Лондонские проститутки смертельно напуганы: в густом тумане, окутывающем город, на них нападает маньяк. В окровавленном саване он охотится за несчастными девушками неподалеку от Темзы, поэтому его прозвали Речным Духом. После одного из таких туманных вечеров в Грин-парке обнаруживают труп женщины, но она оказывается пропавшей женой состоятельного торговца антиквариатом. Подозрение падает на нескольких человек, в том числе и на Речного Духа. Инспектор Росс и его на редкость смышленая жена Лиззи начинают расследование…
Глава из книги:
До паба «Герой-победитель» идти было недалеко. Паб стоял на углу в том месте, где сходились две дороги. Значит, войти в него можно было с двух улиц: с одной находился вход в общий зал, а за углом — вход в бар для публики почище. Я подумал, что это очень удобно. Если клиент увидел, что в паб входит человек, с которым он не желает встречаться, он без труда выйдет через другую дверь. Скорее всего, мистер Воробей не захочет встречаться со мной, так что очень важно войти через нужную дверь.
Мужчины, существующие за счет девушек легкого поведения, обычно живут на широкую ногу и считают себя франтами. Такие вряд ли захотят сидеть рядом с ломовыми извозчиками и простыми рабочими. Я повернул ко входу в бар.
Найти Джеда Воробья мне помог бармен. По рассказу Дейзи, я представлял себе крепкого малого, головореза. Каково же было мое удивление, когда я понял, что Воробей целиком соответствует своей кличке: тщедушный субъект в котелке и костюме в мелкую клетку. Кроме того, он был одноглазым. На месте второго глаза зияла впадина, судя по которой глазное яблоко совершенно отсутствовало. Однако оставшийся глаз как будто ничего не упускал; он обшаривал бар, замечая все мелочи. Я не сомневался, что меня он заметил сразу. При моем приближении его глаз настороженно сверкнул.
Было видно, что он нисколько не горюет об исчезнувшей Клэрри Брэди. Он сидел между двумя пестро разодетыми молодыми женщинами. На голове одной красовалась бежевая шелковая шляпка, а на другой — шляпка с длинными страусовыми перьями, которая напомнила мне Дейзи и ее плюмаж.
Когда я подошел к столу, Воробей многозначительно подмигнул девице в бежевой шляпке.
— Смотри-ка, кого к нам принесло! Сыщика, да еще в штатском, если я не ошибаюсь — а я, как правило, не ошибаюсь!
Он от души расхохотался; девушки присоединились к нему, при этом бросая на меня испуганные взгляды. Откуда он узнал, чем я занимаюсь? Загадка… Представители криминального мира способны сразу раскусить меня.
— По-моему, я разговариваю с Джедом Воробьем, — обратился я к нему. — Буду признателен, если ответите мне на пару вопросов. Я инспектор Росс из Скотленд-Ярда.
— Откуда вы знаете, как меня зовут? — настороженно спросил он, зыркая на меня единственным глазом.
— Мистер Воробей, вы человек известный, — бодро ответил я, усаживаясь напротив.
Воробей, очевидно, не знал, обижаться ему или радоваться моим словам. Кивком указав на дверь, он приказал девушкам:
— А ну, пошли отсюда! Давайте за работу!
Обе встали и поспешили прочь.
— Надеюсь, мистер Воробей, вы посылаете их не заниматься проституцией? — вкрадчиво осведомился я.
— Да что вы, нет, они хорошие девушки. Обходят дома и собирают тряпье. Видите ли, я этим занимаюсь. — Воробей обнажил в улыбке кривые желтые зубы. Конечно, он и не надеялся, что я ему поверю.
— Чушь, — отрывисто сказал я. — Но я пришел поговорить с вами не об этих двух девушках, а о другой вашей знакомой. Ее зовут Кларисса, или Клэрри, Брэди.
Единственный глаз тревожно сверкнул.
— Ну и что с того? Что она там обо мне наплела? Учтите, она все врет. Ни одному ее слову верить нельзя. Клэрри такая — прирожденная лгунья. Вы от нее слова правды не услышите!
— Мистер Воробей, она ничего никому не «наплела», как вы выражаетесь, потому что ее никто не видел больше недели. Ее знакомые беспокоятся за нее. Сейчас мне очень нужно ее найти; насколько я понимаю, вы можете кое-что знать о ней.
— Не знаю, откуда у вас такие сведения, — проворчал Воробей. — Где она и что с ней, я понятия не имею. Я тоже ее не видел… дней десять, пожалуй. — Он склонил голову набок и снова зыркнул на меня единственным глазом. — В чем вы меня обвиняете? Если она сбежала, значит, сбежала. Я ничего о ней не знаю.
— Пока, Воробей, я ни в чем вас не обвиняю. Мне бы очень хотелось с ней поговорить, только и всего, — ответил я.
— Мне бы тоже, — буркнул Воробей. — Она мне деньги должна!
— Хотите сказать, она вас содержала. Вы защищали ее?
Он решил, что со мной лучше не ссориться.
— Да вы ведь понимаете, инспектор, как бывает. Я бы и рад вам помочь, да не могу. Да, я расспрашивал о ней, когда она пропала, но потом… всегда находятся другие. И вообще, надоела она мне. Слишком много стала о себе понимать.
Я вспомнил, как он порезал ее бутылкой, но вслух ничего не сказал. Воробей наверняка захочет узнать, откуда мне это известно, а я не собирался выдавать Дейзи.
— После того как она пропала, вы остались без источника дохода, — заметил я. — Вам наверняка хотелось найти ее как можно быстрее.
— Повторяю: всегда находятся другие. — Воробей смерил меня холодным взглядом. — А позвольте спросить, зачем Скотленд-Ярду понадобилась Клэрри Брэди? Обычно-то таких, как она, водят к мировым судьям… В таких делах, какими занимаетесь вы, она не замешана!
Сделав вид, что не слышал, я поспешил задать новый вопрос:
— Клэрри когда-нибудь рассказывала вам, что встречалась с существом, которое девушки называют Речным Духом?
Воробей расхохотался:
— Так вот в чем дело! Слушайте, инспектор… — он доверительно наклонился вперед, мне с трудом удалось не отстраниться, — вот что я вам скажу. Такого типа не существует — ни чудовища, ни призрака, называйте как хотите. Девки пользуются им как предлогом, если возвращаются домой без заработка, — я имею в виду, если они не собрали тряпок, вы меня понимаете? — поспешно добавил он.
— Не собрали тряпок… Ну да, как вам угодно. Клэрри говорила вам, что, когда она, так сказать, «собирала тряпки», то встретилась с этим Духом?
Воробей откинулся на спинку стула — к моему большому облегчению, потому что запах от него шел не самый приятный. Он засунул большие пальцы в вырез жилета.
— Да, говорила, и я дал ей в ухо, чтобы не была такой дурой.
— Дурой — потому что она перепугалась до смерти? — не выдержал я.
— Нет, потому что вообразила, будто я поверю в ее сказки.
— Постарайтесь вспомнить, что именно она вам сказала.
Воробей покачал головой:
— Несла что-то несусветное и ревела. Клэрри всегда умела вовремя пустить слезу. Кажется, говорила, что туман рассеялся, а тут и он стоит… Речной Дух… прямо перед ней. Инспектор, девки вам еще не такое расскажут! Большим умом они не отличаются.
Я оставил его и вышел посмотреть, нельзя ли найти одну из «ночных бабочек», которые раньше сидели с ним за столом. Но ни их, ни их товарок поблизости не было видно. Две девицы из паба, видимо, пустили слух, что в «Герой-победитель» явился сыщик, и все они благоразумно удалились «собирать тряпье» в другое место.
Утром в понедельник я намеревался опросить всех констеблей и велеть им разыскать Клариссу Брэди. Констебли, регулярно обходящие свои участки, знают всех «ночных бабочек» и, когда не арестовывают их за приставание к прохожим, как правило, вполне мирно с ними беседуют. Если мне повезет, возможно, один из них ее видел. Или слышал от одной из ее товарок, куда она уехала. Кроме того, я собирался послать Биддла проверить записи в разных судах магистратов, чтобы узнать, не привлекалась ли Брэди недавно к суду. Но, когда я пришел на работу, все мысли о Клэрри тут же вылетели у меня из головы.
Сержант Моррис остановил меня, как только я переступил порог, и объявил:
— Сэр, суперинтендент Данн хочет немедленно видеть нас обоих!
— Моррис, — вздохнул я, — это становится традицией. Невольно задумаешься, удастся ли мне добраться до своего кабинета без того, чтобы вы не перехватили меня здесь и не сообщили о новом затруднении. Неужели убили еще кого-нибудь?
— Не знаю, сэр. — Моррис понизил голос. — Но у мистера Данна посетители: старший инспектор железнодорожной полиции со станции Мост Ватерлоо. — Дабы придать своим словам больше веса, Моррис назвал станцию полным именем. — И оба очень взволнованы, сэр.
Интересно, что делает старший инспектор железнодорожной полиции так далеко от своих владений? Я поспешил в кабинет Данна; Моррис не отставал.
Когда я вошел, Данн хмурился, видимо, причиной его дурного настроения был человек лет сорока с рыжеватыми усами. До нашего прихода они что-то оживленно обсуждали (чтобы не сказать «ссорились»). Входя, я услышал, как гость сказал:
— Конечно, мы не справимся с делом в одиночку, но и вам без нас придется трудно…
— Вот и вы, Росс! — воскликнул Данн с явным облегчением, когда увидел нас с Моррисом. — Это старший инспектор Бернс из железнодорожной полиции Лондонской и Юго-Западной железной дороги, со станции Мост Ватерлоо. — Он развернулся к Бернсу: — Это инспектор Росс, который занимается Речным Духом и убийством в Грин-парке. А это сержант Моррис.
Моррис встал по стойке «смирно». Бернс кивнул.
У меня не было времени на обмен любезностями.
— Речной Дух! — воскликнул я. — Еще одно убийство?
— Да, но не в парке. Жертву нашли в поезде. — Данн повернулся к Бернсу и попросил: — Пожалуйста, объясните, старший инспектор.
— Спасибо, сэр, — ответил ему Бернс и повернулся ко мне: — Примерно час назад в купе поезда, прибывшего на вокзал Ватерлоо со стороны Чертей, обнаружили труп.
— Со стороны Чертей? Простите, старший инспектор, — перебил его я, — но где останавливается этот поезд?
— В нескольких местах: Эгам, Стейнз…
— В Эгаме! — вскричал я, и у меня защемило сердце. Возможно ли… Нет, нет, конечно нет! И все же дурное предчувствие не отпускало.
Данн угрожающе откашлялся.
Покосившись на него, Бернс продолжал:
— Тело женщины обнаружил кондуктор. Поезд еще стоит на платформе, но пассажиров в него не пускают. Как вы, наверное, понимаете, из-за происшествия сбилось расписание по всему маршруту. Как только тело уберут, поезд отправится в обратный путь… Если нужно, мы отцепим вагон, в котором нашли труп. Конечно, придется долго маневрировать; мы снова потеряем время.
— А что другие пассажиры? — спросил Данн. — Они что-нибудь видели? Слышали?
Бернс пожал плечами:
— К сожалению, задержать других пассажиров не представлялось возможным. Они покинули поезд и разошлись до того, как обнаружили тело. Когда пассажиры попадают на Ватерлоо, они не тратят времени даром! Спешат поскорее поймать кеб. Несчастную женщину, похоже, задушили шнуром или прочной бечевкой…
Я снова вздрогнул и воскликнул:
— Я должен сейчас же осмотреть труп!
— Лично я не думаю, что убийство как-то связано с вашим, в Грин-парке, — продолжал Бернс. — Но, учитывая шумиху… про то дело написали во всех газетах… и способ убийства, я подумал, что лучше прийти к вам и спросить, не желаете ли взглянуть. — Он откашлялся. — Мы, конечно, уже начали расследование. Но будем очень признательны, если столичная полиция нам поможет…
— Конечно! — заверил его я. — Очень вам благодарен, старший инспектор, за то, что вы сообщили о деле нам. Мне бы очень хотелось взглянуть на тело. Я понимаю, что вам как можно скорее необходимо убрать поезд с платформы… Я немедленно иду с вами!
Ватерлоо — большой и оживленный вокзал. Поезда постоянно прибывают на него и отходят в разных направлениях. Главный зал напоминает гудящий улей. Даже такое ужасное происшествие, как убийство, не способно прекратить движение. Конечно, из-за убийства в расписании поездов произошел сбой. Кроме того, пассажиры толпились на перроне, проявляя омерзительное, на мой взгляд, извращенное любопытство.
Часть платформы была огорожена и охранялась констеблями железнодорожной полиции. Они с трудом сдерживали толпу, состоящую из пассажиров — некоторые так и держали чемоданы, — носильщиков и прочих вокзальных служащих; я уже не говорю об обычных бездельниках, которые слоняются во всех крупных общественных местах. Есть субъекты, которых большие скопления народа притягивают. Они рады возможности обчистить чьи-то карманы или что-нибудь стянуть. Любой владелец багажа, которому хватало глупости поставить вещи на землю и отвернуться, вскоре мог обнаружить, что его вещи пропали. Я не сомневался, что многие пассажиры, даже те, кто остался при своих часах и бумажниках, опоздают на поезд. Сейчас им было не до того. Все были охвачены ненасытным желанием узнать побольше подробностей. О своих делах все забыли.
Я не удивился, увидев толпу; наоборот, по пути на вокзал я боялся, что будет хуже. Конечно, случившееся невозможно было скрыть. Совсем скоро об убийстве узнает весь Лондон. Я с грустью подумал: пройдет совсем немного времени, о нем узнает пресса, сюда нагрянут еще и репортеры.
Бернс шагал впереди, что-то бормоча и ругаясь себе под нос. Я шел у него в кильватере; толпа расступалась перед ним. Узнав его, констебль отдал честь и пропустил нас.
— Мы им говорили, чтобы отошли, сэр, но они не слушаются, — испуганно пожаловался он Бернсу.
— Пригрозите арестом! — рявкнул тот.
Констебль с жалким видом оглядывал зевак. Мне показалось: даже если он наберется смелости и исполнит приказ Бернса, вряд ли это что-нибудь изменит.
Выйдя наконец из толпы, мы проследовали на платформу и прошли мимо паровоза шоколадного цвета, еще испускавшего клубы дыма и напоминавшего спящего дракона. За паровозом следовал багажный вагон, а за ним — пассажирский. Дверь со стороны платформы была открыта. Рядом, на платформе, ждала группа людей, в том числе и несчастный кондуктор, обнаруживший труп. Были также два любопытных уборщика со швабрами и щетками и медик со своим саквояжем. Он раскраснелся и нахмурился от гнева и напоминал кипящий чайник.
Бернс первым представил мне злого врача:
— Это доктор Холланд. Он осмотрел труп и констатировал смерть.
— Задушена шнуром, — проворчал доктор Холланд. — Грязное дело, джентльмены, грязное дело! Неужели женщинам в нашей стране небезопасно путешествовать в одиночку? Да еще по железной дороге! Кто за это ответит, а? — Он приблизил к нам свое красное лицо.
По-моему, Бернсу хотелось ответить: «Только не железная дорога!» Но он благоразумно дал единственно приемлемый ответ:
— Совершенно с вами согласен, доктор.
— Так-так-так… — пробурчал доктор, которому не дали напрямую обвинить в убийстве Лондонскую и Юго-Западную железную дорогу. — По крайней мере, смерть наступила быстро. Жертва — женщина среднего возраста и сравнительно хрупкого телосложения. Она не могла оказать достойного сопротивления преступнику… — Он снова закипел. — Убийца — настоящее чудовище, зверь в человеческом обличье, ни более ни менее! Надеюсь, вы его скоро схватите и его повесят!
— Спасибо, доктор Холланд, мы сделаем все, что в наших силах, — заверил его Бернс.
— Я вам еще нужен? — спросил доктор.
Бернс покосился на меня.
— Доктор, — начал я, — вы сказали, жертва отличалась хрупким телосложением… Как по-вашему, убийцей не может оказаться другая женщина?
— Женщина?! — заревел Холланд. — Удушить человека… другую женщину… шнуром? И речи быть не может! — Помолчав, он брюзгливо добавил: — Я не утверждаю, что это невозможно. Но это не женское преступление, помяните мое слово. Женщины — нежные создания, сэр. Мышьяк в сахарнице — вот их стиль.
— В самом деле, — пробормотал я, гадая, откуда у него такой опыт. — Как скажете. Я лишь хотел понять, много ли сил потребовалось преступнику, чтобы…
— Очень мало, — отрезал Холланд. — Если уж на то пошло, задушить ее мог и ребенок… Надеюсь, вы не считаете, что убийца в самом деле ребенок? — Хмурясь, он ушел.
— Он оказался поблизости, — объяснил Бернс, словно извиняясь. — И мы попросили его о помощи. Обычно мы к нему не обращаемся. А это Уильямс. — Бернс повернулся к кондуктору: — Уильямс, приехал инспектор из Скотленд-Ярда. Расскажите, как было дело.
— Ничего не понимаю, — начал Уильямс, молодой человек, высокий и худой, с болезненным выражением лица, он то и дело вытирал лоб замасленным носовым платком. — Я и не думал, что найду такое… Ужасно… Да еще в вагоне первого класса!
— Вы все объясните, пока мы будем осматривать место преступления, — нетерпеливо сказал я.
Мы с Бернсом поднялись в вагон, Уильямс шел за нами следом.
В углу, у окна, притулилось тело женщины в черном платье. Ее лицо закрывала вуаль, приколотая к черной шелковой шляпке. Наверное, вначале Уильямс решил, что пассажирка спит. И только вглядевшись, сообразил, что это не так. Мне не нужно было даже видеть пенсне в золотой оправе, которое болталось на ленте. Я сразу узнал убитую. Бедная Изабелла Марчвуд! Может быть, она все же решила рассказать правду, но было поздно? Теперь я уже никогда не узнаю ее тайны. Кто-то позаботился о том, чтобы она замолчала навеки!
— Я думал, сэр, она спит, — прошептал Уильямс, подтверждая мои догадки. — Заглянул в окно, когда проходил по платформе мимо вагона, и увидел ее. Иногда пассажиры в самом деле засыпают и пропускают свою станцию. Здесь конечная, поэтому я открыл дверь и окликнул ее. Она не ответила, и я взял на себя смелость подойти поближе и тронуть ее за плечо. — Он сглотнул и вытер губы платком. — Она молчала, а лица под вуалью не было видно… Я решил, что ей, может быть, плохо, она потеряла сознание. И я взял на себя еще большую смелость, если можно так выразиться, откинул вуаль и увидел… — Свой рассказ Уильямс завершил стоном.
— Возьмите себя в руки! — сухо приказал Бернс.
— Да, сэр, извините, сэр. Я увидел у нее на шее концы шнура или бечевки… Она была обмотана вокруг ее шеи. Глаза у нее были открыты и как будто выпучены… — Он глубоко вздохнул. — Короче говоря, я понял, что она мертва.
— Что вы думаете, инспектор? — спросил меня Бернс. — Есть связь с вашим убийством в Грин-парке?
— Еще какая, — с трудом ответил я. — Эту даму зовут… точнее, звали… Изабелла Марчвуд. Она была самой важной свидетельницей по делу об убийстве в Грин-парке. Я лично дважды опрашивал ее, оба раза в Эгаме, где она проживала.
— Билет у нее был из Эгама, — вмешался Уильямс, радуясь, что может помочь. — Я видел его, когда проверял.
— Мы сразу же направим запрос в Эгам, — обещал Бернс. — Кто-нибудь наверняка видел, как она садилась в поезд и была ли она одна. Кроме того, надо выяснить, не шел ли кто за ней. Такие же запросы мы разошлем на все станции по линии, чтобы выяснить, не входил ли кто к ней в купе или выходил оттуда.
Я повернулся к Уильямсу:
— Простите меня за невежество, но в чем конкретно заключается ваша работа? Каким образом вы проверяете билеты у пассажиров?
— Захожу во все вагоны по очереди, сэр, — охотно ответил Уильямс. — Начинаю с конца поезда и двигаюсь к началу, потом возвращаюсь в конец и начинаю снова. Я прошу предъявить билеты и компостирую их.
— Значит, между станциями вам приходится ехать в вагоне с пассажирами?
— Да, сэр, а на следующей станции я выхожу и пересаживаюсь в следующий вагон.
— Говорят, — вмешался Бернс, — сейчас изобрели вагоны другой конструкции; они соединены между собой тамбурами. В таких вагонах беззащитная женщина не окажется наедине с тем, кто вскочит в дверь за ней следом. После этого ужасного преступления публика будет требовать, чтобы в обращение немедленно ввели вагоны новой конструкции и придумали другие средства, чтобы пассажир мог позвать на помощь, — например, дернуть за цепь, идущую по всей длине поезда, если такую можно будет собрать, и привлечь внимание машиниста или кочегара. Лично я — за. Хотя должен сказать, в машинном отделении паровоза очень шумно; не знаю, услышат ли они…
— На каком отрезке пути вы проверяли билет у… жертвы? — спросил я.
— Между Твикенхэмом и Ричмондом, сэр. Я хорошо ее запомнил из-за того, что она в траурной одежде, и потом, она была единственной пассажиркой первого класса. Она протянула мне билет, он был в порядке.
— Она говорила с вами?
— Нет, сэр, то есть очень тихо сказала «спасибо», когда я вернул ей билет. Это я помню. Мне стало ее жалко, сэр, потому что она была в глубоком трауре. Я решил, что она потеряла близкого родственника. В Ричмонде я спрыгнул на платформу. Впереди больше пассажирских вагонов нет, и я побежал в конец состава, откуда начал обход снова. По пути я всегда внимательно смотрю, что творится на платформе, чтобы в поезд не сели любители прокатиться бесплатно… Когда я выходил из вагона первого класса, дама была жива и здорова. — Огорченный Уильямс махнул рукой в сторону состава, указывая, куда звал его долг.
— Значит, когда вы говорите, что следите за тем, что творится на платформе, вы на самом деле следите за теми, кто садится, а не за теми, кто выходит?
Уильямс покраснел:
— Да, сэр, но, думаю, я бы заметил, если бы кто-то вел себя странно.
— Вы ехали в вагоне первого класса от Твикенхэма до Ричмонда. На каких станциях останавливается поезд между Ричмондом и Лондоном? — спросил я.
— Клапам и Воксхолл, сэр.
— В Клапаме и Воксхолле на поезд садились пассажиры? Кто-нибудь выходил? — снова спросил я.
— Да, сэр. В Воксхолле, насколько мне известно, никто не сел. Зато сошли четыре или пять человек. — Он нахмурился. — Кажется, в Воксхолле вышли в основном джентльмены. Может быть, среди них была одна дама. В Клапаме сели двое или трое, но я не заметил, чтобы кто-то из них пошел в первый класс. Сошли всего двое, мужчина и женщина. Ни один из них не вел себя подозрительно. А больше я ничего вам сказать не могу. Знаю, сэр, я, наверное, все-таки видел не всех, ведь убийца наверняка сел после Ричмонда.
— Вы не видели человека, бегущего от поезда к выходу на тех станциях, которые вы упомянули?
— Никто не бежал, сэр. В этом я уверен.
Но наш убийца был слишком умен, чтобы таким очевидным способом привлекать к себе внимание. Он наверняка сошел на перрон не спеша, как обычный пассажир, и спокойно ушел. Возможно, он шел рядом с другим пассажиром, чтобы сложилось впечатление, будто он ехал не один.
— Продолжайте, — велел я Уильямсу.
— Мы доехали до Ватерлоо. Все сошли… во всяком случае, мне так показалось. Я пошел назад по платформе.
Я всегда, проходя, заглядываю в купе, проверяю, не забыл ли кто из пассажиров свои вещи. Найденные я передаю в бюро находок, — решительно продолжал Уильямс, покосившись на старшего инспектора Бернса. — Когда я дошел до головы состава, заглянул в окно… и увидел ее.
Я удивился, потому что, как я уже говорил, мне показалось, что она заснула.
Я повернулся к Бернсу:
— Допустим, убийца находился среди тех, кто сошел в Воксхолле или Клапаме.
— Тогда ему пришлось действовать быстро, — заметил Бернс.
— У него большой опыт! — объяснил я. — И жертву он выбрал не случайно. Он все продумал заранее. — Я покосился на жалкую фигуру в черном платье и шляпке.
— Мы немедленно разошлем запросы в Воксхолл и Клапам, а также на все станции по линии, — обещал Бернс и досадливо продолжал: — Во всяком случае, убийца — не ваш Речной Дух. Дух, как всем известно, разгуливает в саване, и его бы сразу заметили, если бы он среди бела дня решил прокатиться на поезде! И потом, насколько я понимаю, он орудует лишь вблизи Темзы в центре Лондона. Может быть, нашего убийцу вдохновили не рассказы о Речном Духе, а сообщения об убийстве в Грин-парке? Он прочел, как убили предыдущую жертву, и тоже решил воспользоваться шнуром.
— Согласен, вряд ли убийца разгуливал в поезде в маскарадном костюме, — кивнул я, — но мы не знаем, кто прячется под саваном, как не знаем и его мотивов. Мисс Марчвуд вместе с миссис Бенедикт в прошлую субботу поехала в Лондон. В тумане они разлучились, и миссис Бенедикт очутилась в Грин-парке, где ее настигла смерть… Я почти уверен в том, что убийца миссис Бенедикт убил также и мисс Марчвуд. — Я вздохнул. — Только не спрашивайте, не Речной ли Дух задушил обеих, потому что, откровенно говоря, я не знаю.
— А ее кошелек? — спросил Бернс, и я вздрогнул, сообразив, что должен был первый вспомнить о такой важной детали. — Уильямс, у нее был кошелек? Где она держала билет?
— Сэр, я видел у нее черную сумочку… — Неожиданно Уильямс упал на колени и сунул руку под сиденье, на котором скорчилось тело несчастной Изабеллы Марчвуд. Он с торжествующим видом достал маленькую черную сумочку, расшитую бисером. — Вот она! Должно быть, бедняжка выронила ее, когда на нее набросился убийца… Сумочка попала под сиденье, и негодяй ее не заметил!
— Значит, ее убили не с целью ограбления, — заметил Бернс, раскрывая сумочку. — Видите, вот деньги, а вот… — он помахал продолговатым кусочком картона, — билет из Эгама. — Протянув билет мне, Бернс спросил: — Вы все осмотрели, Росс? Если да, я сейчас распоряжусь, чтобы тело увезли. Его доставят в морг больницы Святого Фомы.
— Хорошо, — рассеянно согласился я, вертя билет в руке. Изабелла Марчвуд купила билет в оба конца, но вернуться обратно ей уже было не суждено. — Что за люди пытаются проехать на поезде бесплатно? — спросил я. — О них упоминал Уильямс.
— В основном молодежь, — ответил Бернс. — Иногда попадаются бродяги или молодые шалопаи, пропившие все деньги.
Я в последний раз повернулся к кондуктору Уильямсу:
— Значит, вы высматривали именно такую публику?
— Да, сэр, — ответил Уильямс с несчастным видом.
Но убийца, скорее всего, был хорошо одет. Невольно напрашивался вывод: в нашем случае приличная одежда служила таким же маскарадным костюмом, как саван.
 | Энн Грэнджер. Убийство в приличном обществе |