Жерар Филип был одним из самых красивых актеров своего времени, одним из самых популярных мужчин Франции, у него были миллионы поклонниц. И еще он был одним из последних романтиков XX века: он любил лишь одну женщину - свою жену.
Жерара Филипа называли ангелом с мраморным сердцем. Считали, что он не умеет любить. Что он может только коллекционировать любовниц. Николь Фуркад считали «дьявольски умной и дьявольски волевой», но совершенно не женственной. И тоже не способной на нежные чувства. Все их знакомые - все до единого! - удивились, когда эти двое решили соединить свои жизни. И не переставали удивляться на протяжении тех одиннадцати лет, которые Жерар и Николь прожили так счастливо, как, кажется, вовсе и не бывает. «Одно мгновение» - так вдова Жерара Филипа назовет свою книгу об их любви.
Друзья говорили, что жизнь Жерара делилась на две части: до встречи с Николь - и после. До - он жил в напряженном поиске равновесия. После -в блаженном душевном покое, который обеспечивала ему близость Николь.
Жизнь Николь тоже разделилась на две части: до смерти Жерара - и после. Но и это «после» она тоже разделила с ним. «Ты был самым прекрасным, что связывало меня с жизнью, - писала Николь. - Ты познакомил меня со смертью. Когда она придет за мной, у меня не будет надежды встретиться там с тобой, но мне будет казаться, что я иду знакомой дорогой, - ведь по ней уже прошел ты».
Жерар Филип родился в Канне 4 декабря 1922 года. Отец - Марсель Филип - француз, богатый рантье, имевший достаточно времени для того, чтобы заниматься политикой, ярый националист, вступивший в профашистскую ультраправую Французскую народную партию, едва она была образована. Мать - Мари Биллет, которую в семье называли Мину, словачка по происхождению, гадалка по роду занятий. Брат Жан был всего на год старше Жерара.
Рожая второго ребенка, Мину едва не умерла. И новорожденный чуть не умер - он не дышал, сердце слабо прослушивалось, и вряд ли бы он выжил, если бы не упорство врача, делавшего малютке искусственное дыхание, пока тот не издал первый тихий писк. Мальчика поспешили окрестить, потому что не надеялись, что он выживет, слишком уж он был хилый. Болезненным Жерар оставался все детство, и в школе часто болел. Учился Жерар не слишком хорошо: приличные оценки у него были только по французскому и английскому языку, по французской литературе и по физкультуре - чтобы его уважали, чтобы быть как все мальчишки, он занялся спортом.
После школы Жан и Жерар поступили в католический коллеж Станислава, самое престижное учебное заведение Канна. Отец прочил младшему сыну карьеру адвоката, и Жерар поступил в Юридический институт в Ницце. Но учебу пришлось прервать: юноша заболел плевритом. После выздоровления врачи рекомендовали ему как минимум годичный отдых.
Началась война, в 1940 году из оккупированного Парижа на Лазурный берег хлынули беженцы, среди них - множество людей искусства. Жерар познакомился с знаменитым драматургом Жаном Кокто, который в него влюбился и - как многие считают - соблазнил его. Но долго эта связь не продлилась, как и ни одна из связей Жерара в те годы. Он был красив настолько, что в него влюблялись и девушки, и юноши, и он совершал одно грехопадение за другим, но - сердце его оставалось холодным: по крайней мере, в отношении любви. Зато он пылал страстью к театральному искусству. Жерар мечтал стать актером.
Ему это легко удалось - благодаря внешности в первую очередь. Но и драматический его талант был очевиден. Считается, что «открыл» Жерара Филипа режиссер Марк Аллегре. А дальше были спектакли и гастроли, небольшие роли в кино и - первая звездная роль, которую Жерар сыграл уже на парижской сцене: Ангел в пьесе Жироду «Содом и Гоморра». Ангел дал Жерару неистовую, истерическую любовь поклонниц. Потом он привыкнет, а поначалу ему казалось странным - роль-то даже не главная. А сколько букетов и записок с признаниями в любви!
В 1943 году Жерар Филип вступил во французское Сопротивление. Отец его был активным сторонником нацистов, а сын мечтал выгнать немцев с французской земли. 20 августа 1944 года Жерар с двумя друзьями, Жаком Сигюром и Мишелем Оклером, пришли к дверям отеля «Девиль», где собирались добровольцы, чтобы с оружием в руках сражаться за освобождение Парижа. Полтора года спустя после того, как Марселя Филипа приговорили к смертной казни за пособничество оккупантам, те же друзья по Сопротивлению помогли Жерару устроить отцу побег во франкистскую Испанию. Позже он регулярно навещал отца в Мадриде и поддерживал его материально.
Николь не была поклонницей Жерара Филипа. Она была без ума от своего мужа Франсуа Фуркада, знаменитого китаеведа и дипломата, который ввел ее в круг своих друзей - ученых, писателей, журналистов, поддерживал ее желание писать и помог с первыми публикациями. Николь Анн Мари Жислен Наво, появившаяся на свет в Брюсселе 20 июня 1917 года, с детства была «книжным» человеком. Училась на философском факультете Свободного Университета Брюсселя и более всего ценила в людях здравомыслие. Николь была уверена, что никогда не встретит мужчину, более подходящего ей, чем Франсуа, который даже после того, как 28 июля 1939 года у них родился сын Ален, делал все, чтобы Николь не ограничивала свой мир домом и материнством. В общем, они были вполне благополучной семьей, пока в жизнь Николь не ворвалась любовь...
Жерар Филип и Николь Фуркад познакомились в 1946 году. Жерар играл главную роль в пьесе Альбера Камю «Калигула», и слава его гремела на весь Париж. Параллельно с ролью Калигулы он играл князя Мышкина в экранизации романа Достоевского «Идиот». С утра на съемочной площадке он изображал ангела во плоти, а вечером на сцене - дьявола.
Николь захотела написать о нем. Они встретились в гримерной Жерара после спектакля.
Для него это не была любовь с первого взгляда. Это была любовь с первой беседы. Жерар влюбился в женщину, которая была старше его на четыре с половиной года, не слишком красивую, безнадежно замужнюю... Потому что ему интересно было с ней говорить. Позже Жерар будет не раз повторять фразу Ницше: «Брак - это прежде всего продолжительная беседа». Он захотел жениться на Николь сразу, заполучить ее в свою жизнь насовсем, но она была недоступна. И, потеряв голову, он начал ухаживать за Николь настолько неуклюже, что испугал ее.
В 1946 году она уехала из Франции, отправившись писать книгу о знаменитом «шелковом пути». Потом она жила в Нанкине, где ее супруг работал во французском представительстве, писала книги, а из Европы к ней летели страстные письма Жерара, и она их уничтожала, боясь, что их увидит Франсуа.
Жерар же в это время в Италии снимался в картине «Пармская обитель» и крутил роман с партнершей по съемочной площадке Марией Казарес. Его мать, сопровождавшая сына в Рим, мечтала, чтобы он женился на Марии, ей нравилась эта девушка. Но Жерар мечтал о Николь, он думал о ней даже во время съемок, и во время одной из репетиций три раза подряд, вместо фразы: «Разве моя вина в том, что я люблю Клелию?!» - он произнес: «Разве моя вина в том, что я люблю Николь?!»
«Ваш сын - чудовище!» - кричала Мария матери Жерара после того, как тот велел передать Казарес,что не любит ее и не полюбит никогда. Правда, позже Казарес говорила о Жераре с сочувствием и пониманием: «Он шел по жизни неуловимый, невидимый, если так можно выразиться, подобно неприкаянному духу, в поисках опоры в этом мире, чтобы проявить себя, чтобы найти себе воплощение... Жерар непрерывно искал любовь, ту самую любовь, которую, однако, немедленно отвергал, как только она грозила нарушить его внутреннее равновесие».
Жерар мог показаться в ту пору коллекционером женских сердец. На самом деле он вел ту жизнь, которую вела вся французская богема в те годы. Он плыл по течению... Хотя по сути своей был однолюбом. И влюбился - раз и навсегда.
«Любовь так часто ранит и делает несчастными, но она существует!» - заявил Жерар Филип в интервью вскоре после выхода на экраны «Пармской обители».
Когда супруги Фуркад вернулись в Париж, Жерар возобновил атаки на Николь. «Никто никогда не будет любить тебя так, как я!» - писал он ей.
Никто не видел их вместе до сентября 1948 года, когда Николь официально развелась с Франсуа Фуркадом и с маленьким Аленом переехала к Жерару в его квартиру на бульваре Инкерман. В качестве «приданого» она привезла свою огромную библиотеку. Он и Николь смеялись до колик, пытаясь расставить все эти книги, ведь сам Жерар тоже был страстный книголюб, и две комнаты из пяти оказались снизу доверху заняты книгами.
Теперь их почти каждый день видели вместе, гуляющими по бульварам, и это были даже не прогулки, а целые походы. «Но парижская жизнь затягивала нас в свой круговорот, и длительные прогулки пешком становились событием чуть ли не более редким, чем дальние путешествия. Этот нечеловеческий ритм города иногда разлучал нас на много дней. Мы не виделись, не имели времени поговорить. Уходили, приходили, разговаривали по телефону, спали. На какое-то время связь прерывалась, мы жили неполной жизнью, но знали, что наступит воскресенье, мы будем вместе и тогда расскажем друг другу все, что принесла нам эта бесконечная неделя, что мы думали о себе, что слышали, что заметили друг у друга, хотя, казалось, были так поглощены своими делами, что не обращали друг на друга внимания, - вспоминала Николь. - Мы обретали друг друга после гонки. Эти встречи обогащали нас».
Впрочем, к тому времени ее уже никто не называл Николь. Жерару нравилось имя Анн, он считал прекрасным самый звук этого имени. И постепенно Николь приучилась представляться новым знакомым как Анн, а 29 ноября 1951 года, когда они поженились, она официально стала Анн Филип.
Мать Жерара, часто навещавшую сына, смущало то, как он разговаривает с женой. Он говорил о себе в третьем лице и называл себя детским именем Жеже. «Жеже хочет есть», «Жеже устал».
Мать однажды не выдержала и сказала ему: «Жерар, так не разговаривают с женщиной, с которой делят постель».
Но Анн эта игра в «малыша» вполне устраивала. Тем более что только она знала, что на самом деле Жерару приходилось проявлять огромное повседневное мужество в борьбе с собственным хилым организмом: он то и дело болел, часто простужался, мучился от мигреней и при этом сам исполнял все трюки в фильмах, стараясь выглядеть жизнерадостным и неуязвимым.
«Он проявлял твердость характера как по отношению к самому себе, так и к другим. Он судил себя столь же безжалостно, как и других. Он не нуждался ни в чьем снисхождении...» - вспоминал о нем режиссер Кристиан-Жак, снимавший Жерара Филипа в фильме «Пармская обитель». Но даже он не знал, насколько актер слаб здоровьем.
Никто в мире кино не знал. Если бы представители кинофирм об этом проведали - Жерару перестали бы предлагать новые контракты, побоялись бы, что в ответственный момент он подведет.
Через полгода после свадьбы очередная простуда Жерара оказалась туберкулезом, и Анн увезла его в свое поместье в Провансе, где сама занималась лечением, выполняя все предписания врачей: по часам выдавала лекарства, готовила диетические блюда, кипятила посуду и белье. Она устроила для мужа санаторий на дому - и за три месяца поставила его на ноги.
Жерар не стеснялся проявлять свои чувства. На балконе их парижской квартиры он соорудил голубятню, где жила пара голубей, символизирующая идеальную любовь. Он не забывал даты, имевшие какое-либо значение для их отношений, даже если сама Анн этих дат не помнила. Он дарил ей меха и украшения, хотя Анн была равнодушна к нарядам. Он мог прилюдно подхватить ее на руки или страстно поцеловать во время ужина в ресторане. Он постоянно прикасался к Анн, словно все время нуждался в подтверждении: эта женщина принадлежит ему, она с ним, она рядом, вот прямо сейчас он может взять ее за руку или обнять за талию.
Когда Жерар и Анн только приняли решение жить вместе, его друзья устроили пари - сколько актер и журналистка смогут продержаться вместе: три месяца, полгода. Больше года не дал никто. Но чем дольше они жили вместе, тем сильнее любили друг друга.
«Некоторые говорят мне, что, когда люди слишком хорошо знают друг друга, это убивает любовь, что тайна необходима любви, как зерну - лучи солнца. Но ведь лелеять тайну, пестовать ее - значит признавать ее хрупкость. Нет, тайны не должно быть, ее нужно раскрыть. Но чем глубже мы проникаем в нее, тем больше убеждаемся, что она существует. Я смотрю, как ты спишь; мир, в котором ты сейчас пребываешь, улыбка в уголках твоих губ, чуть вздрагивающие ресницы, твое обнаженное и беспомощное тело - это и есть тайна... Мы разговариваем: твой голос, твои мысли, слова, которыми ты пользуешься, чтобы выразить их, для меня самые привычные в мире. Каждый из нас может закончить фразу, начатую другим. И все-таки ты - тайна и оба мы - тайна. В улыбке Джоконды меньше тайны, чем в твоем самом незначительном жесте», - писала Анн.
Жерар придумал такую традицию - если им приходилось проводить ночь порознь, в разных городах или разных странах, перед сном они должны посмотреть на звезды. И Анн, серьезная, строгая Анн, с наслаждением приняла эту игру: «...мне казалось, что я вижу нить нашей любви, яркую черточку, бархатную стрелу, огненный след, тянувшийся от каждого из нас, чтобы соединиться в созвездии Орион».
Они жили очень закрыто. Никогда не открывали свой дом для журналистов. Когда в 1954 году у них с Анн родилась дочка Анн-Мари, пресса узнала об этом только спустя несколько месяцев - так яростно охранял Жерар покой своей семьи. Когда два года спустя появился на свет Оливье, Жерар заявил журналистам: «Если кто сунется - нокаутирую».
С тех пор как он поселился вместе с Анн, у него не случалось романов на съемочной площадке. Однажды он решил, что Анн должна его хоть немного ревновать, и сказал, будто он изменяет ей, когда ездит навестить отца в Испанию. Она, хотя и хлопнулась от такого заявления в обморок, не поверила. В себя она пришла от поцелуев Жерара. Он умолял о прощении...
Им обоим было достаточно общения друг с другом. Лучшими были для них дни, проведенные в Провансе: там, в отличие от Парижа, им не приходилось принимать гостей. Им было так хорошо вдвоем, что даже общество лучших друзей казалось обременительным.
Хотя на самом деле жили они впятером: с ними всегда были дети - Ален, Анн-Мари и Оливье. Но для Анн главным человеком в жизни все равно оставался Жерар. Она никого не любила так, как его. Даже детей.
«Прошло время. Родились дети. Это такой же вечер, как другие. Я жду тебя. Я знаю не только шум нашей машины, но по тому, где ты прибавляешь скорость или, наоборот, притормаживаешь, даже могу угадать, какое у тебя настроение. Лежа с закрытыми глазами, я слушаю каждый шорох ночи. Вот и ты. Ты останавливаешься, чтобы открыть ворота, которые больше не скрипят, ты так и оставляешь их открытыми, потому что устал, под колесами шуршит галька, свет фар скользит по закрытым ставням, ты разговариваешь с собакой, поднимаешься по лестнице, снимаешь туфли, чтобы не разбудить меня. Ты входишь. Ты здесь. Это жизнь», - писала Анн Филип.
Жизнью для Анн был Жерар. Без Жерара жизнь кончилась.
В Мексике, где снимался фильм «Лихорадка приходит в Эль Пао», Жерар заметил, что быстро утомляется, постоянно хочет спать, а еще у него появились острые боли в подреберье. Грешил на климат.
Когда вернулся в Париж, он все-таки обратился к врачу. Диагноз был убийственный: рак печени. Жерару диагноз не сообщили. Сказали - воспаление, нужна операция... Оказалось - рак перешел в четвертую стадию, метастазы поразили другие органы. Жерару оставалось жить от силы месяц.
Анн сообщили об этом сразу. «А вы не могли бы, пока он еще спит, сделать так, чтобы он не проснулся?» - просила она. Нет, этого врачи сделать не могли. Но пообещали, что серьезных страданий Жерар испытывать не будет. Он постепенно утратит аппетит и умрет от истощения... Нет, надеяться уже не на что. Случай типичный.
С грузом знания о неизбежности смерти любимого Анн пошла к нему в палату. И склонилась над ним, еще не пробудившимся от наркоза, в этот самый миг принимая решение скрывать от Жерара правду о его состоянии.
«Даже на спящего я не решалась смотреть на тебя с отчаянием, с безумием, которое овладевало мною. Я старалась, чтобы мой взгляд был спокоен, я репетировала перед тобой, лежащим без сознания, комедию, которую должна была отныне разыгрывать,- это все, что мне осталось в нашей совместной жизни. В последний раз мы обменялись с тобой любящими взглядами как равный с равным в ту минуту, когда санитар перекладывал тебя на каталку».
Она сумела сыграть свою роль. Ее ложь дала ему еще три недели спокойной, счастливой жизни в неведении. Анн сходила с ума, осознавая неизбежность надвигающейся разлуки.
«Я отстаивала свое право знать правду, а тебя лишала его. Я уничтожала наше равенство, приняв роль покровительницы. Да, я хотела видеть тебя счастливым, твое счастье было для меня превыше всего, и когда ты говорил мне: «Я счастлив», все недомолвки, вся ложь становились для меня сладкими как мед, я заставила бы лгать весь мир ради улыбки, которую ты подарил мне тогда, той мимолетной улыбки, которую мне хотелось схватить рукой, прижать к груди, которая и поныне со мной», - вспоминала она спустя четыре года после его смерти.
Жерар Филип скончался 25 ноября 1959 года. Дома, в их супружеской постели, с книгой в руке: он читал «Вакханок» Еврипида, планируя сыграть в постановке. Он не дожил до тридцати семи лет.