Новое дело Микки Холлера — адвоката из «линкольна» и талантливого детектива-любителя!
Когда наступают трудные времена, единственное, что оплачивается хорошо, — услуги адвоката! Но может ли заплатить ему Лайза Тремелл, у которой за долги вот-вот отберут дом? А вскоре ее обвиняют в убийстве, и у следствия достаточно доказательств ее вины.
Микки Холлер готов защитить Лайзу любой ценой. Он начинает собственное расследование, не представляя, с чем ему придется столкнуться. Богатые и могущественные люди не остановятся ни перед чем, чтобы за решеткой оказалась именно Лайза Тремелл…
Глава из книги:
Как и ожидалось, в конце продлившихся целый день вступительных слушаний в ван-нуйсском Высшем суде Дарио Моралес признал обвинение против Лайзы Треммел обоснованным и назначил процесс по делу об убийстве. Использовав детектива Ховарда Керлена как своего главного свидетеля, обвинитель Андреа Фриман бегло представила набор косвенных доказательств, в результате чего из подозреваемой Лайза быстро превратилась в обвиняемую. Порог достаточных доказательств Фриман преодолела со скоростью спринтера, бегущего стометровку, и судья продемонстрировал такую же прыть в вынесении решения. Совершеннейшая рутина. Раз-два — и Лайза уже обвиняемая.
Моя клиентка сидела во время слушаний за столом защиты, но меня там не было. Дженнифер Аронсон противостояла обвинению насколько было возможно, учитывая, что игра велась в одни ворота. Судья мог открыть заседание, только попросив Лайзу безоговорочно подтвердить, что ее решение участвовать в слушаниях в мое отсутствие обдуманно, добровольно и окончательно. Лайза заверила суд в том, что знает о недостатке процессуального опыта у Аронсон и что не будет использовать аргумент неэффективной защиты в качестве предлога для апелляции при вынесении окончательного решения судьи.
Большую часть этой процедуры я наблюдал дома, где продолжал оправляться от побоев и ран.
Пятый канал кабельного телевидения Лос-Анджелеса вместо части местных передач вел прямую трансляцию утренней сессии из зала суда, пока не вернулся к обычной дневной программе скучных ток-шоу. Значит, я пропустил лишь последние два часа слушаний. Но это не имело значения, поскольку к тому моменту мне стало ясно, чем все кончится. Никаких сюрпризов никто не преподнес, единственное разочарование состояло в том, что ничего нового не удалось узнать насчет того, как именно обвинение собирается разворачивать свой флаг на процессе.
Как было решено во время наших подготовительных встреч в моей больничной палате, Аронсон не вызывала никаких свидетелей и не заявляла ни о каких фактах, опровергающих обвинение. Мы решили приберечь все, что касается гипотезы невиновности, до суда, где необходимый и достаточный порог для «признания вины без обоснованных сомнений» почти сравняет наши ставки. Аронсон экономно использовала возможности перекрестного допроса свидетелей обвинения. Все они, в том числе Керлен, эксперт-криминалист и судмедэксперт, были закаленными ветеранами в области дачи свидетельских показаний. Фриман решила не вызывать Марго Скейфер, заставив Керлена лишь пересказать содержание своего опроса свидетельницы, по словам которой Лайза находилась в квартале от места убийства. Таким образом, мало что удалось почерпнуть относительно схемы будущих действий обвинения, а следовательно, чтобы выстроить собственную стратегию, нужно было ждать подходящего момента и наблюдать. На процессе мы просто вступим в дело тогда, когда позиция для нас будет наиболее выгодной.
В конце слушаний Лайзе объявили, что она предстанет перед судьей Коулменом Перри на шестом этаже Дома правосудия. Перри был из тех судей, с которыми я никогда прежде не встречался в работе. Но поскольку знал, что его зал являлся одним из четырех возможных пунктов назначения для моей клиентки, я провел кое-какую разведывательную работу среди коллег по гильдии. В целом информация сводилась к тому, что Перри — человек прямолинейный и вспыльчивый. Он действовал справедливо, пока ему не перечили, но если уж затаивал на кого-нибудь зуб, то имел обыкновение лелеять его до конца процесса. Это было важно знать при переходе дела в решающую стадию.
Через два дня я наконец почувствовал себя готовым снова вступить в бой. Мои сломанные пальцы были туго стянуты эластичным гипсом, а темно-синие и багровые синяки и ссадины на теле стали приобретать болезненно-желтый цвет. Швы на голове сняли, так что я мог теперь аккуратно зачесывать волосы назад, скрывая под ними выбритые места. Самым радостным оказалось то, что свернутое яичко, которое доктора в конце концов решили не ампутировать, само собой начало постепенно возвращаться в исходное положение. Теперь, как обнаружилось при последнем осмотре специалиста, оно отклонялось всего на 30 градусов и с каждым днем все больше становилось на место. Оставалось лишь понаблюдать, восстановится ли в полной мере его функция или оно завянет, как несорванный помидор-сливка на ветке.
По предварительной договоренности Рохас подкатил «линкольн» к моему крыльцу ровно в одиннадцать утра. Я медленно спустился по ступенькам, крепко опираясь на трость. Рохас подоспел, чтобы помочь мне дойти до задней дверцы. Мы двигались с чрезвычайной осторожностью, но вскоре я уже сидел на своем обычном месте, готовый двинуться в путь. Рохас прыгнул за руль, машина слегка дернулась, и мы поехали вниз по склону холма.
— Поаккуратней, Рохас. Я не могу пристегнуться — ремень больно впивается в тело, так что смотри, чтобы я не впечатался в спинку переднего сиденья.
— Простите, босс. Я постараюсь. Куда мы сегодня едем? В офис?
Этого «босса» он перенял у Циско. Я ненавидел, когда меня называли боссом, хотя понимал, что являюсь им по существу.
— В офис позднее. Сначала на Мелроуз, в «Арчуэй пикчерс».
— Понял.
«Арчуэй» находилась во втором ряду студий, расположенных вдоль Мелроуз, за одним из голливудских «бегемотов», «Парамаунт пикчерс». Начавшись с маленькой студии, одной из многих, предназначенных для того, чтобы справиться с переизбыточным спросом на звукозаписывающие павильоны и техническое обеспечение, она выросла в самостоятельную кинокомпанию под руководством покойного ныне Уолтера Элиота. Теперь она ежегодно выпускала собственную кинопродукцию и сама пользовалась услугами вспомогательных студий. По случайному совпадению Элиот когда-то был моим клиентом.
Дорога от моего дома над каньоном Лорел до студии заняла у Рохаса двадцать минут. Он подъехал к будке охраны, расположенной под въездной аркой, украшенной огромной эмблемой компании и знаменовавшей границу ее территории. Я опустил окно и сказал охраннику, что приехал к Клеггу Макрейнолдсу. Он попросил меня назваться и предъявить какой-нибудь документ. Я дал ему свои водительские права. Охранник вернулся в будку, сверился со списком в компьютере и нахмурился.
— Простите, сэр, но вашей машины в списке нет. Вы договаривались о встрече?
— Не договаривался, но он захочет со мной повидаться.
Я не желал заранее уведомлять Макрейнолдса, чтобы не дать ему возможности подготовиться.
— Извините, но я не могу впустить вас без предварительной записи.
— А позвонить ему и сказать, что я здесь, можете? Он захочет повидаться со мной. Вы ведь знаете, кто он, да?
Намек был ясен, и охранник понял его правильно. Разговаривать по телефону он предпочел, закрыв дверь, но я видел его через стекло. Потом он открыл дверь и протянул мне трубку. Шнур оказался длинным, я взял трубку и поднял окно — зуб за зуб.
— Это Майкл Холлер. Я говорю с мистером Макрейнолдсом?
— Нет, это личный помощник мистера Макрейнолдса. Чем могу вам помочь, мистер Холлер? У меня в книге регистрации встреч нет вашего имени, и, признаться честно, я не знаю, кто вы.
Голос был женский, молодой и самоуверенный.
— Я тот человек, который собирается отравить жизнь вашему боссу, если вы не соедините меня с ним.
Последовала тишина, сопровождавшаяся шумным дыханием, прежде чем голос зазвучал снова:
— Простите, мне не нравится ваш угрожающий тон. Мистер Макрейнолдс в павильоне и…
— Это не угроза. Я никому не угрожаю. Это правда. Где находится павильон?
— Я не могу вам этого сказать. Вы не приблизитесь к Клеггу, пока я не узнаю, о чем речь.
Я отметил, что она со своим боссом в близких отношениях, поскольку называет его по имени. Сзади раздался автомобильный сигнал. За нами уже скопились машины. Охранник постучал по окошку костяшками пальцев и наклонился, пытаясь рассмотреть меня сквозь тонированное стекло. Я проигнорировал его. Сзади снова засигналили.
— Речь о том, чтобы избавить вашего босса от крупных неприятностей. Вам известно про сделку, о которой он объявил на прошлой неделе, — это касается женщины, обвиняемой в убийстве банкира, собиравшегося отнять у нее дом?
— Да, известно.
— Так вот, ваш босс приобрел права незаконно. Предполагаю, что он сделал это по незнанию или по ошибке. Если так, то он — жертва мошенничества и я помогу ему выйти из положения. Предлагаю только раз. Нет — Клегг Макрейнолдс утонет в судебной трясине.
Последнюю часть моей речи, словно автоматная очередь, прошила целая гамма клаксонов из скопившихся позади машин, а также сопроводил громкий стук в окно.
— Передаю трубку охраннику, — закончил я. — Скажите ему да или нет.
Я опустил стекло и отдал трубку рассерженному охраннику. Он приложил ее к уху.
— Что происходит? У меня тут очередь из машин выстроилась до самой Мелроуз.
Он послушал, затем вернулся в будку, дал отбой и, не сводя с меня глаз, нажал кнопку, поднимавшую ворота.
— Девятый павильон, — сказал он. — Прямо и в конце налево, не ошибетесь.
«Ну, что я говорил?» — подразумевала улыбка, которой я одарил его, после чего поднял стекло и Рохас въехал под еще не до конца поднятые ворота.
Открытый спереди девятый павильон оказался достаточно просторным, чтобы вместить авианосец. Он был окружен по периметру рельсами для передвижного оборудования, вагонами-гримерными для звезд и мини-вэнами всевозможных специальных назначений. С одной стороны были припаркованы четыре длинных лимузина, их моторы работали, и водители, сидя за рулем, ждали окончания съемки и распоряжения двигаться в путь.
Похоже, съемки здесь происходили весьма масштабные, но я не собирался воспользоваться случаем и посмотреть, что именно снимают. По середине проезда между девятым и десятым павильонами нам навстречу шли средних лет мужчина и молодая женщина. За ухом у женщины был закреплен телефонный наушник, видимо, это была личная помощница Макрейнолдса. Она указала пальцем на мою приближающуюся машину.
— Так, ну теперь выпусти меня.
Рохас затормозил, и в тот момент, когда я открывал дверцу, у меня зазвонил телефон. Я вынул его и посмотрел на дисплей: «Номер не определяется».
Обычно такая надпись появлялась, когда звонил кто-то из клиентов, связанных с наркоторговлей. Они пользовались дешевыми одноразовыми телефонами, чтобы избежать прослушки и не обнаружить своего местонахождения. Проигнорировав звонок, я оставил телефон на сиденье. Хотите, чтобы я ответил, — назовитесь.
Медленно выбравшись из машины, я оставил в ней и трость — зачем демонстрировать свою слабость, как говаривал мой отец, великий юрист, — и направился навстречу продюсеру и его провожатой.
— Вы — Холлер? — издали крикнул мужчина.
— Да, это я.
— Да будет вам известно, что съемка, от которой вы меня оторвали, стоит четверть миллиона в час. Ее пришлось остановить, чтобы я мог выйти поговорить с вами.
— Понимаю и буду краток.
— Хорошо. Так что там, черт возьми, насчет какого-то жульничества? Никто меня не обжуливал!
Я смотрел на него и молчал. Мистер Макрейнолдс выдержал всего секунд пять, после чего снова взорвался:
— Вы собираетесь мне что-нибудь сказать или нет? Я не могу стоять здесь целый день.
Я взглянул на его личную помощницу, потом снова на него. Он понял.
— Э-э-э… я хочу иметь свидетеля тому, что здесь будет сказано. Девушка останется.
Я пожал плечами, вынул из кармана диктофон, включил его и поднял так, чтобы был виден красный огонек.
— Тогда я тоже должен обеспечить себе свидетельство.
Макрейнолдс взглянул на диктофон, и я заметил озабоченность в его взгляде. Его голос, его слова будут документально зафиксированы. В таком месте, как Голливуд, это может оказаться опасным. В голове пронесся образ Мэла Гибсона.
— Ладно. Выключите это, и Дженни уйдет.
— Клегг! — запротестовала девушка.
Макрейнолдс опустил руку и звонко шлепнул ее по мягкому месту.
— Я сказал — иди.
Униженная, девушка засеменила прочь, словно школьница.
— Иногда приходится действовать вот так, — объяснил Макрейнолдс.
— И уверен, они усваивают урок.
Макрейнолдс согласно кивнул, не купившись на сарказм, прозвучавший в моем голосе.
— Ну так что там у вас, Холлер?
— Это не у меня, а у вас: Герб Дэл, ваш партнер по сделке, касающейся Лайзы Треммел, надул вас.
Макрейнолдс энергично затряс головой:
— Исключено. В этой сделке все законно. Она безупречно чиста. Даже сама женщина ее подписала. Треммел. Я могу представить ее в фильме хоть трехсотфунтовой шлюхой — любительницей черных членов, и она ничего не сможет поделать. Это идеальная сделка.
— Так-то оно так, вот только для того, чтобы эта сделка стала законной, ей недостает одной маленькой детали: дело в том, что ни один из них не имел права продавать вам эту историю. Авторские права, так уж случилось, принадлежат мне. Треммел официально передала их мне до того, как появился Дэл и занял вторую позицию. Он думал, что сможет передвинуться на первую, выкрав у меня оригиналы договоров. Но это не пройдет. У меня есть свидетель кражи и отпечатки пальцев Дэла. Ему грозит суд за мошенничество и кражу, и вам решать, хотите ли вы оказаться на скамье подсудимых вместе с ним, Клегг.
— Вы мне угрожаете? Это что, вымогательство? Никто не смеет вымогать у меня деньги.
— Нет-нет, это не вымогательство. Я хочу лишь вернуть то, что по праву мне принадлежит.
— Слишком поздно. Я подписал договор. Мы все подписали. Дело сделано.
Он повернулся, чтобы уйти.
— Вы ему заплатили?
Он снова повернулся ко мне.
— Шутите? Это Голливуд.
— Значит, то, что вы подписали, является лишь меморандумом о намерениях, правильно?
— Правильно. Контракт — через четыре недели.
— Тогда ваша сделка объявлена, но не заключена. Так ведь принято в Голливуде? И если вы передумали, то имеете право отказаться. Если вы хотите найти предлог, отменяющий сделку, он у вас имеется.
— Ничего подобного я не хочу. Мне нравится этот проект. Дэл принес его мне. И я заключил с ним сделку.
Я кивнул — дескать, понимаю его дилемму.
— Поступайте как знаете. Но завтра утром я иду в полицию, а в полдень подаю иск. Вы будете упомянуты в числе ответчиков как человек, замешанный в мошенничестве.
— Ни в чем я не замешан! Я даже ничего не знал до того, как вы явились и рассказали.
— Верно. Но я рассказал, а вы ничего не предприняли. Вы предпочли и дальше участвовать в воровстве, несмотря на открывшиеся факты. Это называется тайным сговором в ущерб третьей стороне, и на этом будет основываться мой иск.
Я вынул из кармана диктофон и поднял его так, чтобы он видел, что красная лампочка по-прежнему горит.
— Я собираюсь добиться приостановления съемок этого фильма на время суда, а с управлением студией пока справится девушка, которую вы только что так изящно шлепнули.
На сей раз повернулся, чтобы уйти, я. Он окликнул меня:
— Подождите минутку, Холлер.
Я обернулся. Он смотрел на север, туда, где высоко на горе виднелась знаменитая надпись, всех сюда привлекавшая, — «Голливуд».
— Что я должен сделать? — спросил он.
— Заключить такую же сделку со мной. О Дэле я позабочусь сам. Он кое на что имеет право, и он это получит.
— Дайте свой номер телефона для моего юридического отдела.
Я достал визитку и вручил ему.
— Помните: они должны связаться со мной уже сегодня.
— Свяжутся.
— Кстати, какие цифры значатся в контракте?
— Два с половиной против одного миллиона. И еще четверть миллиона авансом.
Я кивнул. Четверти миллиона долларов, разумеется, хватит, чтобы обеспечить защиту Лайзы Треммел. Может, останется даже кусочек и для Дэла. Все зависит от того, как я собираюсь с ним обойтись и насколько захочу быть справедливым по отношению к вору. Конечно, парень заслуживает того, чтобы оставить его с носом, но все же это он нашел проекту законного исполнителя.
— Вот что я вам скажу. Видимо, я единственный в этом городе человек, который способен так поступить, но я не хочу продюсировать. Пусть эта часть сделки останется за Дэлом. Это все.
— Если только его не упрячут в тюрьму.
— Внесите в контракт имя продюсера.
— Это что-то новенькое для здешних мест. Надеюсь, юридический отдел сумеет это уладить.
— Приятно иметь с вами дело, Клегг.
Я снова повернулся и направился к машине. На этот раз Клегг догнал меня и зашагал рядом.
— Но с вами можно будет связаться, да? Вы понадобитесь нам в качестве консультанта. Особенно на стадии написания сценария.
— У вас есть моя визитка.
Я подошел к «линкольну», Рохас уже держал для меня дверцу открытой. Я снова осторожно скользнул внутрь, удобно устроил свои cojones и, высунув голову, взглянул на Макрейнолдса.
— Еще одно, — сказал он. — Я подумывал пригласить на вашу роль Мэтью Макконахи. Он очень хорош. Но кто, по-вашему, мог бы вас сыграть?
Потянувшись к дверной ручке, я улыбнулся:
— Вы видите этого человека перед собой, Клегг.
Я закрыл дверь и сквозь тонированное стекло с удовольствием понаблюдал, как недоумение разливается по его лицу.
Рохасу я велел ехать в Ван-Нуйс.
 | Майкл Коннелли. Пятый свидетель |