темноте.
Действия говорящих на разных языках путников вышли слаженными, потому что все они уже не раз прикидывали, как поступят, если по ним вдруг начнется стрельба. А поступить как-то иначе на дороге, где не было ни одного укрытия, было попросту нельзя. И как только все увидели торчащую из плеча самурая стрелу, так сразу же разбежались от превращающих их в мишени источников огня. И теперь лучникам волей-неволей придется стрелять вслепую, ведь разглядеть в темноте цели после того, как ты некоторое время смотрел на огонь, очень сложно.
То, что лучник был один, стало ясно почти сразу же. Еще одна стрела просвистела над брошенными факелами, а за ней еще и еще. Но все они были выпущены поочередно, тогда как банда лучников вряд ли стреляла бы так, да еще с заметными перерывами. Все стрелы в итоге запрыгали по камням где-то внизу, из чего следовало, что они в отличие от первой уже ни в кого не попали.
И вот, когда засевший на вершине лестницы стрелок только-только послал вниз четвертую стрелу, в свете факелов мелькнула пробежавшая вверх по ступеням дюжая фигура в килте. А вскоре после этого раздались короткий вскрик и хрусткий удар клинка, с силой рубанувшего чье-то тело.
Чье именно оно было, выяснилось, когда мимо факелов скатилась вниз, подпрыгивая на ступенях и брызжа кровью, отрубленная лохматая голова. Судя по сверкнувшим в ее ушах большим золотым кольцам, она принадлежала не шотландцу, а тому, кому не посчастливилось угодить под его меч. Сам же шотландец, судя по донесшимся до Кальтера звукам, с довольным рычанием пнул несколько раз свою обезглавленную жертву – видимо, выпустил избыток ярости, которой в нем накопилось чуть больше, чем необходимо для схватки с одним-единственным врагом. Да и вообще, разве можно было назвать схваткой банальную казнь, когда застигнутый врасплох противник не успел оказать никакого сопротивления?..
– В любом шоу есть главные звезды, а есть массовка, – рассудил Кальтер в ответ на заданный Серегой вопрос. – Первым положено многое, вторым – значительно меньше. То, что я и ты находимся в привилегированном «звездном» положении, было ясно уже по тому факту, что других таких «везунчиков» из двадцатого и двадцать первого веков здесь, похоже, нет и не предвидится. И то, что мы в итоге вошли в Мегалит через коридор для VIP-гостей, лично меня нисколько не удивляет… На-ка вот подержи, а я пока трофеи упакую.
Кальтер вручил напарнику свой факел, а сам снял вещмешок и начал прямо на ходу засовывать в колчан пучок стрел, которые позаимствовал у зарубленного горцем лучника.
– И за то, что в Мегалите наши раны так быстро заживают, тоже надо благодарить эту исключительную «звезданутость»? – вновь осведомился Сквозняк.
– Надо полагать, да, – ответил Куприянов. Он тоже обратил внимание, что после вкушения дармовых яств его раны стали болеть значительно меньше, а общее самочувствие заметно улучшилось. Решив поначалу, что благодарить за это надо подмешанные в еду обезболивающие снадобья, он вскоре заметил, что раны не только прекращают нарывать и кровоточить, но еще и начинают заживать. Не прямо на глазах, но все равно с ненормальной для столь длительного процесса скоростью. Конечно, в Игре с «серыми» это не являлось таким уж исключительным чудом, и все же они проявляли подобную заботу об игроках не каждый день.
Впрочем, назвать это милосердием тоже было нельзя. Когда «серые» брали на себя обязанности спасителей, они поступали так с одной-единственной целью: дабы сохранить игроков в относительной целостности и сохранности для гораздо более тяжких испытаний. Никто не выиграет от того, если соревнующийся спортсмен раньше времени потеряет силы от обезвоживания: ни он сам, ни организаторы соревнований, ни зрители. Поэтому ему и разрешено утолять жажду по мере необходимости. Вот и «серые» избавляли своих игроков от досадных мелких неприятностей, чтобы подготовить их надлежащим образом к встрече с крупными. Отчего Кальтер и не собирался благодарить «серых» за такую услугу, ибо где это видано, чтобы приговоренный к повешению рассыпался в благодарностях перед палачом за то, что тот намылил для него веревку?
– Ты очень многое пропустил, пока был мертвым, – заметил Куприянов Сереге, упаковав в вещмешок стрелы и забирая у него обратно свой факел. – Отношение «серых» к моей персоне всегда было особым. Да и отряд Грязного Ирода не страдал от недостатка их внимания. Поэтому лично я и не удивлен тем, что они в конечном итоге даже тебя вернули в строй.
– Что значит – «даже меня»? – хмыкнул Сквозняк. – Я что, по-твоему, был хуже остальных и не заслуживал подобного?
– Я имел в виду, что ты был воскрешен по самой жесткой программе – из полноценных мертвецов, уже после того как Ирод успел тебя похоронить, – уточнил Кальтер. И, указав на повязку, что скрывала у напарника отсутствующий глаз, добавил: – Причем твои воскресители почему-то сочли ненужным восстанавливать тебе полноценное зрение. Хотя для тех, кто смог восстановить твой разрушенный пулей мозг, починить тебе глаз, полагаю, было бы раз плюнуть. Ну да ладно – спишем эту странность на извечную злую иронию наших покровителей. Хотя речь, в общем-то, не об этом. Речь о том, чем мы принципиально отличаемся от остальных здешних игроков, из-за чего «серые» оказывают нам все эти поблажки?
– Мы не умеем сражаться на мечах и копьях, – напомнил Серега. – Возможно, в этом и кроется суть эксперимента: посмотреть, выживут или нет два профана в фехтовании в чуждых для них средневековых условиях. А чтобы максимально ужесточить эти условия, нас отправили не в открытый мир, где у нас имелось бы поле для маневров, а в коридор. Причем такой, где мы можем передвигаться лишь в одном направлении – вперед и только вперед.
– Возможно. Но как-то мелковато выглядит такой эксперимент для столь гигантского научного полигона. – Кальтер обвел рукой погруженный во мрак зал. Разумеется, Сквозняк понял, что напарник имеет в виду не только это помещение, но и весь Мегалит, а также долину снаружи. – Слишком много затрат и действующих лиц ради столь простенькой цели.
– Кто сказал, что в эксперименте участвуем только я и ты? – пожал плечами Серега. – Пускай мы здесь и важные лабораторные крысы, но разве «серые» не могут параллельно с нашими опытами проводить еще сотню других?
– Могут, конечно, – вновь не нашел чем возразить Куприянов. – Так оно, по идее, и должно быть, если учесть, что эта зона образовалась задолго до моего появления. И что пакали в ней служат не призами, а входными билетами для перехода на уровень выше. Или, возможно, вступительным взносом за право сыграть по-крупному и за шанс сорвать банк – целую гору артефактов. Тех, которые были изъяты за все это время у игроков при входе в Мегалит.
– Почему ты уверен, что банк до сих пор не сорван?
– Я не уверен. Но раз Игра до сих пор не окончена, а игроки продолжают прибывать, значит, цель, которую преследуют здесь «серые», пока не достигнута. А мы с тобой еще не достигли даже нашей промежуточной цели, какой бы она ни была.
– Откуда ты это знаешь?
– Оттуда, что в других зонах, где мне довелось побывать, каждая моя промежуточная победа или поражение заканчивались появлением «серого». Он или вручал мне награду, или начислял штрафные очки – в зависимости от моих успехов либо неудач. Так зачем бы вдруг «серым» изменять сейчас этой своей традиции, если они не изменили главной? Той самой, согласно которой сначала я должен с головой нырнуть в дерьмо и постараться в нем не утонуть, а уже потом рассчитывать на поблажки или дальнейшие инструкции.
– Складно излагаешь, – кивнул Сквозняк. – Вопрос лишь в том, что будет считаться для нас промежуточной победой, если ею не стал даже наш героический прорыв в Мегалит.
– Возможно, выход из темной комнаты к свету, – предположил Кальтер, правда, без особой уверенности. – В любом случае иного выбора, кроме как идти вперед, у нас нет. И мимо нужного нам объекта или субъекта мы однозначно не пройдем…
Еще две стычки и три обстрела пережили компаньоны, прежде чем в их путешествии наметились обнадеживающие перемены.
Все рукопашные бои проходили по уже отработанной схеме: едва перед отрядом возникала отчетливая угроза, как союзники тут же разбрасывали окрест себя факелы и выстраивались в круг, спина к спине. Тактика срабатывала, причем в обоих случаях остатки вражеских групп предпочли смерти отступление. Что было с их стороны весьма благоразумно, ведь отступали они недалеко. Было слышно, как потрепанные, но в итоге поумневшие враги плетутся следом за факелоносцами на безопасном расстоянии, как за путеводным маяком. Против чего Кальтер и компания уже не возражали – пускай себе плетутся. Все равно напасть повторно они уже не дерзнут. Ну а если кто-то вдруг нападет в темноте на них самих, то еще лучше – значит, этот кто-то уже не нападет исподтишка на факелоносцев, поскольку разразившийся в тылу шум выдаст его приближение.
Все обстрелы велись уже издалека, и с меткостью у тех стрелков было плоховато. И у лучников, и у «мушкетеров», которые разрывали тьму вспышками и грохотом своих ружей. Стреляли, по всей видимости, даже не с соседних мостов и путепроводов, а с еще большего расстояния. Стрелы долетали до путников почти на излете, а пули и вовсе проносились либо выше, либо в стороне, либо уходили в пропасть. Что было, в общем-то, нормой для огнестрельного оружия, бывшего в обиходе до того, как его стали оснащать гораздо более точными, нарезными стволами.
Трижды факелоносцы бросали светочи и прятались от невидимых стрелков в темноте. И трижды получалось так, что стрелки наводили на них больше страху, нежели причиняли им вреда. Самым значимым успехом этих врагов была пуля, что отрикошетила от пола и угодила в щит шотландца. Где и застряла этакой свинцовой инкрустацией, при виде которой хозяин щита разразился довольным гоготом – видимо, нечаянный вражеский подарок пришелся ему по душе. Стрелы же – те, что падали на освещенный факелами пятачок, – Кальтер затем подобрал и присовокупил к уже пополненному недавно боезапасу. Пускай они и были малость длинноваты для его не слишком большого лука, но он был рад и таким трофеям – для стрельбы на короткую дистанцию они вполне годились.
Долго ли, коротко ли, но в один прекрасный момент путеводная световая точка начала увеличиваться в размерах. И вскоре обрела вид такой же арки, через которую путники вошли в зал несколько часов назад. Однако никто из них не бросился на радостях к выходу, даже когда до него осталось всего несколько десятков шагов. Все факелоносцы уже не раз убедились в том, насколько коварны местные пути и как непредсказуемо они могут поменять свое направление.
Так и вышло. Едва ли не в последний момент дорога вдруг опять уперлась в Т-образный перекресток. Хотя на первый взгляд разделяющую его и арку пропасть можно было запросто перепрыгнуть с разбега. А на том краю пропасти путникам уже ничто не помешает выйти из мрака на свет. Который был хоть и тусклым, но все-таки солнечным, а не искусственным и, несмотря на пасмурную погоду, обрадовал путников.
Как бы то ни было, но даже буйный горец не поддался искушению разбежаться и перемахнуть через финальную пропасть, а покорно поплелся за соратниками в обход. Нельзя было угадать, какое из направлений на перекрестке выведет их к цели быстрее. Поэтому идущий во главе группы самурай без долгих раздумий просто свернул направо. Дабы не разделять силы, особенно в шаге от заветной цели, остальные члены отряда без пререканий отправились туда же. Как, вероятно, и бредущие в темноте, не добитые ими противники. Среди них тоже не нашлось желающих заниматься прыжками в длину, тем более с устатку и на голодный желудок.
Как знать, возможно, этот путь оказался неправильным. Для преодоления этой смехотворно короткой дистанции факелоносцы отмахали по извилистым каменным тропам еще как минимум полкилометра. Но и эта шутка местного архитектора в итоге закончилась. И когда союзники наконец-то прошли под аркой и выбрались на солнечный свет, они очутились на широкой террасе, примыкающей к высоченной отвесной стене. Ее вершина терялась в нависших над крепостью серых тучах, но в небеса путники смотрели недолго. Гораздо интереснее было то, что они увидели впереди, потому что на террасе их путь еще не заканчивался. Что было в принципе ожидаемо. Вряд ли выход из темного зала служил одновременно и выходом из Мегалита, о чьих истинных размерах Кальтер и Сквозняк до сих пор не имели ни малейшего представления.
А прямо по курсу у них находился неширокий, но длинный каменный мост, переброшенный через глубокую расщелину. Она отделяла одно циклопическое сооружение от другого – того, что возвышалось на том ее берегу, – а мост служил между ними связующим звеном. И, похоже, единственным таким звеном, потому что другой переправы на обозримом пространстве не наблюдалось.
Противоположный край моста примыкал к такой же террасе, а она, в свою очередь, к стене, которая выглядела иначе, чем грубая стена «предбанника» Мегалита. Прежде всего в стене по ту сторону расщелины наличествовали окна. Причем довольно большие и стрельчатые – подобные тем, которые имеются в церквях и соборах, только в местных окнах отсутствовали витражи и вообще рамы со стеклами. Арка, через которую можно было попасть внутрь того строения, тоже была стрельчатой. А по размеру она значительно превосходила все те арки, через которые союзники прошли по дороге сюда.
Длина моста составляла более полусотни шагов, ширина – около десяти. Перила на нем также отсутствовали. Кальтер невольно задумался над тем, с чем это может быть связано. Походило на то, что у строителей и хозяев крепости напрочь отсутствовало чувство страха, раз они обходились без страховочных ограждений. А у кого в принципе не может быть боязни высоты? У тех, кто уверен, что у него не закружится голова и он не сорвется с верхотуры. А такая уверенность может быть лишь у сильного и ловкого человека, обладающего хорошей реакцией и твердо стоящего на ногах, даже на сильном ветру, а также будучи пьяным или больным…
Кальтер хотел поделиться своими умозаключениями с напарником, но в этот момент позади них раздались шум и крики. Последние были хриплые и измученные, но все до одного радостные. Кричали, разумеется, уже знакомые союзникам их наиболее умные и осторожные противники. Те самые, что предпочли не лезть на рожон, а просто следовали за факелоносцами под покровом темноты, пока тоже не выбрались вместе с ними на свет.
Трудно было сказать наверняка, надо ли продолжать опасаться этих людей. Опьяненные эйфорией при виде неба и солнечного света, они могли снова попытаться напасть на компаньонов. Вдобавок на свежем воздухе голод всегда чувствуется острее. И это тоже способно возбудить у врага желание отобрать у новичков их запасы еды.
– Отойдем! – велел Кальтер Сквозняку, после чего отступил от выхода вправо. Из-за отсутствия парапета на террасе не было удобных мест для удержания обороны. Поэтому самой выгодной позицией, которую здесь можно было занять, считалась та, что располагалась дальше всего от обрыва и как можно ближе к стене. Пруссак, японец и шотландец тоже быстро до этого додумались. И когда орущие преследователи выбежали из-под арки, факелоносцы ожидали их появления, стоя плечом к плечу в выбранном Кальтером месте и с оружием наготове.
Пятнадцать человек – столько народу, сами того не желая, привели за собой на террасу пятеро «проводников». Плохо дело… а может быть, и нет. Будь это одна сплоченная группа, она наверняка с ходу вступила бы с ними в бой и вскоре выиграла бы его. Но поскольку таких крупных организованных отрядов ни в долине, ни в Мегалите никогда не собиралось, эта толпа состояла из остатков групп, не добитых факелоносцами в темноте. А также обычных одиночек, которые вообще не рисковали с ними связываться. Поэтому и сейчас, вместо того чтобы дружно напасть на них, толпа просто разбрелась во все стороны, словно бы нарочно игнорируя готовых к битве первопроходцев.
На них то и дело бросали злобные взгляды, но дальше этого дело не заходило. Даже открытых угроз пока не слышалось. В толпе не находилось лидера, который сумел бы объединить вокруг себя эту стихийно возникшую силу и направить ее гнев на факелоносцев. А без лидера эта сила никак не могла найти для себя вектор приложения и потому бездарно расточала свою энергию на крики. Прямо как тот пресловутый паровоз, что выпустил весь свой пар в свисток – сравнение, которое могло здесь прийти на ум лишь Кальтеру да Сквозняку…
 | Роман Глушков. Штурм |
Электронная книга: Роман Глушков. Штурм