Известный писатель Анатолий Гладилин, один из отцов-основателей «молодежной прозы», вынужденный в 70-е годы уехать на Запад, считает, что Горбачев достоин памятника.
Когда в 1976 году я оказался во Франции, меня больше всего поразило, что проклятый Запад до икоты, до дрожи в коленках боится великого Советского Союза. Я-то знал, что приехал из страны всеобщего дефицита, где туалетную бумагу получала в заказах только высшая номенклатура, а все остальные советские граждане, пардон, подтирались газетой «Правда» или каким-нибудь «Рязанским комсомольцем». Сытому, трусливому Западу казалось, что на них надвигается что-то огромное, страшное. И вроде бы правильно казалось. Наш бронепоезд уже давно не стоял на запасном пути, а, неотвратимо набирая скорость, гремя огнем, сверкая блеском стали, собирался раздавить загнивающую Европу, а заодно и весь земной шар. И правы были советские державники — такой бы получился пиротехнический эффект, что аж на Марсе зацвели бы яблони!
Советский народ, ютившийся на плацкартных полках бронированных вагонов без окон, не понимал происходящего. А те, кто вел эту огромную стальную уродину, члены Политбюро, ничего на свете не боялись, вернее, они боялись только друг друга. А посему держали в генеральных секретарях маразматика-орденоносца, а потом выбирали очередным генсеком нежильца, обреченного болезнями рулить всего года полтора.
В 1985 году в генсеки намечался опять мертвяк, товарищ Гришин. Но тут кому-то, еще не потерявшему разум (кажется, Громыко), пришла в голову спасительная идея: «А давайте назначим вот этого безобидного мальчишку, который у нас по сельскому хозяйству и которого ввел в секретариат сам Андропов».
Так Михаил Сергеевич Горбачев сел в кресло главного машиниста. Он был полон сил, молод и кончать жизнь коллективным самоубийством решительно не хотел. И он сообразил, что нажать на тормоза с этой публикой не получится. Первым делом он совершил невероятное, чего никто от него не ожидал: сменил Политбюро. Тут, правда, ему время помогло. Ушли в небытие товарищи Суслов, Косыгин, Кириленко, Устинов. А с остальными он сам справился.
В Политбюро пришли другие люди, разные. Но всех их объединяло одно: они хотели жить. А значит, осознали, что бронепоезд надо останавливать. Как? Пытались старыми методами, очередными пленумами — не останавливается, проклятый. И тут Ми-хал Сергеич предложил гениальную идею: давайте откроем двери и окна вагонов — авось затормозит! Политбюро ахнуло, но другого выхода никто не находил. Так началась перестройка.
Советские люди, семьдесят лет воспитанные в том духе, что шаг в сторону считается побегом, сначала замерли в испуге (мол, очередная ловушка власти), а потом жадно задышали свежим воздухом свободы. И никому уже не было дела до побед коммунизма. Народ повалил из вагонов, стал глазеть на открывшиеся дивные виды, жадно читать книги и газеты, смотреть по телевизору съезды Верховного Совета, и бронепоезд сам собой застрял в придорожной канаве. Более того, стал разваливаться на куски — броня-то оказалась ржавой. Ладно, давайте поверим, что Берлинская стена пала, а бархатные революции и свержение Чаушеску происходили без закрытых заседаний Секретариата ЦК КПСС на Старой площади — мол, стихия разбушевалась.
А стихия-то действительно разбушевалась. И Михал Сергеич, который думал тихо все спустить на тормозах, со стихией не совладал — процесс пошел. Он слышал упреки и гневные вопли со всех сторон — что медлит, что слишком гонит, что стреляет, что распустил и не стреляет, что слишком мало свобод, что слишком много свобод, что молчит, что слишком много говорит. В конце концов его выбросили пинком из руководящего кресла.
Но кстати, для тех, кто забыл: развалил Советский Союз не Горбачев. Он действительно был сельским, малообразованным, не знал законов революции: власть в революциях удерживает всегда не тот, кто начинает. После неоднократной смены лидеров к власти приходит мелкая полууголовная шпана, непонятно откуда взявшаяся. (История банановых латиноамериканских карликов не в счет.) И в итоге вместо благодарности получил Михал Сергеич великое множество плевков в лицо, ударов в живот и в спину и крупные предательства самых близких соратников и друзей.
В старых мудрых русских сказках всегда настоящим героем был Иван-дурак. Вот и Михал Сергеич остался в дураках. А мир с тех пор изменился к лучшему? Увы! Идиотизм крепчает, и политкорректные европейские пидоры или исламские живодеры-террористы еще такое натворят...
Натворить-то натворят, но погубить нашу планету, то есть создать такую страшную махину, как Советский Союз, у них ни пороха, ни стали не хватит. А лет через сто, Михал Сергеич, благодарное человечество вам поставит памятник как главному герою XX века, спасшему население нашей планеты от мировой катастрофы. Увы, Михал Сергеич, такова жизнь: настоящим героям ставят памятники не раньше, чем лет через сто.
(с) Анатолий Гладилин